Огневица - Анита Феверс

стушевался и смолк. Храбр медленно двинулся на Мотяша, и тому показалось, что на него наступает огромный матерый медведь.

– Мать мою ты пальцем не тронешь, – низко прорычал Храбр.

– Бей его, ребята! – крикнул Мотяш и сам кинулся первым.

Рука Храбра с невозможной для человека скоростью и силой метнулась вперед и вцепилась в горло обидчику. Мотяш захрипел и задрыгал ногами, чувствуя, как отрывается от земли. А потом что-то хрустнуло, и мир для него погрузился во тьму.

Храбр откинул в сторону безжизненное тело.

– Кто еще? – перевел он тяжелый взгляд на опешивших кметов.

– Он его убил, – зашелестели голоса. – Убил Мотяшку… Убийца… Оборотень… навья тварь! Бей нечисть!

На голоса стали сбегаться люди. Они замирали при виде сломанного тела Мотяша и озверевшего Храбра, а потом присоединялись к тем, кто стоял напротив него. Храбр был выше и сильнее любого в волости, но он был один, а их много…

Его били без жалости, не боясь оставить следов. Методично дробили колени и локти, превращали лицо в одну сплошную рану, ломали пальцы. Словно чувство безнаказанности стало пьянящей брагой и неплохие в общем-то парни превратились в обезумевших животных. Тех, что и стая изгоняет, потому как неправда это, будто животные жестоки. С жестокими дела иметь не хочет никто.

Людям показалось, что Храбр мертв, и они вышвырнули его за ворота, как и грозились. Он не знал, сколько пробыл между жизнью и смертью, но горячечное сознание выдавало ему то образ Веселины, плачущей навзрыд, то скорбные глаза матери, то посиневшее, с вывалившимся языком лицо мертвого Мотяша. Храбр бредил, кого-то звал, убегал от медведя, но тот все равно нагонял, ударом лапы валил на землю и принимался жрать Храбра, почему-то начиная с левой руки. Тело горело и замерзало одновременно. Потом ему показалось, что его куда-то тащат, но в спину ударил камень, и разлившаяся боль снова опрокинула его в небытие.

Когда Храбр открыл глаза, над его головой темнел незнакомый сруб. Он медленно моргнул и попробовал повернуть голову, но движение отозвалось вспышкой боли, и, застонав, парень снова зажмурился.

Стукнула дверь, послышались торопливые шаги, а потом на его лоб легла прохладная узкая ладонь. Храбр посмотрел из-под ресниц на пришельца и подумал, что снова бредит.

Но взаправдашняя Веселина уверенно прижала пальцами живчик на его шее и замерла, прислушиваясь к сердцебиению.

– Зачем? – собравшись с крохами сил, вытолкнул из себя Храбр вопрос, огнем горевший в нем все это время.

Веселина отвела руку и осторожно присела на край лавки, на которой Храбр отлеживался, укрытый выцветшим стеганым одеялом по самый подбородок. Девушка сплела пальцы и тяжело вздохнула:

– Батя сказал, что отдаст меня старосте соседней деревни. Сказал, мы сможем объединить две волости и, может, даже заложим новый град, если князь позволит. Староста посулил ему богатый выкуп за меня. И приказал проследить, чтобы я была невинна в первую ночь, – отец сам рассказал. Но я не разменная монета в евонных чаяниях. Не знаю, почему старосте так важна была нетронутая невеста. И знать не хочу! Зато знаю, что отец все равно отдал бы меня ему, будь это кто угодно другой, только не ты.

– А я – навье отродье… да? – Храбр закрыл глаза, чувствуя, что потолок над ним начинает кружиться.

Попытался двинуть рукой или ногой и понял, что тело его слишком ослабло даже для таких простых действий. Ему и хотелось слышать объяснения Веселины, и не хотелось. Он знал, что ее слова сломают его, но в то же время желал знать правду.

– Да, – девушка опустила глаза и скомкала фартук. – Ты хороший… человек, Храбрушко, но я тебя не люблю. И не любила никогда.

– А зачем сказала, что снасильничал?

– Я ведь хочу когда-нибудь замуж. За любимого. А если скажу, что сама под навью кровь легла, кто же меня возьмет?

Храбр горько улыбнулся, не открывая глаз.

– Храбрушко…

Веселина попыталась коснуться его пальцев, но Храбр собрался с силами и убрал руку. Веселина снова принялась комкать фартук, кусая губы.

– Мы с твоей матерью тебя спасли. Я энту избушку нашла две весны назад и никому не сказала. Ты сможешь тут отлежаться, я еду принесла и снадобья…

– Мать где? – перебил Храбр.

В горле пересохло, и ему ужасно хотелось пить, но просить о чем-то Веселину было смерти подобно.

– На ручей подалась, воды набрать, – быстро откликнулась девушка.

– Хорошо, – Храбр подышал немного, коротко сглатывая вязкую слюну.

Нахлынули непрошеные воспоминания о белой шелковистой коже под его ладонями, приглушенных стонах и бесконечных звездах на непроглядно-черном небе… Но их заслонили другие образы, страшные, кровавые, и Храбр распахнул глаза.

– А что с Мотяшем?

Веселина отвела взгляд. Храбр почувствовал, как подступают злые, жгучие слезы.

– Благодарю, что мать не бросила. А теперь уходи.

Веселина подняла на него огромные испуганные глаза.

– Храбрушко…

– Уходи, – он с трудом, то и дело переводя дыхание, приподнялся и оперся спиной о стену.

Смертельная бледность залила его лицо, страшно чернели синяки, виднеющиеся из-под тугих повязок на груди. Храбр еще не понял, что нос ему сломали, как и левую руку. Веселина прокусила насквозь губу, разглядывая побитого парня. Она уже выплакала все глаза, сначала – в лесу, потом – здесь, в этой забытой богами избушке, после – на руках у матери Храбра, которая почему-то не оттолкнула и не прогнала ее. Но слезы не сняли ни капли вины, что тяжким грузом легла на плечи и сердце. Веселина смотрела на Храбра и видела, как его любовь к ней – нежная и трепетная, точно его прикосновения в ночь Купалы, – рассыпается в пыль. И дочь головы вдруг отчетливо осознала, что такую любовь она вряд ли когда-нибудь еще встретит.

Веселина тяжело встала с лавки и помедлила, прежде чем тихо сказать:

– Прощай, Храбрушко. И прости меня, если сможешь.

Дверь за ней закрылась бесшумно.

* * *

Оборотнева кровь и забота матери помогли Храбру встать на ноги быстрее обычного человека. Он проводил мать в город к дальним родичам, поклонился до земли и пошел прочь. Храбр не сказал единственному родному человеку, что задумал, но мать что-то чувствовала, как и тогда, на Купалу. Долго цеплялась за руку сына и пыталась заглянуть ему в глаза.

Храбр думал не о том, правильный ли выбор он сделал. А лишь о том, как лучше все обставить. Он брел по пустынным улицам маленького городка, опустив глаза в землю. Как вдруг на него налетело что-то отчаянно ругающееся, невысокое и все сплошь состоящее из острых локтей и крепких словечек. За дивным существом гнались двое, явно грозившие ему жестокой