Дело Уильяма Смита - Патриция Вентворт

Он с большим удовольствием поедал тосты Абигейль, в то время как она восхваляла доброту мисс Симпсон, согласившейся прийти и последить за Эмили.

— Вчера она заходила проведать меня и, услышав, что ты меня сегодня ждешь, а я не совсем понимаю, как поступить с Эмили, сразу предложила свою помощь. Элен Симпсон — хороший друг. Конечно, иногда ее манеры раздражают, но, я думаю, все мы не без греха. Я не всякому доверю остаться с Эмили, хоть ей и намного лучше — она уже провела на ногах вчерашний день и большую часть сегодняшнего, правда, пока не выходила на улицу. Но я велела ей полежать лучше у себя, пока меня не будет, и дала ей приемник. Я сказала, если ей чего-то захочется, то Элен будет напротив, в гостиной, и принесет ей чаю. Но не следует напрягаться и слишком много разговаривать — а то они ведь могут из-за чего-нибудь не поладить.

Для Абигейль эта речь была так необычайно длинна, что Абель начал чувствовать легкое беспокойство. Его не интересовала ни Элен Симпсон, ни Эмили Солт. Ему было совершенно безразлично, кто из них за кем присматривает, и Эбби отлично это знала. Ему было бы все равно, окажись они хоть на необитаемом острове, хоть на Северном полюсе. У Элен Симпсон брови сходились на переносице, и она вечно со всеми глупо спорила. Когда вдруг, после смерти его жены, она начала во всем с ним соглашаться, а Эбби стала приглашать ее встретиться с ним за чаем, Абель очень встревожился и вполне откровенно высказался по этому поводу. Эбби вряд ли могла думать, что ему нравится разговаривать об Элен Симпсон.

Взяв еще один тост, Абель сказал:

— У тебя что-то на уме.

Полное, свежее лицо миссис Солт осталось невозмутимым, а голубые глаза, так похожие на его собственные, сохранили полный спокойствия взгляд. Перед тем как ответить, Абигейль подняла свою чашку, отпила из нее и поставила на место.

— Что ж, не буду отрицать: я рада, что застала тебя одного.

Абель помотал головой. Теперь, когда лед был сломан, вполне можно было себе это позволить.

— Ты отлично знала, что я буду один. Миссис Бастабл уехала в Илинг повидаться с невесткой. Она вернется домой в ужасном настроении, потому что миссис Бастабл все время ведет себя с ней так, будто она еще в детском саду. Так что же тебя заботит? — Не дожидаясь ответа, он проговорил: — Я полагаю, Эмили.

— Что ж, ты прав.

— Ну и что она? — проворчал Абель.

— У нее был грипп. Вечером во вторник у нее был сильный жар. Она бредила, говорила много чепухи. Я была рада, что никто не мог этого слышать.

— Что она говорила?

Абигейль заколебалась.

— Она была не в себе. Нельзя принимать всерьез то, что человек говорит в горячке.

Кустистые брови Абеля дернулись. Эти женщины — вы только на них посмотрите! Посмотрите на Эбби! Она же пришла сюда, чтобы передать ему слова Эмили, так или нет? Разве нельзя обойтись без всей этой суеты и замешательства? Нет, нельзя! Мистер Таттлкомб проговорил сердито:

— Так ты собираешься мне рассказывать, что она там наговорила?

В голубых глазах Абигейль промелькнула ответная искра.

— Да, собираюсь. Но я не стала бы так спешить. Я пришла сюда с целью рассказать, но это совсем нелегко сделать, а ты вдобавок никогда не любил бедную Эмили. Меня с ней связывает долг, и я стараюсь как можно лучше его выполнить. Это не всегда мне легко удавалось. А теперь я оказалась в положении, когда мне приходится подумать и о моем долге по отношению ко всем остальным. И это тоже очень нелегко — после всех долгих лет, когда я в первую очередь думала только об Эмили. Теперь я вынуждена с кем-то поговорить, а ты — мой брат, и со всем этим связан.

Абель расправился с тостом и потянулся за следующим. Он не позволит Эмили Солт отвлечь его от чая! Если тосты не съесть, пока они горячие, они испортятся, а они слишком хороши, чтобы их испортить!

— Так что сказала Эмили?

Эбби ничего не ела. Она смотрела на брата, сложив руки на коленях.

— Я тебе расскажу. Но ты должен настроиться воспринимать это так, будто бы все это было не с Эмили. Ты должен судить праведным судом, Абель, а не просто думать что захочется. Эмили тебе всегда была неприятна, но ты справедливый человек и не позволишь своим чувствам влиять на твое суждение. Ты должен воспринимать это так, будто я рассказываю о ком-то другом.

Абель мотнул головой.

— Эбби, это невозможно. Нужно судить людей в соответствии с тем, что ты о них знаешь. Я кое-что знаю об Эмили. Если я должен вынести о ней свое суждение, то не надо просить меня выкинуть все это из головы. Я не думаю, что Господь хочет, чтобы мы так делали. И в любом случае, это просто невозможно.

