Космический Апокалипсис - Аластер Рейнольдс

И исчезла.

— Еле дождалась, — сказала шепотом Хоури.

— Извините? — спросила Вольева.

— Я сказала, что жду не дождусь, чтобы выйти из этого треклятого вагона!

Вскоре они добрались до «ступицы», прошли таможенный досмотр и сели в шаттл — корабль, непригодный для полетов в атмосфере. Он состоял из сферы с четырьмя ракетными выступами, направленными под разными углами, и имел название «Грусть расставания» — Ультра любят давать своим кораблям ироничные названия. Внутри шаттл чем-то напоминал рифленый желудок кита. Вольева провела Хоури через несколько переборок и узких щелей, где пришлось двигаться почти ползком, пока они не оказались на мостике. Здесь стояли похожие на ведра сиденья, а также консоль, экраны которой показывали уйму всяких данных, относящихся к полету. Вольева повертела один из верньеров, и из консоли вылез приборчик, похожий на поднос, снабженный старинной клавиатурой. Пальцы Вольевой забегали по клавишам, вызывая изменения в колонках цифр на экранах.

Хоури с некоторым удивлением обнаружила, что у этой женщины нет вживленных датчиков и что ее пальцы — главный способ передачи и получения информации.

— Пристегнитесь, — обратилась к ней Вольева. — Вокруг Йеллоустона крутится столько всякой дряни, что, возможно, мне придется несколько раз резко менять ускорение.

Хоури выполнила распоряжение. Несмотря на некоторые неудобства, связанные с ремнями безопасности, это была первая возможность как следует отдохнуть за несколько последних дней. За то время, которое прошло с тех пор, как ее разбудили, произошло многое, и все в какой-то лихорадке. Пока она спала в Чазм-Сити, Мадемуазель выжидала, не появится ли корабль, который идет курсом на Ресургем. Учитывая, что Ресургем — не бог весть какой крупный центр и не имеет важного значения для непрерывно расширяющейся сети торговых компаний, ждать пришлось долго. С суперсветовиками всегда дело иметь трудно: ни один человек, какой бы шишкой он ни был, не имеет возможности обладать в одиночку таким судном, разве что оно находилось в руках его семейства уже несколько столетий. Конджойнеры же суперсветовиков больше не строят, а люди, ими обладающие, продавать их не расположены.

Хоури знала, что Мадемуазель свой поиск вела очень активно. И Вольева — тоже.

— Вольева, — сказала ей Мадемуазель, — проникнув в Йеллоустонские банки информации, запустила поисковую программу, которую называла «гончей».

Рядовые пользователи и даже простые компьютеризированные системы мониторинга были не в силах обнаружить тонкую работу носа «гончей». Но Мадемуазель не была ни рядовым пользователем, ни системой мониторинга. Она учуяла «гончую», как конькобежец, скользящий по тонкому льду, чувствует пузырьки воздуха под хрупкой гладью, отделяющей его от холодной темной воды.

И то, что сделала Мадемуазель дальше, тоже свидетельствовало об ее уме. Она вроде бы свистком подманила «гончую» к себе, а когда та прыжками подбежала к новой хозяйке, то Мадемуазель сломала ей шею, но перед этим распорола брюхо и выяснила все относительно информационных запросов Вольевой, то есть узнала, зачем запустили «гончую» и что поручили ей вынюхать. Суть дела заключалась в том, что «собаку» послали добыть секретную информацию о людях, имеющих опыт работы на работорговце. Иными словами, такой запрос могла сделать группа Ультра, ищущих себе нового члена команды, чтобы заполнить вакантное место. Но была тут еще одна странность, которая возбудила любопытство Мадемуазель.

Почему они ищут того, кто раньше служил в солдатах?

Может быть, они любители строгой дисциплины? Например, профессиональные торговцы, оперирующие на уровне, где прибыль невероятно высока? Может, безжалостные эксперты, использующие весьма скользкие приемчики для получения знаний и которые не погнушались бы отправиться в захолустный Ресургем, где есть перспектива получить гигантскую прибыль, скажем, лет через сто? Возможно, их организация строится по военному образцу, а не на квазианархических принципах, как это принято на кораблях большинства торгашей? Поэтому они и ищут следы былого военного опыта в биографии своих кандидатов, чтобы быть уверенными: этот человек, безусловно, подойдет их команде.

Да, вероятно, дело обстояло именно так.

