Изгнанница Ойкумены - Генри Олди

Казалось, человека подсоединили к радуге.

Тиран взял второй аккорд. Изображение мигнуло и понеслось назад. Кауфман был неподвижен. «Перемотка» угадывалась лишь по ускорившемуся миганию «гривы». Запись, поняла Регина. Ага, вот и звук.

– И все же они звери, – не открывая глаз, сказал Кауфман. – Понимаешь, Ри? Животные. Зря ты со мной споришь. Производя энергию, они уходят в галлюцинации. Как наркоманы. Знаешь, почему это называется «срыв шелухи»? Всё человеческое у энергетов – внешнее! Как шелуха! А под ней – зверь…

Лицо его вдруг исказилось страхом.

– Ничего, – на шее Кауфмана дернулся хрящеватый кадык. – Ничего, все в порядке…

– И вот так все время, – прокомментировал Тиран. – Иногда он называет вас – Ри. Иногда – Региной. Пару раз он даже обращался к вашему отцу, адмиралу ван Фрассену. Правда, величая его фрегат-капитаном. Что скажете?

Регина подалась вперед, разглядывая больного.

– Почему вы зовете его Кауфманом? – спросила она. – Это же Гоффер, Рауль Гоффер. Старший брат инспектора Линды Рюйсдал.

– Узнали? Это хорошо. Вы правы, перед нами Рауль Гоффер. Он же Бернард Кауфман, руководитель 3-й экспедиционной группы на Шадруване. Не волнуйтесь, я вам все объясню. Надеюсь, вы понимаете, что инспектор Рюйсдал ни о чем не должна знать?

II

– Он же архитектор, – беспомощно сказала Регина.

В третий раз за пять минут.

– Архитектор, – согласился Тиран. – Посредственный, надо сказать. Зато администратор – хоть куда. Любую экспедицию организует в лучшем виде. С кем хочешь договорится – с шадруванцами, с кемчугинами, с голодными людоедами. Коммуникабельность – высший класс! Удивляюсь, как он на нож напоролся…

– Зачем вы дали ему псевдоним?

– По документам Рауль Гоффер сейчас строит рабочий поселок на Титрезе-IV. В отличие от Бернарда Кауфмана, который руководит группой на необитаемом, не представляющем особой ценности Шадруване. Который в свою очередь числится в планетарных каталогах совсем под другим названием. Вы понимаете, почему?

– Нет.

– Тогда просто примите на веру: так надо.

– Мне вы тоже дадите псевдоним?

Тиран подмигнул:

– Нет проблем. Хотите стать Леопольдиной Гец?

Регина поиграла с сенсорами. «И все же они звери, – повторил Кауфман-Гоффер. – Понимаешь, Ри? Животные. Зря ты со мной споришь. Производя энергию…» Выставленный «на паузу», с открытым ртом, Рауль выглядел смешно. Клоун в пижаме. Значит, администратор? За что тебя пырнули в печень, администратор? Ты назвал шадруванцев животными? За такое и впрямь могут прирезать. Нет, они не энергеты, а значит, для тебя аборигены – настоящие люди. Дикари, но люди…

Что-то раздражало доктора ван Фрассен. Она никак не могла понять – что, и наконец сообразила: одеколон Тирана. Таким же пользовался дедушка Фриц.

– Что он вам доказывает? – спросил Тиран. – Я в курсе, вы с ним вместе были заложниками на Террафиме. Это как-то связано?

– Нет. Это из более раннего периода.

– Правда? – Тиран заинтересовался, придвинулся ближе. Чувствовалось, что он не рассчитывал на быстрое решение проблемы. – Вы были дружны с Кауфманом? Простите, с Гоффером…

– Дружны? Вряд ли. Я хорошо помню этот эпизод. Мы смотрели турнир по силовому троеборью. В перерыве пошли в буфет. Там Рауль сказал, что энергеты – не люди. Не настоящие люди. В частности, потому, что у них «срывает шелуху». Я обиделась. У менталов…

Тиран кивнул:

– Я понимаю. Продолжайте.

– Мы повздорили. Я чуть не атаковала его – телепатически. Мне было двенадцать лет… К счастью, я была под «Нейрамом». Похоже, Рауль сильно испугался. Этот страх остался в его памяти навсегда. Сейчас, после травмы, он прокручивает его раз за разом. Спорит со мной, доказывает… Я не знаю, почему так произошло. Должно быть, он о чем-то спорил с носильщиком, перед тем как тот напал на Рауля. Два спора, две атаки, два страха… Это каким-то образом наложилось.

– Вы можете его вылечить?

– От резонанса? Да. Надо сделать давнюю энграмму блеклой. Полной ампутации не требуется, это только повредит. Снять яркость, сгладить стресс-пики; увести в глубину. Поработать с мозжечковой миндалиной. Это несложная процедура. Вот если страх перерос в фобию…

– Вы гарантируете успех?

