Падающие в небеса - Азарий Лапидус

Сапожников тяжело вздохнул, с каждой минутой ему становилось все хуже. Мало того, что он устал физически, теперь к этому добавлялась невероятное моральное давление. Слушать дальше речи о любви к ближним было совсем невмоготу, но и избежать этого разговора не получалось. Вдруг прозвучали слова, заставившие Михаила Петровича сосредоточиться и, превратившись в слух, начать воспринимать все сказанное с огромным вниманием.

– Ладно, хватит о высоком. Скажу тебе напоследок, что все твои потуги были бессмысленны, потому что работаю я не дома. Я не делаю из этого никакого секрета, потому что ни ты, ни твои… – Липсиц остановился, подбирая слова, – коллеги до меня никогда не доберетесь. Я работаю только в специально оборудованной для меня лаборатории, находящейся в часе полета на вертолете от Хьюстона. Каждый день машина доставляет меня к вертолету, и уже через час двадцать минут после выхода из дома я сижу за своим рабочим столом в кабинете. Найти лабораторию из космоса невозможно, да и проследить полет вертолета можно, только используя специальное оборудование, которое вряд ли удастся развернуть под неусыпным оком агентов, охраняющих меня.

Липсиц закончил свой рассказ и горящими глазами, не мигая, смотрел на Сапожникова.

Тот, как кролик, загипнотизированный удавом, быстро произнес:

– Я понял.

Хотя из этой фразы было очень трудно уяснить, что же он понял.

– Ну и отлично! Тогда будем считать, что на этом твоя миссия в нашем доме исчерпана. Собирай свои вещи и до утра уезжай!

– Как это, уезжай? – искренне удивился Сапожников.

– Вот так! Как приехал, так и уезжай.

– Куда я сейчас среди ночи поеду?

– В любую гостиницу. Они работают двадцать четыре часа в сутки, и те дорогие номера, к которым ты привык, наверняка имеются в наличии.

– Неужели ты вот так запросто выгонишь меня среди ночи на улицу? – сделал попытку разжалобить одноклассника Сапожников.

– Никуда я тебя выкидывать не собираюсь. Сейчас вызову такси. Потом, пока ты будешь складывать вещи, я свяжусь с гостиницей, и такси отвезет тебя очень даже цивилизованно в лучший отель города. Ты какой предпочитаешь?

– «Ланкастер», – по инерции ответил Сапожников.

– Вот и здорово! «Ланкастер» так «Ланкастер».

Липсиц тут же связался с гостиницей и очень быстро зарезервировал президентский номер на имя Сапожникова. Желтый автомобиль такси появился перед воротами дома через двадцать минут. К этому времени в кабинет вернулся Сапожников, одетый все в те же джинсы, но теперь он поверх рубашки накинул легкую куртку, а за собой Михаил Петрович вез уложенный чемодан.

– Ну что, готов?

Сапожников кивнул.

– Пойдем, провожу. – Липсиц поднялся и шаркающей стариковской походкой побрел впереди Сапожникова. Эта походка и вдруг сильно ссутулившаяся осанка демонстрировали, насколько тяжело дался Липсицу разговор. Он вышел за ворота, где стояло такси, дождался, пока водитель уложил чемодан в багажник, пожал протянутую руку и напоследок произнес: – Надеюсь, ты понимаешь, что отныне я запрещаю тебе все контакты с Софушкой.

Сапожников ничего не ответил, не понимая зачем, обнял своего школьного товарища, развернулся и сел в машину.

В гостинице Сапожников решительно направился к стойке ресепшен, где его уже поджидали ключи от номера. Не дожидаясь помощи портье, он сам довез чемодан до лифта, нажал кнопку последнего этажа и как будто на автопилоте вошел в комнату. Первым делом открыл мини-бар, достал коньяк, налил содержимое маленькой бутылочки в бокал и одним глотком выпил, тут же повторил. Почти мгновенно сказались усталость, нервное потрясение и немалое количество выпитого алкоголя. Пелена окутала мозг, очертание предметов в комнате расплылись, и Михаил Петрович, сев в кресло, провалился в сон.

Разбудило его верещание телефона, на дисплее высветились знакомые цифры, звонила Софи. Он по инерции посмотрел на часы, стрелки показывали половину одиннадцатого.

– Михаил, куда ты пропал? Я проснулась, кинулась к тебе в комнату, а там никого. Что случилось?

– Ничего, любимая, – произнес через силу заплетающимся языком Сапожников: тяжесть сна никак не проходила, он не мог ни говорить, ни размышлять.

– Прекрати! – истерически заорала Софи. – Как ты мог? Ни слова не сказал мне. Ни слова! Приехал, повернулся и уехал! Я что, провинилась? Чем же я виновата перед тобой?

Софи очень нервничала, глотала слова, Сапожников с трудом понимал, о чем она говорит, и тем не менее смысл сказанного дошел до него:

– Извини, так получилось…

– Что получилось? Как получилось? Прекрати, замолчи!

