Дело Уильяма Смита - Патриция Вентворт

Уильяму пришло в голову, что возвращение из мертвых после семи лет осложняет жизнь других людей точно так же, как и твою собственную. В этот момент Кэтрин пошевелилась, выбросила вперед руку и проснулась.

Секунду она не могла понять, где находится. Но уже в следующее мгновение Уильям сжал ее в объятиях, повторяя:

— Дорогая, проснись! Скорее просыпайся! Я все вспомнил!

Кэтрин не могла подобрать слов для ответа. Она чувствовала изумление, счастье и покой, потому что ничто не имело значения, пока Уильям был рядом. Она лишь произнесла:

— Я уже проснулась.

— Нет еще! Но ты должна проснуться! Кэт, я вспомнил!

Теперь она по-настоящему проснулась.

— О, дорогой!

— Да! Но какая же неразбериха — а мы с тобой, мы же двоеженцы…

— Неправда!

— Правда, детка! Двоеженец это тот, кто совершает церемонию бракосочетания в то время, пока первый супруг еще жив. Я — первый муж, а ты — первая жена, и оба мы живы. Поэтому я — двоеженец, а ты — двоемужница!

— Да неправда! Не важно ведь, сколько раз ты венчаешься с одним и тем же человеком. Я выяснила — окольными путями.

Его голос изменился:

— Кэтрин, почему ты мне не сказала?

— Я хотела, чтобы ты сам вспомнил.

— А если бы не вспомнил?

— Я бы все равно сказала тебе сегодня. Мисс Силвер убедила меня, что я должна.

— Мисс Силвер? Что ты ей рассказала?

— Все. Правда, она, похоже, и так знала большую часть.

— Откуда?

— Она просто складывает вместе факты. Она уверяла, что я должна тебе все сказать. И я собиралась, только я надеялась, что ты первым вспомнишь — и ты вспомнил.

После долгой паузы Уильям произнес:

— Я тебя никогда по-настоящему не забывал.

— Я знаю.

— Я полюбил тебя в ту минуту, когда ты вошла в магазин. Я никогда не переставал тебя любить. Это жило во мне все время, а потом ты пришла… — Голос его сорвался. — Кэтрин, ну почему ты мне не сказала?

Она ответила очень мягко:

— Глупый! Как я могла войти в магазин и сказать Уильяму Смиту: «Вам кажется, что вы меня никогда не видели, но я — ваша жена»? — Кэтрин прижалась своей щекой к его: — Что бы сказала мисс Коул!

Уильяму в голову пришло несколько фраз, которые могла бы сказать мисс Коул. Они от души посмеялись, и потом Кэтрин продолжила:

— Я хотела, чтобы ты снова в меня влюбился, а когда это случилось, я захотела, чтобы ты женился на мне. Мне казалось, что тогда ты должен вспомнить, но ты все не вспоминал, и с каждым днем мне становилось труднее тебе сказать. Но сегодня я бы это сделала. Было бы нечестно позволить тебе так и жить жизнью Уильяма Смита.

— Да, нечестно… — проговорил он медленно. — Послушай, Кэт, нам придется распутывать большую неразбериху. Я тут думал…

— Не надо слишком много думать.

Уильям быстро, нетерпеливо мотнул головой — это движение всегда напоминало Кэтрин о собаке, выходящей из воды.

— Я подумал: в тот раз, когда я ходил к Эверзли и встречался с мисс Джонс, она ведь должна была меня узнать Или, думаешь…

— Нет, не думаю. — Кэтрин не дала ему закончить свою мысль. — Ты ни капли не изменился. Ты и раньше не менялся и вряд ли когда-нибудь изменишься.

Словно эхо, донесся к ней из прошлого ее собственный голос, восклицающий с раздражением: «Бесполезно! Уильям всегда такой будет!» Тогда она хотела что-то сделать, а он не позволял… Теперь она уже не помнила, что именно, помнила только, что ей было десять, она злилась и говорила; «Уильям всегда будет такой!»

Кэтрин очнулась, услышав имя мистера Дэвиса.

— Старый Дэвис меня узнал — по крайней мере, мне так кажется. Он налетел на меня на улице. Он чуть не упал в обморок и спросил меня, кто я такой.

— А ты ответил «Уильям Смит, „Игрушечный базар Таттлкомба“, Эллери-стрит». Сначала он решил, будто ты призрак, а потом добрался до телефонной будки и позвонил мне.

— Позвонил тебе?

— Так я и узнала, — ответила Кэтрин и прижалась к нему лицом.

Лишь через некоторое время они вновь заговорили о мисс Джонс.

— Знаешь, — начала Кэтрин, — очень странно было с ее стороны назначить тебе такое позднее время. Ты поставил на письме «Уильям Смит», и я не могу избавиться от мысли, что она узнала слово «Уильям». Этого было недостаточно для твердой уверенности, но достаточно для того, чтобы назначить тебе встречу на такое позднее время, когда в конторе уже почти никого не будет. Официально они закрываются в половине шестого. Мистер Дэвис, бывало, уходил позже этого времени. В тот вечер он что-то забыл и вернулся, бедняга.

