Бисмарк: Биография - Джонатан Стейнберг

...

«Бисмарк обладал слишком острым умом для того, чтобы принимать за чистую монету христианское самообольщение правотой, которое он видел в Померании, а затем и среди политических друзей… Бисмарк чувствовал себя неуютно, попадая на тонкий лед абстракций…»40

И Галль, и Маркс пытались выяснить, насколько искренне и серьезно Бисмарк говорил о христианском государстве, и они потратили немало усилий на то, чтобы согласовать эту речь с его скептическим отношением к религиозным доктринам и ставшими известными особенностями его веры в Бога. Безусловно, Бисмарк был по-своему верующим человеком, и Маркс с Галлем просто не захотели замечать того факта, что его речь о положении евреев была насквозь пронизана циничным оппортунизмом. Он лишь воспользовался представившимся случаем для того, чтобы распустить павлиньи перья и подкрепить репутацию грозного оратора. На мой взгляд, самое верное объяснение религии Бисмарка дал Пфланце:

...

«Его стремление к доминированию и управлению людьми проистекало не из осознания некоего божественного предназначения, а из гораздо более простых и прозаических побуждений. Обращение в веру не привнесло фундаментальных изменений в его отношение к человеку. Циничное восприятие мнений и мотивов, ненависть и враждебность к оппонентам, тяга к манипулированию своим ближним доказывают то, что ему были чужды доктрины христианской любви и милосердия. Вера служила ему тонизирующей и укрепляющей силой, а не духовным фундаментом… Религия обеспечивала его ощущениями защищенности и безопасности, принадлежности к целостному, поддающемуся осмыслению и контролю миру – к среде, которую не могли создать для него родители. Бог, которому он поклонялся, обладал могуществом (в отличие от отца) и был ласков, участлив и всегда рядом (в отличие от матери)»41.

Когда король Фридрих Вильгельм IV созывал Соединенный ландтаг, у Бисмарка завершались первые семь недель его долгой карьеры в качестве политического и государственного деятеля, и для него они прошли вполне успешно. Он стал звездой среди ультраправых консерваторов и завоевал ту репутацию, которая никак не могла ему повредить в ближайшем окружении короля. Принцы Фридрих и Альберт, кронпринц давали ему самые лестные характеристики, а герр фон Путткамер сообщал Иоганне о том, что Бисмарка «принцы балуют»42. Но самым важным было то, что Бисмарку действительно полюбились парламентские политические перепалки, опасности и угрозы, чуть ли не дуэльная атмосфера палаты, ощущение собственной значимости и блистательности, возможность воздействовать на людей и развитие событий. Сессии закончились, и Бисмарк почувствовал некоторую опустошенность. Без дела он, конечно, не остался: попробовал создать новую консервативную газету, занялся разработкой следующих этапов правовых реформ и некоторыми другими проектами. Но огни рампы на какое-то время погасли.

Теперь Бисмарк мог, не отвлекаясь на политику, и жениться. Свадьба состоялась 28 июля 1847 года в Рейнфельде, поместье Путткамеров. Шафером был «маленький Ганс» фон Клейст-Ретцов, поднявший тост за здравие нового «Оттона Саксонского», последователя легендарного средневекового герцога Оттона Великого43.

Новобрачные отправились путешествовать, навестили сначала родственников в Пруссии, а 11 августа 1847 года выехали в Прагу через Дрезден (где Иоганна, еще не познавшая светской жизни, впервые посмотрела пьесу), посетили Вену, Линц и Зальцбург. Сохранилось всего лишь несколько писем Иоганны, и они убедительно указывают на то, что она была необыкновенно счастлива со «своим Отто». 25 августа она, например, сообщала родителям: «Мир с каждым днем становится все краше, и Отто, добрый и сердечный, ее любит»44. 1 сентября в Меране (Мерано) они встретились с кузеном Бисмарка графом Фрицем фон Бисмарком-Боленом и Альбрехтом фон Рооном, сопровождавшим в роли наставника юного прусского принца Фридриха Карла, проявившего себя позднее, в 1866 и 1870 годах, выдающимся полководцем.

8 сентября 1847 года фон Роон уведомлял жену Анну о том, что они с принцем Фридрихом Карлом «имели удовольствие повидаться с Отто Бисмарком и его молодой супругой»: «Они обещали навестить тебя в Бонне»45. Бисмарки решили присоединиться к фон Роону, принцу и кузену Фрицу и с ними отправиться в Венецию, и там 6 сентября они повстречали короля со свитой, когда вечером пошли в театр. Вот как описал Бисмарк эту встречу в своих мемуарах:

...

«Король, признав меня в театре, назначил мне на завтра аудиенцию и пригласил к обеду. Это было для меня полной неожиданностью, и поскольку я ехал с легким багажом, а местный портной не отличался мастерством, то я не мог явиться в надлежащем костюме. Однако мне был оказан любезный прием, и разговор, даже о политике, шел в той приятной манере, которая позволила мне сделать вывод о том, что моя позиция на сейме поощрена и одобрена. Король предложил мне навестить его зимой, что я и сделал. И в данном случае, и на менее значительных званых обедах во дворце мне дали понять, что я пользуюсь расположением и короля и королевы, а король, избегая говорить со мной на публике, во время сессий сейма, вовсе не выражал тем самым осуждение моего политического поведения, а лишь не желал, чтобы посторонние лица видели его благосклонное ко мне отношение»46.

Сформировались два важнейших фактора, способствовавшие успеху карьеры: открывшиеся в нем потребность и способности в управлении политическими процессами и благосклонность кайзера. Они сохранялись и действовали начиная с сентября 1847 года и до марта 1890-го. Лишившись одного из них – королевской поддержки – он лишился и власти. У него никогда не имелось иных опор. За ним не шли толпы энтузиастов, ни одна из политических партий не признала его своим лидером. Даже самых близких юнкерских союзников, братьев Герлах и «маленького Ганса» нельзя зачислить в «его» партию: они ничем не были ему обязаны. Постепенно и они поняли, что переоценили свою «звезду». Можно упомянуть еще один фактор, сыгравший роль в судьбе Бисмарка: участие в ней Альбрехта фон Роона, но о нем мы еще поговорим. Бисмарк намеревался вернуться домой: непрекращающиеся дожди в Австрии начали действовать ему на нервы. Уговорил ли его Роон поехать в Венецию в надежде на то, что там он встретит короля? Если это так, то друг оказал ему бесценную услугу, как впоследствии и в 1858, и в 1862 годах.