Книжка для раков. Книжка для муравьев (сборник) - Кристиан Зальцманн

Символ веры

Тем, кто решился принять Кристианство, обычно при посвящении предъявляют некую формулу, к принятию которой они должны изъявить готовность и которую называют символом веры. Им, правда, стали злоупотреблять, и иной символ веры, похоже, давали скорее с целью вселить ненависть к инакомыслящим, нежели приверженность партии, с которой хотят объединиться. Но все же сам по себе этот обычай хороший и нужный. Ведь каждое общество должно иметь некую цель, ради которой в него объединяются, и некие принципы, следуя которым оно хочет достичь поставленной цели; их можно облечь в краткую формулу и потребовать их принятия теми, кто хочет к обществу присоединиться.

И вот я приглашаю немецких юношей посвятить себя важному делу воспитания. Поэтому не сочтите странным, если и я тоже представлю им формулу для принятия в качестве символа веры. Каждый, кто имеет склонность вступить в общество воспитателей, примет ее во внимание и проверит себя самого, сможет ли он поверить в нее и принять всем сердцем. Кто этого не сможет, кто найдет в ней противоречие, тот пусть лучше оставит мою книгу непрочитанной, потому что он неспособен заниматься делом воспитания с радостью, усердием и продуктивно.

Мой символ веры краток и звучит следующим образом: причину всех недостатков и пороков своих воспитанников воспитатель должен искать в самом себе.

«Резко сказано», – подумают многие; но в действительности эти слова не такие уж резкие, какими кажутся на первый взгляд. Стоит лишь правильно их понять, как кажущаяся резкость сразу исчезнет.

Моя мысль отнюдь не состоит в том, будто причина всех пороков и недостатков воспитанников действительно заключена в воспитателе, – я хочу лишь сказать, что он должен искать ее в себе.

Если он ощущает в себе достаточно силы и беспристрастности, чтобы это сделать, то это значит, что он на пути к тому, чтобы стать хорошим воспитателем.

Правда, в природе человека заложено искать причину всех неприятностей и даже своих собственных промахов вовне; следы этого можно найти уже в истории грехопадения. Поэтому неудивительно, если и воспитатель вину за непослушание, неумелость и отсутствие успехов у своих воспитанников скорее склонен приписывать им, а не себе самому. Однако эта склонность принадлежит к числу тех, которые не только не руководствуются рассудком, но и должны подавляться подобно зависти и злорадству.

Я считаю абсолютно достоверным, что причина недостатков питомцев очень часто заключена в воспитателях. Если бы это было не так, если бы их причину всякий раз непременно нужно было приписывать детям или тому положению, в котором находятся воспитатели, то искать эту причину в себе самом было бы, разумеется, неправомерным и безрассудным требованием к воспитателю. Но какой разумный воспитатель будет так думать?

Если же ты убежден, что причина недостатков питомцев зачастую и в самом деле заключена в воспитателях, то я желаю тебе поверить, что это часто относится и к тебе.

Быть может, ты замечал, что воспитанники, которые непослушны с тобой, с готовностью повинуются другим? Или что те же самые воспитанники, которые на твоей лекции легкомысленны и ничего не учат, внимательны и добиваются хороших результатов, когда приходят на уроки других?

Если ты действительно это заметил, то не обманывай себя, будь честен перед собой и признайся, что, возможно, ты сам повинен в том, что ты порицаешь в своих воспитанниках. Не говори: «Но я ведь осознаю, что добросовестно исполняю свой долг». Такое вполне возможно, но, может быть, ты пока еще не умеешь правильно обращаться с детьми.

Быть может, в твоем поведении есть что-то отталкивающее, что делает детей подозрительными и недоброжелательными. Быть может, тебе недостает педагогического таланта. Ты слишком вялый, или твоя лекция слишком скучная и абстрактная. Разве ты не замечал, что одни и те же воспитанники иной раз записывают твою лекцию и следуют твоим указаниям, а в другой раз легкомысленны и непослушны? Не может ли и это тебя научить, что причину их недостатков надо искать в себе?

«Не понимаю, – ответишь ты, – как одно следует из другого. Разве я не такой, каким был вчера? А если мои воспитанники уже не такие, какими были до этого, то разве причина такой перемены не в них?»