— Почему «бедняга»?

— Он умер, Уильям.

— Как?

— Седьмого декабря с ним произошел несчастный случай на дороге.

Уильям повторил ее слова:

— Седьмого декабря…

— На следующий день после того, как он встретил тебя.

— На следующий день после того, как узнал меня?

— Да.

Повисла пауза. Потом Уильям спросил:

— Он действительно узнал меня?

— Да. Он позвонил мне и сказал: «Я только что встретил мистера Уильяма».

— Думаешь, он сказал кому-то еще?

— Не знаю. На следующий день он пришел в офис, а вечером отправился домой. По дороге, на перекрестке, он попал под машину, и его увезли в больницу. Он умер, не приходя в сознание. Я узнала об этом только десять дней назад — Банни мне сказал. Помнишь, в тот день я отпросилась из магазина. Сирил пригласил меня на ленч. Там были Бретт и Банни. С моими деньгами вышла какая-то задержка, и Банни приехал, чтобы с этим разобраться. Мы уехали вместе в такси, и он сказал мне, что теперь деньги будут мне выплачивать вовремя, но если вдруг перестанут, нужно ему сообщить. Они сказали ему, что это мистер Дэвис все запутал. Уильям, я не могу им этого простить!

— Кэтрин… О чем ты говоришь?

— Они сказали, что мистер Дэвис не справлялся с работой и спутал все расчеты. Банни мне передал эти слова. И сказал, что мистер Дэвис умер. До тех пор я этого не знала. Вернувшись домой, я позвонила мисс Джонс. Она рассказала мне о несчастье. А когда я надавила, она сказала и дату смерти — седьмое декабря.

Снова повисла пауза. Потом Уильям спросил:

— В тот день Дэвис приходил в офис?

— Да.

— Ты считаешь… — начал он и умолк.

Кэтрин ответила на его незаданный вопрос:

— Я не знаю. Я написала ему и попросила не рассказывать о встрече с тобой. Он должен был получить мое письмо в тот вечер, но он ведь так и не вернулся домой. Седьмого он ходил на работу. Возможно, он никому и не сказал… — Она остановилась. А потом, после долгого молчания, добавила: — А может, и сказал…

Глава 28

Субботним вечером, в то время как Уильям и Кэтрин ехали в Ледстоу, Абигейль Солт пила чай у мистера Таттлкомба. Он был почти уверен, что она не придет, и уже готовился впасть в ярость. Грипп или не грипп — но ему непонятно, с какой стати она должна плясать вокруг Эмили, когда ее ждет ее собственная плоть и кровь, с больной ногой, только что вынутой из гипса! Но такова уж человеческая натура — мистер Таттлкомб был почти разочарован, когда сестра появилась в его квартире с точностью до минуты и, на ходу снимая пальто и перчатки, направилась наверх, в маленькую кухню, чтобы приготовить чай. Ей пришлось делать это самой, потому что миссис Бастабл отбыла в Илинг, чтобы навестить старшую сестру мужа — бывшую директрису начальной школы.

Сделав первый глоток, Абель задумался о том, насколько изменился к лучшему вкус чая — хотя те же самые листья заварили той же водой, вскипяченной на той же спиртовке, в том же старом чайнике. Но чай, приготовленный Эбби, превосходил — и, возможно, всегда будет превосходить — чай миссис Бастабл. То же касалось кофе, супа и всего прочего. Мистер Таттлкомб смягчился и простил сестре ошибку, которую она, в конце концов, не совершила. Она же не проигнорировала его и не предпочла ему Эмили. Абигейль тем временем приготовила превосходные тосты с маслом. Мистер Таттлкомб с содроганием вспомнил, что миссис Бастабл предлагала сделать их перед отъездом и оставить на огне, «чтобы не остыли». Но Абель проявил удивительную твердость в этом вопросе, так что экономка удалилась, возмущенно фыркая.

Он с большим удовольствием поедал тосты Абигейль, в то время как она восхваляла доброту мисс Симпсон, согласившейся прийти и последить за Эмили.

— Вчера она заходила проведать меня и, услышав, что ты меня сегодня ждешь, а я не совсем понимаю, как поступить с Эмили, сразу предложила свою помощь. Элен Симпсон — хороший друг. Конечно, иногда ее манеры раздражают, но, я думаю, все мы не без греха. Я не всякому доверю остаться с Эмили, хоть ей и намного лучше — она уже провела на ногах вчерашний день и большую часть сегодняшнего, правда, пока не выходила на улицу. Но я велела ей полежать лучше у себя, пока меня не будет, и дала ей приемник. Я сказала, если ей чего-то захочется, то Элен будет напротив, в гостиной, и принесет ей чаю. Но не следует напрягаться и слишком много разговаривать — а то они ведь могут из-за чего-нибудь не поладить.