Корни гор, кн.1: Железная голова - Елизавета Дворецкая

В самом деле, многие здешние женщины, не исключая и фру Стейнвёр, сохранили на лицах следы давней «гнилой смерти». Борглинда могла позлорадствовать в глубине души, но все равно чувствовала себя подавленно и отчужденно. Беззлобная разговорчивость Стейнвёр не могла сломать стены, которая стояла между ними.

На пиру Борглинду посадили ближе к краю стола. На самом краю сидела фру Стейнвёр, потом красивая светловолосая девушка с золотым обручем на лбу, а потом она. Так распорядился конунг, сказала ей Стейнвёр и добавила, что это большая честь. Борглинда вздернула нос: а как же еще?

Всю середину гридницы занимал ясень, растущий из пола и уходящий ветвями в дыру в кровле. Дыра была околочена досками почти до ширины самого ствола, но все же из нее тянуло холодом. Ствол ясеня мешал увидеть всю гридницу, но зато с места Борглинды отлично просматривалось почетное сиденье хозяина. Торбранд конунг еще в самом начале пира бросил на девушку холодноватый взгляд, и она поняла, что посажена там, где ему хорошо ее видно.

Гордый Асвальд ярл поместился на втором почетном сиденье, напротив, и от Борглинды его загораживал ясень. Зато она видела всех здешних «красавцев» – и Хродмара сына Кари, и того одноглазого, Эрнольва ярла. Хорошие, однако, ярлы у Торбранда конунга! Прозвища сами за себя говорят: Рябой, Одноглазый, Сутулый. Только Глухого и Хромого не хватает. Тинг увечных троллей!

Эта мысль заставила Борглинду фыркнуть от смеха, и красивая девушка с золотым обручем обернулась.

– Ты – Борглинда дочь Халькеля? – спросила она. – Мой брат мне про тебя рассказывал.

– Какой брат?

– Асвальд сын Кольбейна. Это за тебя его посадили на почетное место. Наконец-то мы утерли нос Хродмару ярлу!

Последнее она прошептала в самое ухо Борглинде, пользуясь тем, что Стейнвёр хозяйка отвернулась и разговаривает с кем-то за мужским столом.

– Вон он какой хмурый! – Эренгерда стрельнула глазами в сторону Хродмара, который теперь сидел рядом с конунгом. – Недоволен, что лишился почетного места. Как говорится, перевалился с перины на солому!

– Хороша же у вас солома, – буркнула Борглинда.

– Да, ничего. Здесь еще мало что есть. – Эренгерда окинула небрежным взглядом ковры и оружие на стенах. – А вот у нас в Висячей Скале такие есть ковры, такое серебро… Приходи как-нибудь поглядеть.

«Гостеприимный здесь народ! – ядовито отметила Борглинда про себя. – Приходи поглядеть! Она не боится, что я среди ее ковров узнаю свои собственные? Или она этого и хочет?»

Вдруг она заметила Гельда и так обрадовалась, что чуть не задохнулась и сама удивилась своей радости. Он сидел далеко, у самых дверей, и смотрел на нее… Нет, не совсем. Он смотрел в ее сторону, но Борглинде не удавалось поймать его взгляд. Слишком далеко.

Торбранд конунг поднялся на своем месте и поднял кубок. Борглинда опустила глаза. Уж ее-то никто не заставит пить за победы этого племени!

Фьялли вокруг нее кричали, так что уши закладывало, гремели рукоятками ножей по столам. Кубок Тору, кубок Одину, кубок Ньёрду, кубок Фрейру, кубок предкам, кубок павшим… Борглинда сидела зажмурившись, и ей казалось, что от этого грохота все щиты со стен гридницы сейчас повалятся прямо ей на голову. Все время пира ее как ножом резало чувство своей отчужденности, неуместности, от которого хотелось провалиться сквозь земляной пол. От острого и болезненного сознания одиночества наворачивались слезы, горло сжималась, и Борглинда ломала пальцы под столом, ругая себя всякими словами, чтобы только не дать слезам выползти из-под опущенных век.

– Липа ожерелий! Что ты такая невеселая? – произнес кто-то рядом с ней. – Ну-ка, погляди на меня!

Голос звучал так настойчиво, что, видно, обращался к ней. Борглинда подняла глаза, моргая мокрыми ресницами; лицо ее казалось гневным. Рядом с ней стоял, протягивая полупустой кубок, один парень из ходивших с Асвальдом – раскрасневшийся, со светлыми влажными и смутно-счастливыми глазами.

– Теперь мы дома, грустить больше нечего! – с пьяным добродушием приговаривал он, протягивая ей кубок в слегка качающейся руке. – Выпей со мной! Я достаточно хорошего рода, чтобы ты могла пить со мной из одного кубка!

– Поди прочь, Исбьёрн! – строго прикрикнула на него Эренгерда, и Борглинда почувствовала благодарность за это заступничество. – Ты совсем пьян и не соображаешь. Очень ей хочется с тобой пить! Вон, поди к Альвине, она будет рада. Она тебя так ждала!

