Загряжский субъект - Василий Афанасьевич Воронов

целую охапку роз. У Вани смеялись глаза и уши! «А ведь он любил меня, – больно кольнуло ее. – Он был счастлив». Ваня достал из коробки красный китайский халат, шелковый роскошный халат с огромными золотыми павлинами на полах. Пожалуй, и она была счастлива тогда. Наверное, только один Ваня и любил ее по-настоящему. Куда все ушло? Почему хорошее уходит, а мерзостей прибавляется? Что думать о Ване, он и с Танькой, дурачок, будет счастлив. А будет ли счастлива когда-нибудь она, Эвелина?

Она нажала кнопку и велела секретарю позвать Врубеля.

Бритая голова финансиста учтиво накренилась с порога.

– Какой сегодня день, Михаил Исаакович?

– Двадцать второе июня.

Врубель бесстрастно ждал указаний, но указаний не было.

Эвелина молча и, не стесняясь, внимательно рассматривала непроницаемого человека. Она зажала карандаш между пальцами и задумчиво вертела им перед носом.

– Почему вы всегда в черном?

– Привычка.

– А на праздник что вы надеваете, на день рождения, например?

– У меня не бывает праздников, – тихо ответил Врубель.

Эвелина смотрела в его глаза, пытаясь заглянуть поглубже. Но лицо Михаила Исааковича было чисто и невозмутимо, как и его бритый череп.

– Ну это вы зря, у человека должны быть праздники.

Врубель молча пожал плечами. Эвелина наступала.

– Чем вы занимаетесь в свободное время?

– У меня нет свободного времени.

– Совсем?

– Совсем.

– Ну, этого не может быть! – принужденно засмеялась Эвелина. – Чем же вы заняты?

– Работа, – неохотно ответил финансист. – Я всегда беру работу домой.

– Так вы быстро состаритесь! – Эвелина даже рассмеялась от удивления. – Лошади, и той нужен отдых. Вы вполне заслуживаете, чтобы поехать куда-нибудь по путевке, взять машину на выходные наконец…

Врубель поднял веки и с благодарностью глянул прямо в глаза Эвелине. За всю долгую службу ему никто не говорил таких слов. Она смутилась. «Однако я ничего не знаю о нем. А ведь любопытно… Умен, скромен, симпатичен, можно сказать…»

– Сколько вам Гаврила Фомич платит?

Врубель назвал сумму. Эвелина удивилась.

– Девчонку, Зинку, он больше ценит. Это не справедливо. Я вам буду платить отдельно, вы заслуживаете.

Михаил Исаакович склонил голову и не сдержал благодарную улыбку.

– И еще. Я запрещаю вам брать работу домой.

– Не могу, привычка, – тихо возразил Врубель.

Эвелина задумчиво вертела карандашом и продолжала внимательно разглядывать коллегу.

– Гм… – вы не такой как все.

Под ее настойчивым взглядом Врубель позволил себе улыбнуться и сказать больше обыкновенного.

– Когда я уезжал на учебу в Харьков, а мы жили в пригороде, в местечке, бабушка моя Рахиль Львовна сказала так: «Мойша, ты едешь к чужим людям и должен учиться, как все, только немножко лучше. И работу должен держать, как все, но немножко лучше. Тогда будешь жить». Бабушка благословила меня и вскоре умерла. Я всегда делал, как учила бабушка, очень была разумная женщина. Поэтому я не такой, как все.

Михаил Исаакович смутился, что сказал лишку, и почтительно умолк. В глазах Эвелины заплясал огонек.

– У меня день рождения, Михаил Исаакович…

– Я знаю.

– Вот как! – удивилась Эвелина. – Почему же не поздравите?

– Вас еще не поздравил Гаврила Фомич, – бесстрастно возразил Врубель. – Нельзя вперед его…

– Почему нельзя! – Эвелина в сердцах переломила карандаш. – Кто сказал, что нельзя! Вы смеетесь! Я хочу, чтобы вы сейчас же поздравили меня!

