Моя Оборона! Лихие 90-е. Том 6 (СИ) - Март Артём

— Ты Витю послушай, — сказал он меланхолично. — Он бывает нервный, когда на него за просто так наезжают. Да и не только нервный. Еще и агрессивный, что не удержишь.

Монах, глубоко дыша, водил взглядом от меня к Фиме и Жене. Потом утер посеревшее от пыли лицо, но только размазал по нему грязь, смешавшуюся с потом. Монах обернулся, замахал руками:

— Не стрелять! А ну, стоять на месте, мля! У Летова бомба!

Братки послушались, но пушек не опустили.

— Тебя порежут… — Снова высоковато, — пропищал Сиплый. — Порежут…

— Я хотел по-хорошему, — холодно проговорил я, проигнорировав его писк. — Видит бог, хотел. Но такого беспредела со мной творить никому не позволю.

— Ты нам тачки побил! — Крикнул Монах.

— А вы хотели меня пристрелить, — пожал я плечами. — Уж извините, но моя жизнь мне дороже, чем ваши тачки.

— Дороже⁈ Да ты ж заминирован!

— Отчаянные времена требуют отчаянных решений, — беззаботно ответил я.

— Мамикон с тебя шкуру сымет, Летов, — прошипел Монах.

— Можешь брехать сколько хочешь. Но я тебе сейчас расскажу, как будет. Я хочу встретиться с твоим Мамиконом. К вам у меня уже нет доверия. Вопросы порешаем с ним лично.

— Да ты оборзел, Летов! — Заорал лысый бандит и от злости и досады оплевал собственный подбородок.

— Только щас дошло? — Хмыкнул Фима.

— Короче, так. Этот утырок остается у меня, как залог, что вы нас не расстреляете, когда мы станем уезжать с кирпичного, — холодно проговорил я. — С вашим главным я хочу встретиться завтра, в полдень. Ресторан У Сома, что по Кирова. Час дня. Там людно. Пушками размахивать не сильно захочется. С ним мы все вопросы и порешаем. А сейчас прикажи всем своим стоять на месте и не двигаться.

Монах нахмрурил брови. Зрачки его скакнули к массиву цехов и корпусов, протянувшихся метрах в семиста от кирпичного.

— Снайпера своего ждешь? — Спросил я. — Он стрелять не будет. С такого расстояния у СВД разброс приличный. Побоится зацепить это говно на палочке.

— Ты кого говном назвал⁈ — Захрипел Сиплый.

— Закрой пасть, — сказал я. — Значит так. Сейчас вы ждете здесь десять минут, пока мы не свалим. А потом грузитесь в свои таратайки и бежите к вашему Мамикону, обо всем докладывать. Если хоть одна пуля прилетит в нашу сторону, этому Сиплому хана. Прирежу, как собаку. Понял? Если станете стрелять мне в спину — рвану, не подумав. На мне осколочный заряд. Разброс до ста метров. Посечет, останешься без лысины.

Монах робко покивал.

— Ну и отлично. А теперь возвращайтесь к своим и ждите. И давай без глупостей.

— Да вы все тут на голову двинутые, — сказал в ответ Монах, а потом отправился к остальным браткам.

— С волками выть, — бросил я ему вслед.

— Подожди, Вить, — задумался Женя, когда вся наша бригада отчалила с кирпичного, — А ты че, лишний заряд с собой прихватил?

— Нет, — сказал я, не отвлекаясь от дороги.

— Так, погоди, — Корзун задумался. — От Косого нам досталось всего четыре заряда. Два мы взяли с собой. Так?

— Так, — улыбнулся я.

— Их я заложил под стеной. Так?

— Так, — пожал я плечами.

Через салонное зеркало я увидел, как Фима со Степанычем переглянулись на заднем сидении.

— А откуда еще один? Ты же сказал этому хмырю лысому, что заминирован.

— Да, — кивнул я беззаботно. — Сказал. И пригрозил сигналкой от Крузака.

Женя, обычно соображающий довольно медленно, нахмурившись, уставился перед собой. Мне показалось, что я буквально слышу, как натужно работают его мозги.

— Угу, — промычал он. — Угу…

В следующее мгновение Женя тихонько рассмеялся. С каждым позывом, его смех все громче и громче разливался по салону машины. Первым сдался Фима. Подхватив Женино настроение, он заржал следом. Разулыбавшись, к ним присоединился и Степаныч. Последним сдержанно рассмеялся я.

