Крыса (СИ) - Цыпленкова Лариса

— Магали, что случилось, дорогая?

— Дени умер! Говорят, от «Грёзы», но этого не может быть! Кузен никогда бы… А-а-а! — девушка тоненько завыла.

— Погодите, дорогая, присядьте! — ведьма провела сокурсницу к диванчику; каким бы несвоевременным не был визит подруги, Вивьенн держала лицо. — Вот, выпейте воды, а я пока найду успокоительные капли.

Хозяйка усадила Магали, всучила ей стакан с водой и пробежала в кабинет, где хранились изготовленные ею зелья (кроме запрещённой амореи, разумеется). Из кабинета послышался звон флаконов и тихое досадливое «Где ж это… А!», и вскоре Вивьенн вернулась с тёмным флакончиком в руках. Накапала в воду зелье; по комнате тут же поплыли запахи мяты и валерианы.

Вивьенн заставила подругу выпить полстакана — у той зубы стучали о стекло и дрожали руки — и уселась рядом.

— Магали, дорогая, мне вы можете рассказать всё, — проникновенно выдохнула ведьма, взяв бедняжку за руки. — Вы уверены, что ваш кузен погиб?

— Ах, Вивьенн! Я же его и нашла! — взвыла Магали, глядя на подругу полными слёз голубыми глазами. Как два озера под степным небом. — Я хотела сказать ему всё-всё! Как он мог с нами поступить подобным образом? Это недостойно благородного кавалера, и я собиралась высказать ему… О-о! Как я могла⁈

Вивьенн пришлось споить рыдающей адептке остаток воды с каплями, прежде, чем та смогла продолжить рассказ. Я бы, пожалуй, удвоила дозу, но Магали — не моя забота.

— Он прятался. Ну, или я думала, что он прячется… Сегодня я зашла в общежитие для благородных адептов, кто бы мне помешал посетить кузена? И вот его сосед говорил, что Дени дома, а он не открывал, и я возмутилась, потому что вот так пропадёт благородный юноша, а никому и дела нет, и комендант сам открыл дверь…

Понятное дело! Я весело хрюкнула в бархат гамака. На месте коменданта я бы тоже открыла, на кой ему истерика благородной девицы?

— Дени лежал в гостиной. Я подумала, он посидел накануне с друзьями — ну, вы понимаете, Вивьенн?

— Конечно, дорогая, не вижу ничего плохого ни в дружеской компании, ни в этих домах для мужчин. Молодые люди все так делают до женитьбы, — пожала плечами моя ведьма. — Продолжайте же!

— Ну, — Магали всхлипнула, но справилась с собой. — Я же волновалась, а он что, веселился? Я подбежала к нему, дала пощёчину, а он не шевелится. А потом я поняла, что он холодный и весь такой… твёрдый. И пена на губах, много розовой пены. И комендант меня схватил за плечи, вытащил из комнаты, велел кому-то вызвать Ловчих и сказал, что Дени перебрал «Грёзу»! Дени! «Грёзу»! Это невозможно, Вивьенн!

Ну, прекрасный Лорентин, и какой из тебя Ловчий⁈ Тебе в руки дали сведения о баронете Легрэ, только и оставалось дойти до него, допросить и арестовать. Даже ловить не надо было, а ты упустил, да так упустил, что ничего уже не исправишь: с того света не возвращаются.

— Конечно, невозможно. Ваш кузен — и «Грёза»? — рассудительно сказала моя хозяйка. Ну да, тихонько прикроют дело, объявят, что у молодого человека случился сердечный приступ из-за безответной любви — или ещё какую-то подобную чушь. Сберегут честное имя благородного семейства Легрэ. — Комендант просто ошибся. Вот увидите, Ловчие разберутся. Главное — ничего не рассказывайте про ритуал! Это наше дело, и к гибели баронета Легрэ отношения не имеет.

— Но я его уда-а-арила, Вивьенн! Он умер, а я его ударила!

Магали разрыдалась, бурно, со слезами и стонами, и Вивьенн накапала ей ещё успокоительного, и в самом деле удвоив дозу. Заставила выпить и попыталась хоть как-то утешить, но все её утешения не возымели действия. Магали пила капли и рыдала, рыдала и пила воду. Кажется, она пропускала мимо ушей все уговоры подруги и настойчивые просьбы молчать об истории с Джосет и ритуалом. А время шло, драгоценное время, которое Вивьенн собиралась посвятить своей внешности перед таким важным свиданием. Хозяйка начала терять терпение, когда в дверь вновь постучали. Ведьма пошла к двери с таким гневным лицом, что мне стало страшно за посетителя. Но, как оказалось, о таких посетителей и Вивьенн сломает зубки. Рывком распахнув дверь, она аж замерла в изумлении.

