Марки королевы Виктории - Барри Мейтланд

Люди из местного полицейского подразделения, приехавшие по вызову Кэти, хранили молчание и переглядывались.

– Детектив сержант Колла, – представилась Кэти. – Отдел тяжких преступлений Скотленд-Ярда.

Кэти поражало, как офицеры, увидев лежащий перед ними предмет, стремились побыстрее отвести от него глаза. Казалось, всеми ими владело одно общее желание: поскорей найти себе другой, более нейтральный объект для созерцания.

Что ж, в этом имелся известный резон. Голова молодой женщины, валявшаяся в пыли посреди улицы, помимо ужаса, который она внушала, выглядела здесь гротескно и до невозможности неуместно.

Правая сторона головы оставалась все еще прекрасна даже после того, что с ней сделали. Один большой черный глаз был открыт и печально взирал на отворачивавших лица людей. Левая сторона, которую Генриетта успела объесть, выглядела кошмарно.

Кэти сделала несколько шагов, остановилась на расстоянии двух футов от головы и опустилась на колени, чтобы осмотреть ее более тщательно. Длинные волосы были зачесаны назад и скреплялись на затылке заколкой. Несколько прядок выбились из прически и свисали на правый глаз и на нос. Кэти усилием воли поборола импульсивное желание протянуть руку и откинуть их на лоб. Приглядевшись, Кэти поняла, что красота головы – иллюзия, в основном поддерживаемая темным тоном под загар. Под ним проступала восковая желтизна мертвеющей плоти. По косому срезу на шее никакого определенного вывода сделать было нельзя. Девушка заметила, что на грунт пролилось небольшое количество внутренних жидкостей. Кэти почувствовала слабый запах какого-то органического вещества: еще не неприятный, но все равно тошнотворный.

Кэти знала, что местные копы краем глаза следят за тем, как она ползает вокруг мертвой головы на четвереньках, и молчание, упорно ими хранимое, уже начало ее раздражать.

Наконец один из офицеров кашлянул, прочищая горло.

– Мы с минуты на минуту ждем приезда группы экспертов, – сказал он, по-видимому, почувствовав, что надо как-то объяснить свою полную безынициативность.

Потом сельские копы стали переговариваться приглушенными чуть ли не до шепота голосами. Кэти никогда прежде не доводилось видеть, чтобы офицеры мужского пола вели себя подобным образом на месте преступления. Быть может, это из-за того, что убили очень красивую женщину? Интересно, стали бы они разговаривать как в церкви, если бы на дороге лежала голова старика?

– Когда прибудет старший детектив Брок, – громким голосом сказала Кэти, – передайте ему, что я в доме мистера Старлинга. Когда приедет врач, пусть сначала измерит температуру головы, а потом тоже отправляется к Старлингу. О'кей?

8

Отрезанные головы и красненькие головки за пенни

Кэти поднялась по витой деревянной лестнице на второй этаж и, услышав приглушенные стенами и расстоянием рыдания, пошла на звук по коридору. Так она добралась до последней двери в коридоре – двери в комнату Марианны. Это оказалась просторная и светлая комната, как и все остальные, с таким же роскошным видом из выходивших на юг окон. Хелен Фицпатрик стояла у одного из окон и любовалась открывавшейся перед ней панорамой. На краю постели, где лежала Марианна, сидела врач и ободряюще похлопывала пожилую женщину по безжизненной руке.

– Теперь она стала поспокойнее, – сказала врач, повернувшись к Кэти. – Я ей кое-что дала.

Легкий бриз шевелил обрамлявшие окна занавески с цветочным орнаментом.

– Я бы хотела отвезти ее в Фарнем и допросить сразу же, как только приедет переводчик, – сказала Кэти. – Какие-нибудь проблемы в этой связи возникнуть могут?

Врач нахмурилась:

– Она пережила сильнейший шок. Было бы гуманнее с этим подождать.

Марианна посмотрела на Кэти.

– Нет, – сказала она надтреснутым голосом. – Я говорить сейчас.

Немало удивленная тем, что пожилая португалка ее поняла, Кэти сказала:

– Если только вы в состоянии, Марианна. Ваши показания могут нам помочь.

Миссис Фицпатрик сказала:

– Возможно, будет лучше, если я тоже с ней поеду? После допроса Марианна сможет вернуться сюда вместе со мной и даже остаться у меня, если ей по какой-либо причине не захочется сразу возвращаться в этот дом.