Что ж, пока все было хорошо, даже если учесть ту странность, что Вольева не поправила Хоури, когда та выдала свое незнание конечного пункта полета. На самом деле Хоури этот пункт прекрасно знала — Ресургем, — но не хотела наводить Вольеву на мысль, что она стремится туда попасть. Ведь тогда Хоури пришлось бы прибегнуть к одной из нескольких легенд, подготовленных на случай, если придется объяснять причины ее желания попасть в эту захолустную колонию. Она уже готовилась пустить эту легенду в ход, но Вольева ничего не сказала об изменении маршрута, желая почему-то, чтобы ее новый рекрут считала, будто корабль идет к Краю Неба.

Это было странно, но Хоури подумала, что все станет на свое место, если принять гипотезу, что им совершенно необходим новый член команды, тем более такой, какой им подходит. Это, конечно, бросает некоторую тень на их честность, но зато освобождает Хоури от необходимости использовать легенду. Нечего мне волноваться, решила она. Ведь далеко не все должно быть устлано розами на этом корабле, не для этого ведь, пока она спала, заправила ей в голову имплантат Мадемуазель. Имплантат был крошечный и не должен был вызвать подозрения у Ультра, поскольку и по виду, и по механизму действия был стандартным — шел к глазному нерву. Если они станут уж слишком любопытны и удалят его, все его подозрительные части или расплавятся, или перекомпонуются так, что составят нечто совсем другое. Возражения Хоури против вживления ей датчика в мозг касались вовсе не риска разоблачения, а того, что Мадемуазель была вовсе не тем человеком, ежедневного присутствия которого в своей голове она добивалась. Конечно, это была всего лишь симуляция на бета-уровне, созданная, чтобы моделировать личность Мадемуазель в зрительном поле Хоури и нашептывать в ее слуховой центр высказывания этого призрака. Никто больше ни видеть, ни слышать призрака не мог, с Мадемуазель общаться должна была только Хоури. Молча.

— Назови это необходимостью быть в курсе, — сказал призрак. — Как солдат, ты, я думаю, должна проникнуться таким принципом.

— Да, я в нем разбираюсь, — сказала Хоури с грустной отреченностью. — Меня от него тошнит, но я понимаю, что вы не уберете эту сволочь из моей головы просто ради моего удовольствия.

Мадемуазель улыбнулась.

— Нагружать тебя слишком большим запасом знаний в данный момент было бы слишком большим риском. Ты можешь проговориться случайно в разговоре с Ультра.

— Постойте! — крикнула Хоури. — Мне уже известно, что вы хотите, чтобы я убила Силвеста. Так что же еще, более важное, я могу узнать?

Мадемуазель снова улыбнулась. Улыбка была доводящая до белого каления. Как у всех симуляций на бета-уровне, ее набор мимических возможностей был слишком мал, так что повторения были неизбежны и быстро надоедали.

— Боюсь, — сказала она, — что сейчас ты знаешь даже не часть этой истории. Так — крохотный осколочек.

Когда прибыла Паскаль, Силвест зорко поглядел ей в лицо, ища сходства с лицом Жирардо — таким, каким запомнил его. И как всегда обозлился на те ограничения, которые накладывало его зрение. Глаза Силвеста плохо видели кривые линии, а потому человеческие лица казались ему состоящими из острых граней, располагавшихся ступеньками.

То, что сказал ему Кэлвин, нельзя было отвергнуть как явную ложь. Правда, волосы у Паскаль были библейски черными и прямыми, а у Жирардо — рыжими и курчавыми. А вот в строении черепа имелось сходство, которое нельзя было отнести за счет случайного совпадения. Если бы не Кэлвин, то сам Силвест наверняка бы никогда не догадался. Но теперь, когда мысль была высказана, она сама нашла себе подтверждение.

— Почему вы мне лгали? — спросил он.

Она казалась искренне удивленной.

— О чем?

— Обо всем. Начнем с вашего отца.

— Моего отца? — казалось, она успокоилась. — Ах, так вы о нем знаете?

Он кивнул, сжимая губы в тонкую белую полоску. Потом сказал:

— Одна из опасностей, которую вам надо было предусмотреть, начиная работать с Кэлвином: Кэлвин — умница.

— Должно быть, установил связь с моим портативным компьютером. Добрался до личных файлов. Вот подонок!

— Теперь вы понимаете мои чувства. Зачем вам это понадобилось, Паскаль?

— Сначала потому, что у меня не было выбора. Я хотела глубже узнать вас. Такое доверие я могла завоевать только под чужим именем. Это было нетрудно, так как о моем существовании почти никто не знал, а о моей внешности — еще меньше, — она помолчала. — Это и есть правда. Вы мне поверили, а я ничем не предала вашего Доверия.