— Куратор Пеле? Комендант Вуэго?

— Адептка Армуа, мы разыскиваем адептку Магали Литон. Она не у вас? — сухо поинтересовалась Ночная Драконша. Да что ж творится-то, если ночной комендант весь день носится, как наскипидаренная?

— У меня, кира Вуэго, но она…

— Позовите! — велела Драконша.

— Ну… ладно. Магали, дорогая, я понимаю, что вам плохо, — мягко позвала Вивьенн, — но вас требует комендант.

— Плохо? — кира Вуэго ворвалась в гостиную, бесцеремонно оглядела рыдающую Магали, внезапным рывком подняла бедняжку на ноги. Та шаталась, не оказывая ни малейшего сопротивления и, кажется, вообще потеряв связь с действительностью. — И в самом деле плохо. К целителям, немедленно! Господа Ловчие с допросом подождут! Вы что-то давали ей, мессера?

— Только успокоительные капли, — пожала плечами Вивьенн. Взяла со стола пузырёк, дала Драконше. — Вот, всего тридцать капель. А что за допрос?

Комендант вытащила пробку, понюхала.

— Хорошо. Возьму с собой на всякий случай, пусть целители разбираются. А допросить мессеру Магали хотят по поводу смерти баронета Дени Легрэ. Наверняка мессера вам рассказала.

— Да-да, ужасная история, — закивала Вивьенн. — Но, наверно, стоит поспешить? Вам помочь довести Магали к целителям?

— Благодарю, мессера, я справлюсь.

И злобная фурия нежно заговорила с Магали, обняла за плечи и, воркуя, повлекла к выходу. Девушка повиновалась, явно ничего не соображая.

— Ужас какой! — наполовину искренне выдохнула Вивьенн им вслед. Но ещё ничего не закончилось: внимания моей хозяйки ожидала её куратор.

— Адептка Вивьенн!

— Да, куратор? — спохватилась ведьма. — Извините, тут такое… Ну, вы видели. Я что-то плохо соображаю.

— Понимаю, адептка, — кивнула куратор. — Сейчас вся Академия в шоке. Смерть адепта, Ловчие, «Грёза»…

— О! А что, баронет и в самом деле принимал эту гадость? — жгучее любопытство Вивьенн невозможно было не заметить, и куратор, как истинная женщина, хоть и молодая ещё, не смогла не посплетничать. Самую чуточку!

— Да, мне виконт Ашени рассказал, — понизив голос и невольно глянув через плечо, сказала Пеле. — Виконт случайно проходил мимо, когда вскрывали апартаменты Легрэ, и подумал, что, может. чем-то сможет помочь, вот и задержался. Эта истеричка Магали там такое устроила, всё мужское общежитие собрала.

— Есть у Магали эта неприятная черта, мессера Пеле, — согласилась Вивьенн. — хоть мы и приятельницы, не могу не признать… Но что Легрэ?

— В общем, баронет не просто принимал «Грёзу», он её обожрался! Ашени утверждает, что на полу была рассыпана едва не унция!

— Какой кошмар! Какой позор для семьи! Бедная Магали! Такой родственник!

Девушки ещё пошептались и поохали, но, наконец, куратор перешла к тому, зачем пришла.

— Совсем забыла с этими ужасами, мессера Армуа! Вам просили передать от Ловчих, — и Пеле протянула моей хозяйке письмо, свёрнутое в трубочку и запечатанное алым воском. — Это вроде не срочно, но лучше прочесть, не откладывая.

— Да, верно.

Вивьенн сломала печать, пробежала взглядом по строкам.

— Беседа с мессерами из Лиги откладывается, — пожала она плечами, сворачивая письмо. — Верно, смерть Легрэ им все планы поломала.

— А, вас тоже пригласили? Вроде бы десятка два адепток вызывали на сегодня.

— О! — лицо Вивьенн закаменело. — Так много? А вы не знаете, зачем мы Ловчим? У вас такие связи, мессера Пеле! Если кто и может что-то знать, то это вы! Мне любопытно, да, но и страшновато. Вроде бы ничего такого не делала, чего они от меня могут хотеть?

Увы, куратор не знала. Предположений было столько, от невинных до самых диких, что даже многоопытная Пеле не рисковала подтвердить хоть какое-то из них. А те адептки, которые уже побывали на беседе у Ловчих, ничего рассказать не могли, потому что с них взяли коронную клятву о неразглашении. Повздыхав, девушки распрощались, и Вивьенн, наконец, осталась одна (если не считать маленькую крыску).