Судьба попугая (География одиночного выстрела - 2) - Андрей Курков

Месяц за месяцем тянулось это ожидание.

Уже и собак стало на одну меньше - загрызли по необъяснимой причине лайки своего упряжного вожака. И несколько метелей страшной силы сотрясали вагончик. Все было за это время. Все было, только железную дорогу пока к ним не проложили.

Иногда, когда заканчивалось сложенное под деревянным порогом мясо, все шестеро тепло одевались, брали с собой кирки, широкие топоры и шли расчищать большой квадрат, где легче всего было вырубить из ледника куски застывших мамонтов. Работали недолго и за каких-нибудь час-полтора успевали запастись недели на три вперед.

Иногда радировали в Москву, чтоб узнать день недели и новости железнодорожного строительства. Новости всегда были утешительными и оставляли надежду.

И вот однажды, а был это вторник, радиостанция сама запищала, подавая радисту какой-то сигнал. Горошко подскочил, уселся на свой ящик-табурет и, схватив огрызок карандаша, принялся записывать сообщение. Все остальные сидели в напряжении, ожидая новостей. Точки-тире столбиками укладывались на странице большой тетради, но, кроме радиста, никому и ничего они не говорили. Наконец Горошко опустил наушники на железный ящичек радиостанции, еще раз прочитал радиограмму и обернулся к товарищам.

- Рельсоукладочный поезд, а за ним и состав вышли уже на какую-то прямую, ну, которая к нам ведет. Теперь надо каждый вечер в семь пускать строго вверх ракету любого цвета для ориенти... орнеити...

- Ориентирования - подсказал Калачев.

- Ага! - Горошко кивнул, глянув на страницу. - Приказ начать серьезную заготовку мяса для отправки... Что там еще...

Радист взял тетрадь с радиограммой в руки.

- Товарищу Добрынину большой кремлевский привет и поздравления с сыном... спрашивают как назвать? Мария Игнатьевна чувствует себя хорошо... началась война... приказ не допускать паники и быть готовыми...

- Война? - пораженно повторил вслед за радистом народный контролер. - С кем?

- С врагами, наверно, - более спокойным голосом ответил Калачев. - Чего там, победим! А тебя с сыном поздравляем!

- С сыном? - переспросил все еще задумчивый Добрынин. - Спасибо...

- Ты что, не рад? - удивился начальник экспедиции. Добрынин молчал. Он думал о Марии Игнатьевне, о портрете военного у нее в спальне, о том, что не меньше года прошло с последней их встречи. И тут - сын?! Хотя, сразу же подумал народный контролер, ведь Мария Игнатьевна ему не такая же жена, как Маняша. Мария Игнатьевна - жена служебная, а значит сын ее является как бы служебным сыном Добрынина... Хотя... Запутался в своих размышлениях народный контролер совсем. А тут еще Маняша с детьми вспомнилась. А ведь о них никакой весточки не передали, словно и нет их вовсе...

- Ну все равно лучше, чем девка! - Горошко пожал плечами, не будучи способным понять причину нерадостности товарища. - С сыном и хлопот не будет, шо с ним за хлопоты?!

- А как назвать, решил? - спросил тут хромой Дуев, усевшись за стол и поглаживая свою лысину.

- Нет, еще не решил, - ответил Добрынин.

- Хорошо назвать надо! - подсказал Дмитрий Ваплахов. - Чтоб потом сыну понравилось.

Добрынин смотрел на урку-емца со сдержанным недоумением во взгляде.

- Так ведь вместе и можем обсудить! - предложил Степа Храмов. - Праздник все-таки у человека! Не каждый год сын рождается!

- Правильно! - подхватил Дуев. - Это дело надо отметить серьезно.

- И сразу имя дадим и в Москву отрадируем! - внес свою лепту в разговор радист Горошко.

- А чего? - Калачев тоже присел за ящик-стол. - И Родине солдаты нужны. Врагов ведь много. К этой войне вырасти не поспеет, а к следующей в самый раз! Защитник, как-никак!

На столе появились кружки, кастрюля с мутновато-коричневой жидкостью. На печку поставили ведро с мясом. Забросили в ведро пригоршню соли.

- Ну, за сына! - поднял кружку главный геолог. Выпили. Крякнули.

- Может, Иващукиным назвать? - полуспросил-полупредложил урку-емец.

- Так это ж фамилия! - удивленно воскликнул Храмов.

- Ну больно красивая! - Ваплахов улыбнулся сладко-сладко, даже глаза у него от улыбки сузились. - У нас сразу и имя, и фамилию дают...

- Фамилия у него ясная - Добрынин! - проговорил Дуев. - А вот имени пока нет...

"Да какой же он Добрынин к чертовой матери, - думал народный контролер. Хотя у Марии Игнатьевны теперь тоже фамилия Добрынина..."

- Ну что молчишь, виновник происшествия? - развеселился после; первой кружки Калачев. - Сделал дело, надо и назвать! Может, Федор - так моего деда звали...

"При чем тут твой дед к моему ребенку? - подумал Добрынин и тут же: - Да какой же это мой? А?"

- Ваней назови! - советовал Горошко. - Ласковое русское имя.

Выпили еще по кружке, и это только подзадорило друзей. Стали они наперебой имена предлагать. А Добрынин рассердился. Сначала молчал, а потом вскочил, крикнул:

"Да пошли вы все!" и, накинув олений кожух, выбежал на двор к собачкам.

Дальше пили без него. Обидеться никто не обиделся, но о самом виновнике застолья временно забыли.

А он уселся на корточки перед лежавшими в снегу лайками и жаловался им, просил совета, просил повыть немного. Но лайки молчали. Уж так много он рассказал собачкам о своей жизни, а им ничего. Загрустил Добрынин, загрустил и коня вспомнил. Того, что ему товарищ Калинин подарил, еще перед тем, как он Твериным стал. Где-то в вещмешке еще его конский паспорт лежит. Где-то лежит... И стало Добрынину до слез погибшего коня жалко. И хоть давно уже это было, а теперь как по-новому вспомнилось, так подробно и ясно. И холодец тот вспомнился, который заместитель Кривицкого, шаман местный сварил...

"А, - мысленно махнул рукой Добрынин. - Назову его Григорием! Чем плохое имя? Хорошее. А когда вырастет - подарю ему конский паспорт, да расскажу, какая у меня тяжелая жизнь была..."

Решив окончательно, что имя у сына будет - Григорий, вернулся Добрынин в вагончик и сел на свое место.

Ваплахов уже лежал на своей лежанке, усталый и пьяненький. Рядом за столом, склонив голову к недоеденному мясу, посапывал Дуев, который тоже хмелел необычайно легко и быстро. Остальные жевали мясо.

- Ну шо, решил? - поинтересовался, выковыривая что-то лишнее из зубов, радист Горошко.

- Да, - спокойно ответил контролер. - Григорием назову.

- Хорошее имя, - согласительно произнес Калачев. Храмов кивнул, выражая свое одобрение.

- Может, сразу отрадируем? - предложил радист.

- Завтра, - сказал Добрынин. - Чего спешить... Вытащил Добрынин после этого разговорчика себе мяса из ведра. Порезал его и тоже жевать принялся.

- Больше мяса не будешь? - спросил Добрынина Горошко.

- Не-е? - ответил тот.

- Тогда я это собакам отнесу! - сказал радист и, прихватив ведро, вышел.