Не выпускайте чудовищ из шкафа - Екатерина Лесина

княжич выйдет на свободу. Злой? А то. И разобиженный. На меня в том числе.

Поверенный, конечно, постарается намекнуть ему, что не стоит нас трогать. Но не послушает. Княжич, по роже видно, привык получать, чего он хочет.

А хотеть он будет мести.

Ладно… в следующий раз сразу шею сверну, без этих душевных церемоний.

Я поморщилась, выбрасывая мальчишку из головы. Потом, как выпустят, и думать стану, что с ним делать. А теперь… Мишка.

Мишка и Софья, которой сутки отходить надо, и то не факт, что она что-то потом да увидит. Все же дар у нее, может, и прорывается, но очень уж спонтанно. Да и урезан он. Так что нет, надеяться не стоит.

И что теперь?

Ничего. Голову включить.

Я приоткрыла дверь.

– В библиотеке буду.

Бекшеев, прижимавший трубку к уху, кивнул. Стало быть, понял. А библиотеку найдет. Чай, дом у нас и большой, но не дворец.

Библиотека нам досталась вместе с домом. И в первый раз, очутившись в ней, я почувствовала, что… что я так и осталась той девочкой из давно забытой деревни, благоговеющей пред силой знаний.

Сумрачно.

И запах такой, характерный. Полки. Книги. Книг много, но все старые, некоторые и вовсе, надо полагать, сотню лет прожили, если не больше. Нет, ничего особо ценного здесь не было, редкости продали или вывезли, а все, что осталось, не было нужно ни старым хозяевам, ни мне.

Даже жаль их стало. И я попросила восстановить артефакты, те, что хранят от сырости и мышиных зубов, от плесени и прочих сугубо книжных болезней.

Я даже иногда захаживала сюда.

Садилась вот в красное бархатное кресло с высокою спинкой. Вытягивала ноги и просто сидела, представляя, как однажды прочту все.

У меня даже план имелся. По каталогу.

Каталог, к слову, тоже имелся, ибо одинцовский поверенный во всем любил порядок, а потому первым делом составил этот самый каталог. Мне еще тогда казалось, что дурью он мается. Но вот…

Я выдвинула первый ящичек.

Хотя нет, я так до вечера провожусь. Мне ведь просто карты нужны, те, что издавались нашей местечковой типографией. А где они лежат, я и так знаю. Карты, пожалуй, единственное, что я тут в руки брала.

И сейчас вытащила тяжеленный альбом. Перенесла на стол. Вернулась.

Тубы… там карты старые, но обработаны особым составом. А главное, что это не внутренние острова, но рыбацкие. Правда, не уверена, сумею ли я понять хоть что-то. Но это еще не повод отступать.

Я сняла пару туб и вернулась к столу.

– Впечатляет. – Бекшеев, как следовало ожидать, библиотеку нашел. – Что-то похожее у нас дома… Вы любите книги?

– Нет. – Надо было бы соврать, но не хочется. – Пробовала читать, но… на это привычка нужна. А откуда ей у меня взяться? Газеты еще ладно, особенно некоторые. Софья иногда журналы почитать просит. Модные. И женские. Тогда да, а самой… – Я пожала плечами. – Библиотека тут была. Ну и осталась.

– Это…

– Карты.

Огромный альбом был выпущен к столетию города. Та его часть, в которой прославляли мудрость императора и прозорливость, а также прочие весьма важные особе венценосной качества, меня не интересовала. А вот план острова был нужен.

– Это Дальний. Видите?

– Старые…

– Не совсем, но шахты тогда худо-бедно работали. А здесь… да помоги, не стой столбом. – Сунула ему тубу. – Мишку вынесло на косу. И можно попытаться понять откуда. Здесь течения стабильные, тоже аномалия какая-то, вроде как они должны от моря и в море, а они вокруг острова. Но линия побережья резаная.

Бекшеев вытряхнул желтоватый свиток.

– Тоже не самая новая, но не думаю, что за пару десятков лет что-то сильно изменилось.

Эта карта – тонкие линии на желтой бумаге. Значки какие-то, символы, в которых я мало что понимаю. Кружки и черточки.

Остров.

– Мы тут. Примерно. – Я ткнула пальцем в южную оконечность. – А Мишку нашли…

– Здесь, – Бекшеев указал восточнее, – очень характерная линия берега. И по высотам совпадает.

– Ты способен понять, что тут написано?

– Да. Карты читать нас учили. Вот… здесь берег поднимается. Так… скорость течения… плохо, не знаем, сколько он в воде пробыл. Хотя… смотри, здесь течение сталкивается с океаническим, поэтому, если бы сбросили его дальше…

Палец Бекшеева скользил вдоль линии берега.

– Тело унесло бы в море. – Я кивнула. – Пожалуй… И еще там не глубоко. А течение должно быть довольно сильным. Мертвецы, как правило, тонут, они тяжелые, это уже потом всплывают, когда легкие и кишечник газом заполняются.

Бекшеев чуть поморщился.

Ну да, на светскую беседу совсем даже не похоже.

– Значит, сбросили его недалеко, но высота должна быть приличной. Иначе повреждений таких не было бы… причем… смотри, упал он на землю, а потом утащило в море. Значит, прилив и отлив. На отливе совсем мелко, отсюда и переломы. А на приливе стянуло в море.

И палец ползет. Дальний – остров довольно большой, но при этом очень неудобный. Берега у него высокие, изрезаны морем. И оно мелкое. А дно таит множество острых камней, не один корабль на них напоролся.

– Тут? – с сомнением произнес Бекшеев. – Самая высокая точка, в то же время течение здесь сильное. Очень. И идет аккурат сюда вот…

Он палец убрал.

– Сходится?

– Не знаю, но… проверим.

Только вряд ли что-то найти выйдет. А еще не понятно, что Мишка там делал. Старая дорога – она совсем в другом месте.

Я указала в другую точку.

– Здесь. Он должен был быть здесь.

И получается, что Мишка ослушался отца? Наверняка не просто так. Три рубля в кармане и… И кто их дал? За что?

– Надо ехать, – сказал Бекшеев, а я поглядела в окно.

– Не сегодня. Скоро стемнеет, а в темноте вряд ли что увидим.

Да и дождь тогда был. Точно. Вода – она смывает следы. И значит, шансов нет. Или почти нет. И…

– Что-то не так?

Вот и Одинцов, сволочь этакая, тоже умел чувствовать момент.

– Днем мы тоже вряд ли что-то увидим. Мишка умел ходить по лесу. Тут, конечно, охотиться особо не на кого. Зайцы вот. И куропатки. И так, по мелочи. Так что ждать, что след оставил, не след. Тот… кого он встретил, тоже вряд ли порадует.

– Плохо.

А то я не знаю.

– Собаку у Яжинского возьмем. Нюх у волкодавов не самый лучший, но всяко сильней человеческого. Я тоже попробую, но… – Бекшеев перевел взгляд на карты. – У меня от дара тоже мало что осталось.

– Вы меняли форму.

– И что? – Я упала в кресло и вытянула ноги, испытывая преогромное желание пнуть