Мамикон схватил молодую проститутку за ягодицы. Та, сидя на нем, громко захихикала и завизжала. Банное полотенце соскользнуло с ее объемной груди.

— Вот скажи мне, дорогая, — разулыбался ей Кесоян, — ты вот вся такая красивая, а что же ты в валютных проститутках сидишь?

Девица сладострастно заглянула Кесояну в глаза. Медленно опустилась к уху авторитета, замурлыкала ему тихонько:

— Повезло, сладкий мой. Считай, счастливый билет вытащила.

Когда в предбанник ворвался Монах, девушка завизжала снова, но теперь от страха. Она соскочила с огромного тела Кесояна, рефлекторно натянула полотенце чуть не по самые щеки. Девушка не заметила, что тем самым обнажила лобок.

Мамикон, сидящий в большом деревянном кресле, у маленького столика, полного еды и бухла, как-то расстроенно засопел.

Монах же, застыл в дверях, тяжело сглотнул.

— Невежливо так врываться, брат, — внешне совершенно спокойно и даже меланхолично проговорил Мамикон. — Тебя что, мама в детстве вообще никак не воспитывала?

— Я только со стрелки с Летовым, — снова сглотнул Монах тяжелый ком. — Выжил он. Снайпер Кулыма промахнулся.

Мамикон уставился на лысого бандита своими словно бы сонными глазами, опять тяжело засопел.

— Плохо, — сказал он. — Но это все равно не повод заходить, куда не просят.

— Он схватил Сиплого, — выдавил из себя Монах. — Схватил и ушел с ним. У Летова бомба была.

Мамикон замер без движения. Словно обнаженная глыба жира, он просто сидел, будто не живой. А потом толстый авторитет с силой сжал подлокотники. Дерево даже скрипнуло в его пальцах. Медленно, с трудом, встал с кресла.

В следующее мгновение авторитет дернулся. Дернулся неожиданно быстро для человека таких габаритов. Перевернутый жирдяем стол рухнул на плитку предбанника. Вся еда повалилась на пол. Бутылки с вином разбились в дребезги, окрасив плитку красным, залив упавшую пищу.

— Что⁈ Сиплого⁈ — Крикнул Мамикон. — Да как вы, долбо#бы, это допустили⁈

— Мы… Я не знаю… — шокированный Кесояновой вспышкой гнева, промямлил Монах.

— Знаешь… Ты все прекрасно знаешь… — Прошипел толстяк сквозь зубы. Знаешь, что Сиплый — та еще трусливая мразь. И помнишь, что он сделал в прошлый раз, когда у нас с ним были дела.

— П-помню…

Запыхавшийся Мамикон тяжело опустился обратно в кресло. Глянул на забившуюся в угол голую проститутку.

— Пошла отсюда, — хрипловато дыша, сказал он.

— Мне б одеться…

— Пошла, я сказал!

Испуганная девушка выскочила из предбанника в одном только полотенце.

Хотя тут было относительно прохладно, Мамикон вспотел, вытер блестящий лоб полотенцем.

— Молись, сучий сын, чтобы он не разболтал Летову лишнего, если тот его прессовать станет… А он станет…

— Сиплый… — Хотел было возразить что-то Монах.

— Тогда я тебя собственными руками придушу… Если сам жив буду… — Опередил его Кесоян.

К ресторану У Сома я приехал за десять минут до назначенного времени. Красивое, свежеотремонтированное здание блестело на летнем солнце своей шоколадного цвета крышей. Над широким фасадом, украшенным маленькими античными скульптурами, нависала небольшая угловая башенка, типичная для черкесогайской архитектуры Армавира. Только эта была перестроена. Она представляла из себя не купол, как обычно, а некий куб со скошенными углами и низкой куполообразной крышей.

Я прошел в душноватый ресторан, где ко мне тут же подоспела стройненькая армяйочка-управляющая.

— Вас уже ждут, — сказала она. — Пожалуйста, пройдете на летнюю террасу.

Меня повели через зал во двор ресторана. Тут, под белыми зонтами, стояли красивые столы из цельной древесины. Народу тоже было предостаточно: бизнесмены прикармливали себе дам, вели деловые переговоры, бандосы наслаждались своей полуденной малиной.

Мамикона я никогда не видел, но почему-то узнал его сразу и совсем не удивился, когда армяночка повела меня к толстому мужику, ждущему за столом в одиночестве.

Я приблизился к столу. Толстый Мамикон Кесоян отпил пиво из бокала, стал выискивать в шалашике для пенного самую жирную чесночную гренку.