Космический Апокалипсис - Аластер Рейнольдс

На бетонной площадке уже ждал самолет, прочно растопырив шасси, обутые в лыжи. Нижняя поверхность его крыльев разогрелась так сильно, что глазам было больно. Ионизированный слой воздуха между площадкой и крыльями дрожал. Водитель порылся в бардачке и достал оттуда маски для дыхания, протянул одну Силвесту и знаком предложил натянуть на голову.

— Вообще-то в этом особой необходимости нет, — сказал он. — С тех пор как вы последний раз выезжали из города, доктор Силвест, содержание кислорода в воздухе повысилось на 200 процентов. Кое-кто даже пробует дышать вообще без маски. Выдерживают минут десять без нежелательных последствий.

— Должно быть, это диссиденты, о которых я слыхал, — ответил Силвест, — те ренегаты, которых Жирардо предал после переворота. Те самые, которые, как предполагалось, будут вести переговоры с лидерами «Праведного Пути» в Кювье. Я им не завидую. Пыль должна закупорить им легкие, так же, как уже запылила им мозги.

Сопровождающий снова не обратил на его слова внимания.

— В воздух выпускают энзимы, которые связывают пылевые частицы. Это старая марсианская биотехника. Еще мы повышаем влажность воздуха, и пылевые частицы слипаются в тяжелые зерна, которые уже не переносятся ветром. В общем, содержание пыли в атмосфере падает.

— Отлично! — Силвест зааплодировал. — Какая жалость, что все это делается ради такой жалкой дыры!

Он прижал маску к лицу и стал ждать, пока ему откроют дверь. Ветер был умеренный. Острые пылинки обжигали лицо.

К самолету пришлось двигаться почти бегом.

Он показался им желанным островком свободы и тишины. Пышный интерьер был отделан в государственных красных тонах. Солдаты из других машин влезали через вторую дверь. Силвест увидел Нильса Жирардо, пересекавшего асфальтовую площадку. Жирардо шел странной раскачивающейся походкой, причем покачивание начиналось где-то вблизи плеч, так что он больше всего напоминал циркуль-измеритель на чертежной доске проектировщика, который шагает от одной точки к другой. Силвест почувствовал себя так, будто в желудок ему засунули глыбу льда. Потом начальство исчезло из виду и снова обнаружилось у края ближайшего крыла. Самолет начал подниматься над асфальтом.

Силвест протер иллюминатор и стал смотреть на Кювье — или на Ресургем-Сити, как его называют теперь, — постепенно тающий вдали. Со времени переворота он впервые видел город целиком. Вот и статуи французского натуралиста нет — снесли. Пена человеческого общежития выплеснулась далеко за пределы старого периметра Кювье. Дома с индивидуальным воздухоснабжением лепились к асфальтовым пешеходным дорожкам и транспортным артериям. Различались отдельные купола, под которыми росли изумрудно-зеленые посадки. Питомники были и просто на открытом воздухе, они лежали правильными квадратами, не слишком радовавшими глаз, готовые в недалеком будущем рвануться за город.

Облетев город, самолет взял курс на север. Внизу протянулось кружево каньонов. Время от времени попадались маленькие поселения — одни под куполом, другие вытянуты вдоль дороги. Свет, падавший от крыльев самолета, вырывал из тени отдельные детали. Все это были дикие земли, где не было ни дорог, ни трубопроводов, ни линий электроснабжения.

Силвест иногда задремывал, а проснувшись, видел все то же: прежние тропические пустыни, покрытые ныне льдом, импортированную растительность тундры. Потом на горизонте замаячило небольшое селение, и самолет кругами пошел на посадку. Силвест наклонился к окну, чтобы лучше видеть.

— Узнаю это место. Именно здесь мы нашли обелиск!

— Да, — отозвалась Паскаль.

Ландшафт был пересеченный, по большей части лишенный всякой растительности. Линию горизонта коверкали разрушенные арки и странные столбы, которые тоже, казалось, были готовы рухнуть каждую минуту. Ровных участков почти не наблюдалось — просто глубокие расселины, местность походила на скомканную и неприбранную простыню. Самолет пролетел над застывшим лавовым потоком и, наконец, опустился на небольшую шестиугольную площадку с бронированными зданиями по краям. Был еще только полдень, но пыль в воздухе так поглощала солнечный свет, что посадочную площадку пришлось осветить прожекторами. Из дверей одного дома выскочили несколько милиционеров, прикрывая глаза от яростного света раскаленной поверхности крыльев.