Марианна слегка пожала плечами, как бы давая понять, что вся эта суета ни к чему. Потом она сказала, что, прежде чем куда-либо ехать, хотела бы переодеться и вместо рабочего платья надеть выходную одежду. Пока она переодевалась, Кэти прошла из ее комнаты по верхней галерее в хозяйскую спальню. Там стояла большая кровать с четырьмя столбиками и экстравагантным покрывалом с кружевами и фестонами из тонкого полотна разных расцветок и выработки. Постель была аккуратно застелена, под подушкой с одной стороны лежала мужская пижама, а с другой – дамский шелковый пеньюар. Кэти натянула перчатки из латекса и обыскала комнату, осмотрев все возможное. Из спальни она перебралась в смежную с ней гардеробную, где ее внимание привлекла эксклюзивная одежда, принадлежавшая Еве. Кэти полюбовалась ее жакетом и слаксами от Армани, атласным платьем от Валентино, платьем-пальто от Джилл Сандер, темно-синей, в тонкую полоску хлопковой блузкой от Гуччи, а также блузками от Баленсиага и Иссе Мияке. Неожиданно в спальню кто-то вошел. Кэти выглянула из гардеробной и увидела Леона Десаи в серебристой пластиковой накидке, бахилах и перчатках.

Кэти не знала, что он должен приехать. Очевидно, за ним послал Брок, который считал его чрезвычайно надежным и методичным следователем. Кэти некоторое время наблюдала, как он, выгнув дугой свою угольно-черную индийскую бровь, с сосредоточенным видом обследовал дамский туалетный столик, выдвигая и задвигая ящики.

– Той губной помады здесь нет, – сказала Кэти и рассмеялась, донельзя довольная тем, что заставила его вздрогнуть.

Он быстро оправился от неожиданности и улыбнулся ей уголками рта.

– Привет, Кэти. А я все думал, куда это вы запропастились…

Кэти было приятно слышать, что он задавался этим вопросом.

– Мне следовало знать, что вы будете где-то рядом с местом преступления. – Он снова повернулся к туалетному столику. – Вам ведь тоже пришла в голову эта мысль, не так ли?

– Макияж на ней свежий, словно она собиралась выйти на улицу или готовилась встретиться с кем-то. Но губная помада отличается от найденной здесь.

– Я все-таки захвачу с собой все тюбики. – Он вынул из кармана накидки пачку пластиковых пакетов и стал раскладывать по ним губную помаду, крем-пудру, карандаши для подведения глаз и ватные палочки.

– Известно что-нибудь относительно головы? – спросила Кэти, наблюдая за его четкими, точно рассчитанными движениями. Неожиданно у нее возникло легкое чувство дискомфорта – из-за того, что она находилась с ним наедине в спальне, в дальнем конце которой помещалось до абсурда пышное и изукрашенное семейное ложе.

– С постелью они малость перемудрили, вы не находите? – пробормотал Десаи.

– Я как-то не обратила внимания, – сказала Кэти. – Но полагаю, вы правы.

– Не кажется ли вам, что это своего рода декларация? – сказал он.

Кэти ничего на это не сказала. Она чувствовала себя довольно странно: у нее кружилась голова и подрагивали руки. Конечно же, говорила она себе, это реакция организма на массированный выброс в кровь адреналина. Обнаружив голову Евы, она испытала настоящий шок.

– Доктор считает, что это произошло по меньшей мере двадцать четыре часа назад. Голову, вероятно, отрезали ножом с длинным широким лезвием. Очень может быть, что Ева умерла раньше, чем у нее отрезали голову.

– Я, пожалуй, пойду, – сказала Кэти. – Мне надо доставить экономку в Фарнем.

– Подождите, – остановил ее он.

Интересное дело: ему удавалось выглядеть элегантно даже в серебристой пластиковой накидке, которая придавала другим членам экспертной группы сходство с астронавтами и цирковыми клоунами одновременно. Он подошел к ней и опустился на колени. На мгновение Кэти пришла в голову абсурдная мысль, что сейчас он сделает ей предложение.

– Дайте ногу, – сказал он.

Она сразу же подчинилась и приподняла левую. Он снял с нее туфлю и внимательно осмотрел подметку, после чего проделал то же самое с правой ногой.

– Все о'кей, – сказал он. – Просто я хотел узнать, какого рода мусор вы притащили на обуви.

Кэти глубоко вздохнула.

– Вы поступаете так со всеми детективами, Леон?

– Только с женщинами, – сказал он и едва заметно улыбнулся. – У меня заскок на почве женских ножек и обуви.

– И женского белья.

– Я пытаюсь выправить свой имидж, Кэти, – сказал он, распрямляясь и бросая на нее испытующий взгляд. – Хочу стать в глазах ближнего более человечным. Мне передавали, что люди считают меня холодным и отстраненным типом.