Абигейль тихо вздохнула. Абель всегда был очень откровенен.

— Что ж, я тебе расскажу, — начала она. — И ты не должен делать из этого слишком большие выводы, потому что Эмили была совершенно не в себе. Она проснулась с криком, а когда я к ней подошла, она меня не узнала — только смотрела во все глаза и повторяла: «Я это сделала, я это сделала!» Я сказала: «Я принесу тебе попить, дорогая». Но когда я вернулась, она вовсю бредила. Это была полнейшая бессмыслица.

В ее памяти всплыла картина: Эмили в пугающем исступлении, застывший взгляд, горящие глаза и жаркая, трясущаяся рука. В ту секунду Абигейль не испугалась — слишком много больных людей она видела, — но с каждым разом, что она вспоминала это зрелище, ей становилось все страшнее.

— Что она говорила, Эбби?

Она могла передать слова, но не ужасную манеру, в которой они произносились, — сначала ледяной шепот, от которого стыла кровь в жилах, а потом внезапно — вопль. В эти моменты Эбби радовалась, что в доме больше никого нет. Под маской ее обычного спокойствия сейчас скрывалось сильнейшее потрясение. Она сказала тихо:

— Ее разозлило твое завещание.

— Она ничего не должна была о нем знать.

Абигейль кивнула.

— Она слышала, как ты мне об этом рассказывал. Я не могла заставить ее понять, что мне оно вполне подходит, а к ней не имеет никакого отношения. Она из тех людей, которые, вбив себе что-нибудь в голову, не могут от этого избавиться. Она вбила себе в голову, будто Уильям Смит наносит обиду мне и ей.

Абель, продолжая поедать тост, заявил с сердитым удовлетворением:

— Она сумасшедшая! Но ты мне не говоришь, что она сказала.

Абигейль снова вздохнула.

— Я пытаюсь заставить тебя понять.

Он подтолкнул к сестре чашку, и та наполнила ее. Даже в этом состоянии озабоченности и тревоги она позаботилась о том, чтобы чай был именно таким, как любил Абель. Но совсем не торопилась передать ему слова Эмили. Эбби вообще ничего не стала бы ему рассказывать, если бы ее не подталкивала собственная совесть.

Абель глотнул чая, устремил на сестру суровый взгляд и произнес:

— Рассказывай, Эбби.

Глава 29

Мисс Силвер провела два дня в больших хлопотах. Субботним утром, после краткого телефонного разговора, надев пальто и шляпку, она отправилась в Новый Скотленд-Ярд, где была встречена сержантом Эбботтом и через некоторое время препровождена в кабинет старшего инспектора Лэма.

Как всегда, последовавший за этим ритуал немало позабавил Фрэнка — теплые приветствия, словно встретились два старых друга, сердечное рукопожатие с одной стороны и женственное — с другой, расспросы мисс Силвер о здоровье инспектора и его семейства.

— А миссис Лэм? Надеюсь, она себя хорошо чувствует? — д ваши дочери? Сынок Лили, должно быть, сейчас в самом восхитительном возрасте!

Дочери были настоящей слабостью инспектора. Он позволил себе немного поразглагольствовать о совершенствах маленького Эрни.

— Они назвали его в мою честь. И говорят, что он на меня похож, маленький плутишка.

Мисс Силвер просияла.

— Ему удивительно повезло! А ваша вторая дочка, Вайолет? Ее помолвка…

Лэм помотал головой:

— Расстроилась. И слава богу, если хотите знать мое мнение. Морской офицер и довольно приятный парень, но когда он на два года уехал, а потом вернулся, им уже не захотелось продолжать отношения. У Вайолет отличная, ответственная работа в Адмиралтействе и у нее слишком много друзей, чтобы слишком торопиться с выбором.

— А Мирта?

Младшая дочь Лэма была его любимицей.

— Хочет выучиться на медсестру. Ее мать это беспокоит. Боится, что она что-нибудь может подхватить. Но я говорю ей, что с медсестрами этого не случается.

Мисс Силвер заметила, что это, конечно, очень благородная профессия. Наконец, фраза «Так чем же мы можем быть вам полезны?» и деликатное покашливание ознаменовали начало делового разговора.

Мисс Силвер сидела на стуле с такой же прямой спинкой, как и ее собственная осанка, ее ноги в аккуратных черных шерстяных чулках и оксфордских туфлях, плотно сдвинутые, твердо стояли на застланном ковром полу кабинета. Руки в черных вязаных перчатках покоились на коленях, поверх изрядно поношенного шерстяного пальто, ворот которого украшал далеко не новый желтоватый мех. Завершала ее наряд шляпка, которой уже несколько лет придавал некоторую живость лишь приколотый сбоку букетик анютиных глазок.