Силвест взял маску, осмотрел ее презрительно и снова бросил на сиденье. Чтобы пройти такое короткое расстояние, ему помощь не нужна, а если это не так, то тем более даже виду подавать нельзя.

Милиционеры проводили их до жилья. Силвест не видел Жирардо уже много лет и был потрясен тем, каким низеньким показался ему его старый враг. Он почему-то напомнил приземистый мощный землеройный механизм, готовый прорыть глубокую траншею в сплошном базальте. Рыжие волосы коротко пострижены, жестки как проволока, испятнаны сединой. Глаза большие, смотрят вопрошающе, как у щенка пекинеса.

— Странные получаются взаимоотношения, — сказал он, когда охранник закрыл за ними тяжелую дверь. — Кто бы подумал, что у нас с вами так много общего, Дэн?

— Куда меньше, чем вам кажется, — ответил Силвест. Жирардо повел свою группу по ребристому коридору, заставленному поломанными машинами, искалеченными до неузнаваемости.

— Думаю, вы в недоумении, что это все означает?

— У меня есть кое-какие свои подозрения.

Хохот Жирардо прозвучал в коридоре как гром, эхом отдающийся от металла машин.

— Помните обелиск, ну тот, что раскопали в этих местах? Конечно, помните, ведь это, кажется, вы раскопали его, и вы же первым указали на феноменальные результаты его датировки методом включенных электронов.

— Что-то такое припоминаю, — ядовито заметил Силвест.

Метод дал потрясающие результаты. Ни одна естественная кристаллическая структура не имеет идеально правильных кристаллических решеток. В решетке есть дефекты — отсутствующие в узлах атомы, и в этих дырах накапливаются электроны, вышибленные из остальной решетки космическими лучами или естественной радиацией. Поскольку дыры заполняются электронами с относительно постоянной скоростью, то по числу включенных электронов можно датировать предметы неорганического происхождения. Тут есть, конечно, одна трудность — метод включенных электронов может применяться лишь в том случае, если известно, что ловушки в какой-то момент прошлого были пусты. К счастью, нагревания или даже сильного освещения достаточно, чтобы освободить ловушки верхнего слоя кристаллической поверхности. Анализ обелиска показал, что все поверхностные ловушки были освобождены в одно и то же время, и произошло это 990 тысяч лет назад. Только причина, равная по масштабам Событию, могла очистить ловушки такого крупного объекта, как Обелиск.

Вообще-то ничего особенно нового в этом не было. Тысячи амарантянских артефактов удалось датировать временем после События. Но ни один из них не был погребен УМЫШЛЕННО. Обелиск же был умышленно помещен в каменный саркофаг, причем ПОСЛЕ того, как его ловушки были очищены.

После События.

Даже при новом режиме это открытие не могло не привлечь внимания к обелиску. А это, в свою очередь, стимулировало интерес к надписи, выбитой на нем. Интерпретация ее, сделанная Силвестом, носила в лучшем случае приближенный характер, но теперь ему на помощь пришли остатки содружества ученых. Снова в Кювье повеял ветер свободы. Режим снял ряд ограничений, наложенных на исследования культуры амарантян, не обращая внимания на то, что оппозиция Праведного Пути стала еще более яростной. Странные взаимоотношения, как сказал Жирардо.

— Сразу, как только мы стали догадываться о том, что нам должен рассказать этот обелиск, — между тем говорил Жирардо, — мы разбили всю здешнюю территорию на участки и принялись копать на глубину 60–70 метров. Так мы нашли десятки других обелисков, причем все они были тщательно очищены перед погребением. Надписи на всех были примерно одинаковы. Мы пришли к выводу, что это не записи того, что здесь когда-то произошло, а повествование о том, что здесь погребено.

— Должно быть, что-то очень, очень большое, — сказал Силвест. — Что-то, что они запланировали совершить еще до События. Возможно, они погребли это еще до События, а опознавательные знаки — обелиски — поставили после. Последний культурный акт общества, обреченного на уничтожение. И насколько же велик этот объект, Жирардо?

— Невероятно велик.

И Жирардо начал рассказывать, как они стали исследовать этот район сначала с помощью тамперов — систем, генерирующих волны Рейли, которые проникают глубоко в грунт. Эти волны дают возможность определять положение объектов, имеющих отличную от грунта плотность и погребенных на значительных глубинах. По словам Жирардо, пришлось применить самые мощные тамперы, а это означало, что искомый объект находился на глубинах в сотни метров, то есть на пределе мощности этих приборов. Потом из Кювье были доставлены самые чувствительные рисующие гравитометры. Только тогда удалось составить общее впечатление о том, что же здесь нашли.