Мельничиха из Тихого Омута 2 (СИ) - Лакомка Ната

— Дай сюда! — я пыталась отобрать у Витьки телефон, мы начали бороться, но боролись недолго, потому что подоспел Рейвен и поднял моего бойфренда за шкирку, оттаскивая от меня. — Забери у него телефон! — крикнула я.

— Что, испугалась? — заорал Витька, но получил ещё один удар в живот и затих, закатывая глаза.

— Ты его не убил? — с беспокойством спросила я Рейвена, забирая из ослабевших витькиных пальцев сотовый.

— Не убил, — угрюмо ответил судья. — А надо?

— Не надо, — заверила я его горячо. — Клади его на постель и привяжи покрепче. Нам надо уходить побыстрее.

Рейвен больше вопросов не задавал — надо отдать ему должное, мигом прикрутил Витьку хитрым узлом к прикроватным столбикам за запястья, использовав поясок от халата, а я положила телефон на стол и начала собирать сумку — деньги, одежду, документы. Скорее всего, придется снимать квартиру, чтобы нас с судьей не нашла полиция, когда Витька окажется на свободе.

— Эй, ты что делаешь? — спросил Витька, но вопрос был не к Рейвену, который его связывал, а ко мне.

— Ухожу от тебя, Витечка, — сказала я, пересчитывая купюры.

— Предательница!

— Это ты мне говоришь? — уточнила я. — После того, как я застукала тебя с этой белокурой жирафой? Всё, не обсуждается. Ухожу сразу и навсегда.

— Ах ты…

— Рот ему заткни, пожалуйста, — я перебросила Рейвену свой шелковый шарфик. — Всё равно ничего толкового не скажет.

Несмотря на сопротивление (Витька мотал головой и пытался кусаться), Рейвен быстро законопатил ему пасть полотенцем и подвязал моим шарфом, чтобы было надежнее.

— Одеваемся и уходим, — сказала я, убегая в ванную.

Я надела джинсы и футболку, кроссовки утонули в Ллин Пвилл, поэтому пришлось обуваться в мои тихоомутские туфли с пряжками. Остальную одежду — юбку, корсаж и рубашку, я упаковала в сумку.

Рейвен уже был при параде — то есть при камзоле, и Витька удивленно на него таращился, не имея возможности высказаться.

— Пошли, — я взяла судью под руку, и мы вышли из номера.

Аккуратно заперев дверь, я отдала девушке на ресепшене ключи сказала как можно проникновеннее:

— Мой сосед просил разбудить чего через час. Не забудьте, пожалуйста.

— Обязательно, — заверила меня она и окинула Рейвена таким взглядом, что я готова была унести судью в зубах, как лиса курёнка, и вспомнила, что пачка презервативов осталась в прикроватной тумбочке в номере.

— Вобщем так, — заговорила я, когда мы с Рейвеном уже шли по освещенным фонарями улицам города. — У нас около часа, чтобы вернуть тебя обратно или спрятаться. Потом Витька сдуру поднимет полицию, а у тебя документов нет. Это проблема, Рейвен, реальная проблема.

Он слушал, не перебивая, а я казалась себе настоящей предательницей.

— Пойми, — извиняясь объясняла я, — сделать тебе документы здесь, в чужой стране — это невозможно. Мне придется улететь в свою страну… у меня виза заканчивается… меня просто выкинут отсюда… А ты улететь не сможешь — нет документов, а в аэропорту такой контроль — только отпечатки пальцев не снимают… Вот зачем ты за мной полез? — тоскливо закончила я свою сбивчивую речь.

Рука Рейвена взяла и сжала мою руку, и мы остановились. Даже в ночное время городские улицы были многолюдными. Люди шли мимо нас, обтекали нас, как река, а мы с Рейвеном ничего и никого не замечали.

— Ты бы утонула, — просто сказал Рейвен. — И я не мог оставить тебя. И сейчас не могу.

— Рейвен… — простонала я, но он приложил палец к моим губам, прося замолчать.

— Я не знаю даже твоего имени, — продолжал он, — и не знаю — настоящая ты или нет, и не вижу ли я это всё в своём бреду. Мне и сейчас кажется, что это — сон, но я не хочу просыпаться. Потому что если проснусь, и тебя не будет рядом — это будет самая страшная реальность.

— Рейвен… — прошептала я, чувствуя, как слёзы подкатывают к горлу.

— У меня получается дышать только рядом с тобой, — он всё крепче сжимал мою руку, — и получается жить только рядом с тобой. Потому что когда тебя нет — вокруг одни мертвецы. Даже здесь… — он мельком оглянулся через плечо.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Что? Здесь?! — я мигом позабыла о сентиментальности. — Ты где здесь мертвецов увидел, ваша честь?