– Я должна осмотреть больного. Учтите, печень и дырка в черепе…

– Не по вашей части. Успокойтесь, его черепом занимаются другие врачи.

– Я могу увидеться с Раулем? Он контактен?

– Вполне. Он разговаривает с врачами, дважды общался со мной. Но длительные беседы ему противопоказаны. И еще – во время разговора он без видимой причины опять начинает доказывать вам…

Тиран осекся, закончив после долгой паузы:

– Доказывать свою позицию. Есть вы в палате, нет вас – неважно. Надеюсь, вы не таите обиду на него?

– После стольких лет? За кого вы меня принимаете?

– Но почему он говорит не только с вами, но и с вашим отцом?! Вы что-то скрываете от меня?

– Вы помешались на секретности. Мой отец пришел в буфет на пике конфликта. И мы сделали вид, что ничего не произошло. Вот эти слова, – Регина быстро нашла нужный фрагмент: «Ничего. Ничего, все в порядке…» – адресованы моему отцу. На тот момент – фрегат-капитану. Надеюсь, это не послужит причиной отставки адмирала ван Фрассен?

– Мы дадим ему орден, – пошутил Тиран. И развел руками, соглашаясь, что шутка не очень. – Хотите осмотреть пациента?

– Больного, – поправила Регина. – Я еще не дала согласия на операцию.

III

– Что-то случилось?

– Всё просто чудесно, папа!

– Ничего, – я судорожно сглатываю. – Всё в порядке.

– Просто Рауль нас заболтал, – улыбка озаряет лицо сестры.

В буфете словно всходит солнце.

– Пошли смотреть второй этап?

– Пошли!

Нет, раньше.

Это уже финал энграммы. Остаточные явления.

– Ты у нас кто? Архитектор? Вот и строй дома!

– Ты за них заступаешься? За этот зверинец?!

– Это ты из зверинца сбежал! Еще хоть слово про «шелуху» скажешь…

Страшно. Очень. Передо мной – малолетняя телепатка! Она в ярости. Раздуваются татуированные крылья носа. Румянец полыхает на щеках. Сейчас она вломится в мои мозги, как бык – в посудную лавку…

– Страшно? – кривая, взрослая усмешка режет хуже ножа. – Знаешь, на кого ты сейчас похож? На тушканчика с Китты. Настоящий человек, говоришь? Не бойся, Настоящий Человек, я тебя не съем…

Он не вспоминает. Он переживает это заново – в настоящем времени.

Страх. Доминанта.

Ничего, это не проблема.

Сменить время – разрушить резонанс.

…почему тебя зациклило, Рауль? Не вижу связи…

Надо посмотреть, что ты запомнил из конфликта с носильщиком…

– Еще хоть слово!.. хоть слово скажешь…

– Не горячись, Асан! Я не хотел тебя…

– Мы бились с чемкитами! Сотника Хашира подняли на копья! Река текла нашей кровью! И ты говоришь мне, что всего этого не было?! Это черви проточили дырку у меня в памяти, да?!

– Это было для тебя, Асан. На самом же деле…

– Не было? Мы дрались зря?! Гибли зря?! Ты…

– Успокойся… все в порядке…

– Не жить! – кривая усмешка режет хуже ножа. – Кауф-хан, тебе не жить…

– Все в порядке…

– Не жить, да…

Серебряный всплеск рыбки. Огонь в правом боку.

Асан нагибается за камнем.

Ночь среди бела дня.

Это тоже финал. На каком бы языке ни шел разговор – Рауль все понимал, значит, и для меня, копающейся в памяти Рауля, тоже все понятно. Ключевой посыл: реплика «все в порядке». И сейчас, и тогда, на турнире. Рауль, сам того не желая, спровоцировал конфликт – оба раза. Он успокаивал папу, и успокаивал дикаря Асана. Наверняка есть еще ассоциативные сцепки. Например, кривая усмешка-нож.

Что ты хотел доказать носильщику, Рауль?

Надо взять энграмму целиком.

За рекой, вдали – полотнища красного, и пурпурного, и золотого. Закат. Густой запах полыни. Стрекот кузнечиков. Тянет сыростью. Горит костер. В руках – миска с кашей. Поперек изгиба реки, в пределах видимости – Скорлупа.

Молчит. Издевается.

Нет никакого заката. Никаких полотнищ. Это я все придумал. Нет никакого «вдали». Мы не видим восхода, не видим и заката. Потому что Скорлупа. Солнце является нам только в зените. До сих пор не изучен феномен – почему здесь светло днем. Я имею в виду – светло для нас. Местным светло, потому что солнце. Мы отбрасываем тени, мы видим тени деревьев. Солнца нет, но оно как бы есть. Будь ты проклят, Шадруван, ты сводишь меня с ума! Будь ты благословен, ты даришь мне надежду. Мне и всему Ларгитасу.

Запоздалая рыбачья лодка без звука входит в Скорлупу.