Такое возможно. Но прежде чем ты это допустишь, исследуй сперва, действительно ли ты все такой же, каким был вчера. Очень часто ты обнаружишь, что стал совершенно другим человеком. Быть может, ты страдаешь от несварения, или простудился и подхватил насморк, или с тобой произошла неприятность, твоя душа расстроена, или ты что-то прочел, что тебя все еще занимает и мешает полностью переключиться на другие дела, и т. д. Одна-единственная из этих случайностей может сделать тебя совершенно другим человеком. Вчера ты предстал перед своими питомцами со светлой душой и пламенным взглядом; твоя лекция была очень живой, приправлена шуткой, твои напоминания были мягкими и преисполненными любви, живость твоих воспитанников тебе доставляла радость. А сегодня? Увы, ты уже не тот человек, каким был вчера. Твоя душа мрачная, твой взгляд угрюмый и отталкивающий, твои напоминания строгие, любое детское озорство у тебя вызывает гнев. Разве иной раз ты не замечал этого у себя? Что ж, будь тогда искренним и признайся себе, что причина того, почему твои воспитанники сегодня не такие хорошие, какими были вчера, заключена в тебе.

Я ожидаю самых разных возражений против моего символа веры, я хочу привести некоторые из них и на них ответить. Тот, кому этих ответов достаточно, легко сможет сам опровергнуть прочие возражения; но если кто-то на этом успокоиться не может, то и я тоже с ним ничего не добьюсь, если захочу привести и опровергнуть всевозможные возражения. Он – человек, ослепленный себялюбием, которому прямо-таки невмоготу вдруг оказаться неправым, который всех своих воспитанников скорее объявит олухами и сорванцами, нежели ударит себя в грудь и признается, что ошибся; к воспитанию он непригоден.

Итак, послушаем возражения.

Все недостатки, на которые я жалуюсь, мой воспитанник имел еще до того, как у меня появился. Почему же я должен приписывать вину за них себе?

Допустим, что эти недостатки были у твоего питомца еще до того, как он появился у тебя. Но почему они у него сохраняются? Разве не устранение недостатков – главная цель воспитания? Если этого не происходит, то разве по меньшей мере не исключена возможность того, что причина в тебе? К примеру, твой питомец попадает к тебе хилым ребенком, от которого мало проку.

Почему же он до сих пор не стал более сильным? Разве ты не слышал о хилых детях, которые стали сильными благодаря разумному обращению? Знаешь ли ты, как слабых детей сделать сильными? Использовал ли ты эти средства? Еще до тебя твоего питомца испортили воспитанием – он упрям, строптив, лжив; но почему он остается прежним, столь долгое время находясь под твоим руководством? Предоставил ли ты ему возможность на себе испытать последствия своего упрямства, чтобы заставить его над этим задуматься? Дал ли ты ему как следует ощутить, что ты мужчина, а он ребенок, что ты превосходишь его силой, опытом и знаниями, и пытался ли ты по-настоящему его убедить, что он от тебя зависит и должен следовать твоим предписаниям? Всегда ли ты прикладывал надлежащие усилия для того, чтобы исследовать, сказал ли он тебе правду, и устыдить его разоблачением лжи? Ты рассказываешь, как обращаешься со своими воспитанниками, какие наставления им даешь, какими представлениями пытаешься их направлять, и сетуешь, что вопреки всему ничего добиться все же не можешь.

Наверное, так может быть; может быть также и так, что мне вообще не в чем тебя упрекнуть, когда ты рассказываешь о своей манере обращения; но если бы я увидел тебя в работе, то, возможно, все же заметил бы, что причина неудовлетворительного результата твоих стараний заключена в тебе.

Недостаточно говорить что-то правильное и разумно действовать – важно и то, как говорить и как действовать. У кого есть уши, тот услышит!

Тон, которым говорят с молодыми людьми, имеет большое значение. Они склонны руководствоваться больше чувством, нежели разумом. Стало быть, тот, кто может найти верный тон, который больше всего подходит юношеской натуре и производит на них наибольшее впечатление, с помощью нескольких слов добьется от них гораздо большего, чем пространной речью кто-то другой, не умеющий говорить верным тоном.

Тон, которым иные воспитатели говорят со своими воспитанниками, особенно если те знатного происхождения, бывает слишком робким, слишком застенчивым, ему недостает решительности. Подобно тому как конь по дрожанию бедер своего наездника вскоре догадывается о его боязливости и отказывается ему подчиняться, точно так же молодые люди по робкому тону, которым говорит воспитатель, вскоре начинают чувствовать, что тот их не превосходит, и не особенно с ним считаются.