Эвелина в гневе даже топнула ножкой. Врубель бесшумно исчез за дверью и тут же появился с букетом слегка подвявших тюльпанов. Эвелина надула губы и даже не взяла цветы в руки.

– Это отдайте секретарше. Я хочу, чтобы вы подарили мне. – Она задумалась на минутку, в желтых выпуклых глазах опять заплясал огонек. – Я хочу, чтобы вы подарили мне… красный шелковый халат с золотыми павлинами!

Врубель склонил бритую голову и удалился.

Появился он через два дня с коробкой, перевязанной красной ленточкой, и с белыми голландскими розами. Улыбнулся шире обычного.

– Поздравляю!

В коробке был красный шелковый халат с золотыми павлинами на полах. Эвелина развернула его и ахнула.

– Не может быть!

Врубель понял это по-своему.

– В Москву летал, вы поставили трудную задачу…

– Да я пошутила, дурак! Дурачок! – Эвелина так весело расхохоталась, как не смеялась давным-давно. – Спасибо, голубчик, ты просто сказочник! Приходи ко мне вечером на чай.

Врубель не без робости явился в назначенное время. Горничная встретила его и провела в столовую. В доме никого не было. На столе стояли закуски, фрукты, водка, шампанское. Эвелина в красном халате с золотыми павлинами быстро вышла из боковой двери. Она смотрела на Врубеля счастливыми глазами, на губах играла смешливая улыбка. Она вплотную подошла к Михаилу Исааковичу, не сводя с него немигающего взгляда, распахнула халат и заговорщицки прошептала:

– Нравится?

Маленькие груди и темный мысок под животом слились в глазах Врубеля в сплошное красное пятно. Он зажмурился. Эвелина осторожно взяла в руки гладкую выбритую голову Михаила Исааковича, крепко прижала к мягкой прохладной груди и поцеловала его в твердое темя.

– Ну вот мы и познакомились поближе… Не побоишься Гаврилы Фомича?

Врубель дрожал всей кожей.

– С вами я никого не боюсь.

13

– Зинка!

У раскрытой двери кабинета гыгыкал, как когда-то на краснодарском вокзале, высокий, худой, усатый парень.

– Иванчик!

Зинаида вскрикнула, выскочила из-за стола, схватила парня за руки.

– Цыган! Дурко! Мазурик!

– Зинка! Бандурша!

Иванчик хлопнул себя по ляжкам и лихо пошел вприсядку по кабинету. Из-за двери на них удивленно смотрели секретарша и ребята-компьютерщики. Заглянул Гаврила Курлюк, ухмыльнулся снисходительно.

– Через забор перелез твой Будулай. Охранники хотели угостить как следует, да я выручил. Но это первый и последний раз, учти, цыган!

Зинаида накормила Иванчика в столовой и позвала в свою квартиру, чтобы поговорить без посторонних. Цыган ходил по комнатам и присвистывал от удивления.

– Шикарная хата! – Он уже не балакал, как раньше, и голос был густой, грубый, совсем как у батьки Карпо. – Это все твое?

Иванчик оценивающе трогал кожаную мебель, книжные шкафы, компьютер, большой телевизор, столик на колесах, крутящиеся кресла, высокие китайские вазы, цветущие деревья в кадках.

– О! Тут богато денег закачано!

Зинаида молча кивала не без хвастливого торжества, она явно поддразнивала Ивана.

– У вас бы точно не заработала.

Иван согласно поцокал языком, его большие черные, как сливы, глаза поскучнели.

– А я, Зинаида, сбежал из дома насовсем.

– Что случилось?

– Совсем плохо случилось, под колесо попали Хомутовы.

Иванчик, как мусульманин, сложил ладони лодочкой, вытянул длинную шею, выразительно подвигал кадыком и прошептал трагически:

– Совсем под колесо…

Зинаида долго не могла добиться, что именно произошло, Иванчик только потерянно цокал языком, мотал головой и твердил: «Худо! Все пропало! Совсем карачун!» Он ходил по комнате,