– Эренгерда, не злись! – Исбьёрн сын Стейнара протянул руку и хотел дружески погладить первую красавицу по плечу, но она отстранилась. – Чего плохого, если она выпьет со мной? Ей так скучно…

– Очень ей весело с тобой пить! Ты бы пил со всеми подряд, если бы оказался в заложниках на Остром мысу?

– Я? – Исбьёрн не понял и ухмыльнулся. – В заложниках на Остром мысу?

Тут ему стало смешно, и от смеха он так закачался, что Борглинда испугалась, как бы он не упал прямо на них.

– Пойдем, Исбьёрн, пойдем! Выпьем в другом месте! Не загораживай женскую скамью, такими красавицами все хотят полюбоваться! – К нему подошел Хьёрлейв Изморозь и повел прочь. Эренгерда бросила ему благодарный взгляд.

Железная голова квитта лежала на земле возле ствола священного ясеня, и фьялли тянули шеи, чтобы на нее посмотреть. Асвальд ярл уже давно повествовал о своем походе; Эренгерда слушала, лукаво посмеиваясь, но Борглинда видела, что та очень гордится своим братом. Она бы тоже гордилась, если бы Асвальд погиб в Битве Конунгов, а ее собственный брат Свейн собирал дань с фьяллей и рассказывал об этом в гриднице Лейрингов. Борглинда старалась не слушать, даже не искала случая уличить славного ярла во лжи. Ведь что-нибудь он да приукрасит, как же без этого? Но кто ей поверит? Кто станет ее слушать, когда у всех на виду лежит голова квитта, которую ведьма затем и сделала железной, чтобы ее можно было привезти?

Только когда впереди кто-то назвал имя Гельда, Борглинда подняла глаза. Гельд вышел вперед и остановился в нескольких шагах перед Торбрандом конунгом; Хьёрлейв Изморозь говорил что-то, видимо перечисляя конунгу его заслуги, а Гельд стоял, слегка склонив голову. Борглинда отдыхала душой, впервые за этот тягостный вечер отвлекшись от неприятного, и любовалась Гельдом, будто он был ее братом. Как хорошо он держится перед конунгом: ни постыдной робости, ни глупой заносчивости, а одно спокойное, непринужденное достоинство! И как он хорошо одет: зеленая рубаха с легким коричневатым отливом, совсем новая, и накидка из рыжеватых куниц, сразу видно, что говорлинские – такой гладкий и блестящий мех. Золотое обручье на руке, какое не у всякого ярла найдешь, и пояс весь в литых бронзовых накладках. Открытое, приветливое лицо Гельда показалось ей вдруг таким красивым, что дух захватило и в груди стало тепло. Хотелось смотреть на него без конца.

– Этот, я слышала, ходил с вами? – шепнула ей на ухо Эренгерда, но Борглинда, засмотревшись, не сразу расслышала ее вопрос. – Он что, каждый день так одевается?

– Что? Одевается? – Борглинда наконец посмотрела на соседку, не поняв, о чем она.

– Должно быть, его торговые дела идут хорошо, раз он так нарядился? – с любопытством продолжала Эренгерда. – По одежде его можно принять за ярла, а не за торговца.

– Если бы каждый ярл так умел воевать, как он торгует! – сказала Борглинда. На язык просился намек, что без Гельда и доблестный Асвальд ярл не много успел бы.

– Должно быть, он не только это умеет, если конунг нашел, о чем с ним поговорить, – опять сказала Эренгерда. – Наверное, это умный и знающий человек?

В ее голосе была непонятная насмешка, и Борглинда обиделась.

– Он поумнее многих, кого я знаю! – пылко воскликнула она. – Если бы не он, твой брат едва ли бы хвалился этой железной головой! Скорее его собственная голова досталась бы в добычу кому-то другому! И он солжет, если скажет, что это не так!

– О-о! – удивленно протянула Эренгерда.

Но ей было приятно, что барландца так расхваливают. Всегда приятнее, когда тобой восхищается достойный человек, а не какой-нибудь лентяй и болтун!

– Хорошо, что Асвальд ярл сумел привлечь на свою сторону такого достойного человека! – долетел до них голос Торбранда конунга, и Борглинда забыла об Эренгерде. – Я рад принять тебя в Аскефьорде и надеюсь, мы будем друзьями.

– Не моя вина будет, конунг, если наша дружба не сложится! – ответил Гельд. – Кто бы на моем месте не ценил дружбы такого человека, как ты!

Торбранд конунг слегка улыбнулся уголком рта, в котором по привычке держал соломинку. Гельд не знал, как редко улыбается конунг фьяллей, но чувствовал, что понравился ему. Не плохо для начала.

– Думаю, ты не откажешься принять кубок от одной из наших женщин, – сказал Торбранд. – И оставить его себе в залог нашей дружбы.