Бокс-офис - Владимир Прягин

из Концерна — обычные артефакты, а у тебя — кристалл-имплант, значит. Дрянь под кожей… Вот скажи честно — тебе самой не противно? Хотя кого я спрашиваю…

— Возможно, я тебя удивлю, — говорит Ребекка, — но мне тоже приходится делать вещи, которые мне не нравятся. И моей точкой зрения по этому поводу никто почему-то не озабочен. Садись назад.

Оглядевшись тоскливо, Сьюзи выполняет приказ. Ребекка садится за руль и, полуобернувшись, продолжает спокойно:

— Теперь, Сюзанна, ляг на пол и не высовывайся.

— Ага, разбежалась.

— Патрульные на дороге ищут двух женщин, у одной из которых фиолетовая причёска. Я не хочу, чтобы тебя опознали. Если будешь артачиться, уложу тебя на пол плетью. Проверим?

Сьюзи сопит угрюмо, но подчиняется. Ребекка с помощью плети замыкает контакты под приборным щитком, и глайдер выскальзывает на улицу.

— Пожалуйста, имей в виду, — говорит Ребекка, — если ты специально привлечёшь внимание копов, то это ничем хорошим для тебя не закончится. С большой вероятностью я от них отобьюсь, а тебя потом накажу. Но даже в том случае, если меня пристрелят, ты легко не отделаешься. Тебя подвергнут усиленному допросу и выяснят, что ты самозванка, подделавшая здешние документы. В обычном случае это означало бы штраф и высылку. Но если они узнают, кто ты на самом деле, тебя опять-таки сунут в клетку. Так что, по всем раскладам, тебе лучше оставаться со мной.

— Ты прямо-таки добрая нянечка, — шипит Сьюзи из-под сиденья.

— Нет. И не претендую. Но лично против тебя я ничего не имею. Ты — просто груз, который необходимо доставить, и я намерена это сделать.

Ребекка ведёт машину до оскомины аккуратно, со средней скоростью. Когда впереди показывается полицейский патруль, она реагирует на это без нервов. Как и остальные водители, проезжает мимо вооружённых копов, которые стоят на обочине возле своей машины. Патрульный бегло обшаривает взглядом салон, не найдя подвоха.

— Не поднимайся с пола, — говорит Ребекка Сюзанне. — Будут ещё посты на дорогах. Если обойдётся без осложнений, то через двадцать минут мы покинем город. Пожалуйста, прояви терпение.

Глайдер выезжает на широкий проспект, который ведёт к городской черте, чтобы там перейти в шоссе. Это подтверждают дорожные указатели. Сьюзи цедит:

— Ты говоришь, что Концерн посадит меня на цепь. Но на самом деле шавка на привязи — это не я, а ты. Тебя только иногда спускают, дав при этом команду «фас»…

— Избавь меня от философских потуг. Заткнись.

Ребекка вдруг кривится, словно от боли. Смотрит на левую ладонь — линии пульсируют синим светом, ритмично.

— Планы меняются, — произносит она.

Всё так же аккуратно и плавно она сворачивает с проспекта. Останавливает машину, достаёт карту из бардачка, внимательно изучает.

— Какого хрена остановились? — зло спрашивает Сьюзи из-под сиденья.

— Выезды из города перекрыты. Сканирующее поле. Я только что получила предупреждение. Так делают крайне редко, но ради нас с тобой постарались.

— И чё теперь?

— Используем резервную схему, более сложную. Но твоя задача по-прежнему — выполнять указания. Лежи молча.

Машина трогается.

Стоп-кадр.

Розанна бросила мне на стол распечатку, с которой зачитывала экранные реплики, и вышла из павильона.

— Чего она так нахохлилась? — спросил Йенс. — Я заметил ещё вчера, но думал — просто перепад настроения. А она до сих пор…

— Лёгкие симптомы звёздной болезни, — сказал я. — Скоро пройдёт, надеюсь.

В офисе я подготовил чистовой вариант двух следующих сцен, переписал в тетрадь и посмотрел на часы — начало седьмого вечера. Пора было закругляться.

Когда я доставил соседок к дому, Джессика поинтересовалась невинно:

— А ты опять с нами не идёшь? У тебя продолжение интервью?

Я хмыкнул:

— Анастасия, слышали? Наша коллега иронизирует уже напропалую. А ведь всего-то месяц назад была сурова, как амазонка с копьём. Вот что значит школа. И нет, Джесс, я не на интервью, а в другое место. Сугубо по делам нашей студии, вернусь часа через полтора.

Они вышли из машины, а я поехал по адресу, который мне дал Родриго.

Я оказался в районе с многоэтажной застройкой. Он мне показался вполне обычным — без фешенебельности, но и без нищеты. Железобетонные корпуса возвышались со всех сторон, в них светились окна. Покрутившись в проулках и спросив пару раз дорогу, я нашёл вереницу гаражных боксов.

На грязный снег ложился фонарный свет. У самого дальнего гаража приткнулся автомобиль с длинным задним свесом и подъёмной дверью с торца. В Империи такой тип конструкции обозвали «ломовиком», поскольку в багажное отделение можно напихать кучу хлама, американцы же обходились термином «station wagon».

Из гаража доносилась музыка.

Ну, или точнее звучали музыкальные инструменты.

Мелодию я почти не улавливал, но энтузиазм зашкаливал, этого не отнять. Электрогитары визжали, барабаны лупили, а женский голос что-то выкрикивал в рваном ритме про застревающий социальный лифт. Всех слов я не разобрал.

Почесав в затылке, я приостановился. Подумал — мне всё-таки нужны песни, а не децибелы как таковые. С другой стороны, Родрииго разбирается в теме, и если он посоветовал именно эту группу, то резоны должны быть…

Решив прояснить-таки ситуацию, я открыл железную створку.

Гитары смолкли, и на меня уставились трое парней и барышня.

Одеты они были вразнобой. Один гитарист — в кожанке с заклёпками, другой — в брезентовой куртке, словно турист в походе, ударник — в вязаном свитере. Девица носила кожаные штаны в обтяжку, тяжёлые ботинки и чёрное приталенное пальтишко средней длины. При этом брезентовый гитарист имел на голове «ирокез» зелёного цвета, а девица остриглась наголо.

— Ты кто такой? — спросила она, оглядев меня.

— Жадный капиталист, — сказал я. — Задумал коварную комбинацию, прибыл с верхнего этажа на социальном лифте. Ты Полли?

Парень в кожанке хмыкнул, «турист» нахмурился подозрительно, барабанщик не выказал никакой видимой реакции. Полли же чуть прищурилась, прикидывая что-то в уме, затем сняла электрогитару и положила её на табуретку:

— Парни, сейчас вернусь. Покурю минуту.

Она вышла из бокса, прикрыла створку снаружи. Шагнула к моему «плимуту», опёрлась непринуждённо, вытащила сигаретную пачку и щёлкнула зажигалкой. Выпустив струйку дыма, поинтересовалась:

— Как тебе песня?

— Слов разобрать не смог, — сказал я. — Музыка — хрень.

Полли усмехнулась и, сделав ещё затяжку, сказала:

— С этими ребятами играю впервые. Распустила старую группу. Из прежнего состава — только барабанщик, а новых гитаристов вот пробую в эти дни. Сегодняшние — сам видишь. Лажают на каждой ноте, мелодию спустили в сортир.

— Сочувствую. А со старыми почему не сложилось?

— Мировоззренческое несовпадение. Поняла, что мы видим наши цели по-разному, а это подрывает искренность исполнения. Для меня это неприемлемо. Но и этих придётся гнать, к сожалению. Завтра и послезавтра