— Да вот же они, — невесело хмыкнул он. — Бредут по улице и ведут себя, как живые. Странные мертвецы. В Тихом Омуте они молчали, а здесь — так и болтают.

— Рейвен, — помедлив сказала я, — вокруг нас — люди. Живые люди.

Но он отрицательно покачал головой и тихо сказал:

— Ты — живая.

Он поцеловал меня прямо на проспекте, залитом светом неоновых огней, в толпе живых мертвецов, которые шли мимо, мимо — иногда толкая нас, иногда извиняясь, иногда ворча, но это было неважным. Всё было неважным, кроме мужчины, который целовал меня, прижимая мою ладонь к своей груди, так что я слышала, как сильно бьётся его сердце.

— Простите, можно вас сфотографировать? — услышала я фразу на английском и не сразу поняла её — уже даже думать начала с акцентом Тихого Омута.

С трудом оторвавшись от судьи, я сказала, глядя ему в лицо:

— Ну вот, просят фотку. Мы тут ещё за знаменитостей сойдём.

— Фотку? — глаза у Рейвена были затуманенными. — Мгновенную картину?

— Так точно, — ответила я, понимая, что не хочу отпускать его.

Потому что и я не смогу дышать и жить вдали от Рейвена Кроу, Чёрного Человека из средних или каких там веков.

— Скажи им, что пусть делают мгновенную картину, — велел он и обнял меня за талию, поворачиваясь к толпе туристов, которые обступили нас с телефонами наперевес.

— Да, пожалуйста, — разрешила я, и тут же засверкали вспышки — нас фотографировали со всех сторон.

Рейвен позировал с удовольствием, не выпуская меня из объятий, а потом попросил посмотреть, что получилось. Объясняться ему пришлось частично жестами, но туристы поняли и показали фотографию на телефоне.

На губах судьи промелькнула улыбка, а я не удержалась и дёрнула его за волосы:

— Теперь ты увековечен во времени, — укоризненно сказала я ему, когда мы пошли дальше — держась за руки, продвигаясь через людской поток и не замечая никого. — Первый переселенец из прошлого в будущее!

— Слушай, — предложил он, — а может, зайдем в хранилище книг?

— Зачем тебе? — подозрительно спросила я.

— Посмотрим книгу, где написано, что произойдет за эти годы. Интересно же.

— Ага, интересно, — подтвердила я. — Вернешься в своё время и будешь изображать беспроигрышную гадалку? Рейвен, — я снова остановилась и взяла его за пуговицу на камзоле, — а если ты останешься?

Я сказала это — и будто оглохла, потому что совершенно перестала слышать шум автомобилей, голоса прохожих, музыку и смех из ближайшего кафе… Будто снова оказалась в Тихом Омуте…

— Нет документов, — мягко напомнил он мои же слова.

— Скажем, что ты потерял память и не помнишь ничего о себе, — торопливо заговорила я. — Годик помучают, потаскают по врачам, а потом станешь жить нормальной жизнью. Про тебя забудут и…

— По врачам? — глаза его — и без того черные, потемнели ещё больше. — Ещё год в Бедламе? Я вряд ли выдержу.

— У нас совсем другие врачи… — я начала и замолчала.

— Но это не главное, — он взял меня за плечи, чуть притягивая к себе, но, всё же, не прижимая. — Чем мне тут заниматься? В твоем удобном мире? — он смотрел на меня с улыбкой, но глаза были грустные. — Позировать для моментальных картин?

— А почему бы и нет? — воскликнула я с наигранным энтузиазмом. — Ты мужчина фактурный, против нынешних маменькиных сынков пойдешь на «ура».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— На ура, — повторил он задумчиво мою русскую фразу. — На куда пойду?

— Ни на куда, — пробормотала я, понимая, что ему тут и правда не место.

Такие мужчины, как Рейвен, должны делать что-то полезное, великое, значительное, а не торговать пончиками или цветами. Кем он может стать в этом мире? Медиумом? Но мертвецы не говорят с ним. Будет помогать полиции? Но полицию вряд ли заинтересует человек без прошлого. Только насторожит. И Рейвен снова окажется в лапах врачей, которые будут изучать этот феномен, пытаясь разложить его мозги на атомы, чтобы понять причину амнезии. Его покажут по телевидению, будут искать родственников, обязательно какая-нибудь сумасшедшая дамочка объявится, будет говорить что она — мама, жена, давно потерянная дочь…