Пустошь. Первая мировая и рождение хоррора - У. Скотт Пулл

этом, на какое-то время став грозным противником для все более воинствующих правых, из которых нацистская партия представляла лишь одну из частей. Но поначалу левым приходилось ограничиваться главным образом различными видами агитпропа, в том числе граффити, наводившими на мысль о посмертной маске Берлина. Однако фраза разочарованных революционеров – «Вы танцуете со смертью!» – задевала за живое немецкое общество, выражая страхи военных лет и последовавших за ними лишений, эпидемий и голода. Это была строка из стихотворения одиозного поэта Вальтера Меринга. Данный сюрреалистический образ стал настолько известным, что к середине 1920-х годов появился на популярном немецком плакате. Явный интерес ко всему жуткому отобразился в творчестве немецких художников и кинорежиссеров, которые во множестве плодили изображения гниющих трупов погибших товарищей на холстах и экранах.

Фриц Ланг вернулся домой с войны, но принес ее с собой: его долго не отпускали мысли об ужасе, о природе зла и об отношении того и другого к общественному устройству. Его работы, подобно творчеству Мурнау, Ганса и Лени, показывают нам нечто большее, чем то, как Великая война обрекла целое поколение на одержимость смертью. Если разобраться, подобное увлечение, в некотором смысле положившее начало самой традиции хоррора, является одновременно и критикой, и зеркалом общества, застывшего в плену страха.

Первая мировая война помешала Лангу доучиться на искусствоведа в Париже. Каким образом он выбирался из Франции после начала военного конфликта, остается неизвестным, как и бо́льшая часть его биографии. Так или иначе, он вернулся в Австро-Венгрию и то ли был призван, то ли пошел добровольцем в имперскую армию, но в итоге получил нелегкий боевой опыт, оказавший огромное влияние на его творчество.

А то, что опыт был действительным жестким, видно хотя бы по официальной хронике и наградам от армейского командования. Сам Ланг очень мало рассказывал о войне. Свою первую награду за храбрость он получил во время разведывательной миссии в марте 1916 года, когда зарисовывал расположение русских позиций. В июне того же года он с интервалом в нескольких дней был дважды ранен. Второе ранение привело ко временной слепоте и неизлечимой травме глаза, из-за которой Ланг, по его словам, и носил свой пресловутый монокль, заменив его в последние годы жизни не менее известной повязкой на глазу. Во время десятимесячного лечения он написал свои первые киносценарии, которые свидетельствуют об интересе к ужасам и преступлениям. Как минимум один из сценариев был об оборотнях, а один – о человеке, унаследовавшем «криминальные гены» своего отца и ставшем копией покойного злодея.

В начале осени 1917 года Ланг вернулся на войну в звании лейтенанта. Он служил в Румынии, а затем на Итальянском фронте. В последний год войны Ланг получил еще какое-то увечье (хотя точно не известно, было ли оно фронтовым ранением). В записи о госпитализации как составляющая его инвалидности указано «нервное расстройство»; симптомы и некоторые аспекты поведения режиссера после войны убедительно свидетельствуют о том, что он страдал «военным неврозом».

После войны Ланг добился успеха в немецком кинематографе с помощью продюсера Эриха Поммера, который работал также с Мурнау. И без того властный характер Ланга приобретал все более острые и опасные черты. Сообщается, что во время ссор с первой женой Лизой Розенталь режиссер имел неприятную привычку размахивать привезенным с фронта браунингом. Это вызвало определенные подозрения потом, когда в 1920 году Розенталь застрелилась из этого же револьвера, застав Ланга в постели с любовницей, сценаристкой Теей фон Харбоу (на которой он впоследствии женился)48.

Фронтовой опыт не только сказался на психике режиссера, но и помог ему создать одного из самых запоминающихся монстров той эпохи. Десять лет спустя он и актер Петер Лорре явили свету такого развращенного злодея, который мог посоперничать с вампиром, рожденным воображением Альбина Грау и господина Мурнау (так Ланг всегда уважительно называл своего коллегу).

Но перед этим Ланг создал одну из самых известных автоматических кукол 1920-х годов, которая выдала немецкой аудитории и всему миру собственную версию предупреждения «Вы танцуете со смертью».

Зарывшийся в Пустоши

В августе 1917 года у Франца Кафки началось кровохарканье. До этого он избегал врачей, но после того, как у него диагностировали туберкулез, вынужден был довериться им. Когда болезнь поразила легкие, он не мог не вспомнить Грегора Замзу, своего самого запоминающегося трагического персонажа из «Превращения». Однако болезнь не помешала Кафке написать уникальные новеллы, которые произвели глубокий срез изъеденного червями ландшафта послевоенной Европы.

В незавершенном рассказе Кафки «Нора» нашли отражение несколько самых бесчеловечных аспектов военной жизни, в том числе грязь и кровь окопной войны. Мы видим поток образов, связанных с копанием, зарыванием в землю ради выживания, и при этом по мрачной иронии – рытьем собственной могилы. В этой истории, как и во многих других произведениях Кафки, говорится о жестокости, похоронившей надежды XX века. Кротоподобное существо в «Норе» обладает человеческим воображением и человеческим стремлением к свободе, свету и даже любви. Но у него есть альтернативные и конкурирующие мотивы – желание спуститься в уединение норы и защищаться от любого вторжения49.

Исследователи этой незаконченной повести увидели в ней, как пишет Виктория Нельсон, притчу о раздвоенном сознании художника или фрейдистском погружении в бессознательное. Нельсон указывает, что, размышляя об истории таким образом, слишком легко забыть, что это существо – животное, по сути, монстр, который мечтает разорвать на части любого, кто войдет в его скрытую бездну50.

Кафка писал «Нору» в 1923 году, когда смерть подходила к нему все ближе. Трудно не разглядеть той роли, которую при создании его монстра сыграли хаос и монструозность траншей, непрерывный грохот и необходимость закапываться в землю. Кафка знал, что люди могут стать – и уже стали – подобными этому существу, которое заявляет, что, если бы кто-то угрожал ему: «Я мог бы… растерзать его, содрать плоть с костей, уничтожить его, выпить его кровь и бросить его труп к остальной добыче». Монстр – это Грендель [27] плюс пулемет максим, миф о первобытном ужасе, вплетенный в историю начала XX века.

Кафка проявлял некоторый интерес к культуре послевоенного хоррора, хотя на момент его смерти этот жанр только начал зарождаться. Судя по всему, некоторое влияние на его творчество оказал роман Густава Майринка «Голем» 1915 года (книга, которая стала настолько популярной в Центральной Европе во время войны, что было выпущено издание для солдат). Макс Брод, ближайший друг автора, а впоследствии издатель его произведений, вспоминал, что Кафка не только прочитал и оценил «Голема», но и увидел его связь