Софи кричала в полный голос и, видимо, разбудила родителей, поскольку Михаил Петрович услышал шепот Липсица:

– Софушка, не надо, Софушка, не кричи!

– Буду кричать! Что случилось?

Сапожников не понимал, с кем сейчас разговаривает Софи, и на всякий случай спросил:

– Ты со мной разговариваешь? Софи? Алло?

– Нет, подожди минутку! – резко ответила Софи и обратилась к отцу: – Папа, объясни, пожалуйста, что же происходит, почему мой любимый человек убежал из нашего дома? Папа, не молчи и не хитри! Я люблю и знаю тебя до самых кончиков ногтей: это только ты мог сделать!

Михаил Петрович с удовлетворением слушал монолог Софи – ему очень хотелось, чтобы дочь переиграла отца и он, Сапожников, мог решить свои проблемы самым благоприятным образом: похоже, от чекистов удалось увернуться, теперь может получиться и с любимой женщиной остаться!

– Софушка, он сам захотел, ему почему-то не понравилось у нас, – оправдывался Липсиц, – я ничего ему не сказал!

– Папа, ты меня обманываешь!

Софи разрыдалась, и Сапожников решил подать голос:

– Софи, ты меня слышишь? Ответь!

– Да, любимый! Скажи мне, пожалуйста, что сказал тебе отец? Почему ты уехал?

– Все в порядке, это не он, это – я!

– Ты уверен? Это правда? – рыдая, спросила Софи.

– Да! – через силу выдавил Сапожников.

Он боялся, что если скажет Софи, что уехал по требованию ее отца, то Мотя обязательно поведает о причинах появления Михаила Петровича в доме Липсицев, о «неслучайной» случайной встрече в Лондоне и мало ли еще о чем? А так у него оставался шанс покаяться перед девушкой, и поэтому как гром среди ясного неба прозвучали для Сапожникова адресованные слова Софи:

– Тогда прощай!

Девушка положила трубку, и у Сапожникова закололо сердце, через несколько секунд ему уже не хватало воздуха, а еще через минуту он начал терять сознание и сполз со стула на пол. Собрался и из последних сил по-пластунски подполз к тумбочке, на которой стоял телефон, набрал 911 и прошептал:

– Мне плохо. Сердце. Выезжайте!

– Заказ из гостиницы «Ланкастер» принят. Через несколько минут машина со специалистами будет у вас. Постарайтесь все это время оставаться на виду у сотрудников отеля.

– Хорошо. – Сапожников поднялся, подошел к двери, открыл замки, закрытые им несколько минут назад по инерции, и отрубился тут же на пороге.

Через пятнадцать минут в президентский номер отеля «Ланкастер», воспользовавшись служебным ключом, ворвались представители администрации гостиницы и службы экстренной помощи вместе с врачами «скорой». Постоялец лежал на полу у входа без сознания, но, судя по равномерному дыханию, он был жив. Врачи моментально принялись за дело. Уже через три минуты Сапожников открыл глаза и вздохнул полной грудью. Он попытался присесть, окружающие бросились помогать ему, но Михаил Петрович решительным жестом оттолкнул протянутые к нему руки и тут же завалился на спину.

– Сэр, – произнес дежурный менеджер отеля, – вам не следует двигаться. Мы сейчас перенесем вас на постель и оставим дежурного около вас. Доктора говорят, что через полчаса вы будете абсолютно в норме. Потерпите, пожалуйста!

– Хорошо, спасибо! – промямлил сухими губами Сапожников и, видимо, от лекарств погрузился в дрему.

Он слышал, как вокруг продолжали копошиться люди, он чувствовал, как силы возвращаются к нему, захотел было встать, передумал и опять погрузился в глубокий сон.

Проснулся Михаил Петрович поздним вечером или ночью, поскольку, открыв глаза, увидел темноту за окном. Тело ныло незнакомой до того истомой, но от той страшной боли в сердце, которая испугала его утром, не осталось и следа. Может быть, это была не физическая боль, а боль от потери любимой женщины? Но ведь Софи еще не потеряна, а он готов за нее серьезно побороться. И никому не известно, кто выйдет победителем из этой схватки. Он, Михаил Сапожников, оказавшийся загнанным в угол обстоятельствами, или Мотя Липсиц, вставший, как ему казалось, на защиту своей семьи.

Сапожников поднялся с кровати, нашел мобильный телефон, набрал последний входящий номер:

– Здравствуй, Софи. Я очень виноват перед тобой, но я не могу без тебя жить!

– И я! – ответила Софи.

Глава 15

В дверь номера постучали. По громкости и уверенности стука можно было предположить, что в коридоре стоит человек, имеющий все права, подкрепленные ордером от прокурора, для выселения Сапожникова из номера. Он весь внутренне сжался и даже подумал, что, может быть, не стоит открывать, но все-таки направился к двери. В ту минуту, когда Сапожников собрался открывать дверь, снаружи ее с силой толкнули, чудом не ударив хозяина номера.