Мост птиц - Барри Хьюарт

Они неслышно открылись. Солдаты тычками провели нас по отполированной ляпис-лазури к большому золотому трону. Я задрожал от страха, приближаясь к князю Цинь. Мерзкая маска оскалившегося тигра, казалось, росла на глазах, а сам владыка был таким большим, что ширина его фигуры вполне могла соревноваться с величием маски. На нем были перчатки из золотой сетки, длинная мантия из перьев. Я с содроганием заметил, что внизу она запачкана чем-то темным. Плаха и бассейн, куда падали головы и лилась кровь, находились практически у его ног. По-видимому, правитель наслаждался зрелищем человеческой смерти.

Солдаты выстроились по всем четырем стенам, две шеренги сановников разместились по бокам трона. Палачом был огромный монгол, раздетый до пояса. Сверкающий топор казался таким же громадным, как и его хозяин. Бонзы отправляли последние ритуалы, и мне показалось, что церемония проходит с неподобающей быстротой. Цепь, связывавшую нас, сняли, но руки оставили скованными за спиной. Первого осужденного вытолкнули вперед. Военный зычным голосом огласил обвинение и смертный приговор, солдаты метко ударили беднягу по ногам так, что тот упал головой прямо на плаху. Бонза пробормотал самую короткую молитву, которую я когда-либо слышал, а солдат спросил несчастного, есть ли у того последнее слово. Обреченный затянул безнадежную мольбу о пощаде, которую священник прервал, коротко кивнув палачу.

Огромный топор поднялся, в зале наступила тишина. Железо разрезало воздух, послышался глухой удар, сверкнула струя крови, и голова упала в каменный бассейн с тошнотворным влажным всплеском. Сановники вежливо зааплодировали, а князь Цинь тихо захихикал от удовольствия.

К моему удивлению, Ли Као свалился в обморок, точнее, я так подумал, пока не понял, что он воспользовался шансом дотянуться рукой до своей левой сандалии. Мудрец свернул половину каблука и извлек пару отмычек, после чего солдаты, сквернословя, мощным пинком поставили его на ноги. Ли Као сумел засунуть мне в руку одну из булавок.

— Бык, отсюда нам не сбежать, — прошептал он. — Боюсь, мы ничего не сможем сделать для детей твоей деревни, но один из Циней убил моих родителей, и, если ты не возражаешь, мы постараемся перерезать ублюдку горло.

Я не возражал, но отмычка была слишком маленькой, да и орудовать ей скованными за спиной руками оказалось трудно. Огромный топор снова и снова рассекал воздух, сановники аплодировали практически не переставая, а очередь осужденных постепенно двигалась к трону. Правитель смеялся, когда головы с бульканьем уходили под воду, а солдаты перекидывались шуточками с начальником, унося трупы. Иногда ноги жертв еще дергались, а фонтаны крови из разрубленных шей собирались липкими красными лужами, растекающимися по полу вместе с темными струйками из переполненного бассейна. Перья внизу княжеского плаща истекали алым. Между мной и топором остался только один пленник, мужчина средних лет, стройный и слегка сутулый, который наблюдал за резней с ироническим спокойствием.

— Чин Шэнтань, ты осмелился протестовать против налогов на крестьян, введенных князем Минь. Наказание — смерть! — проревел офицер.

Для этого требовалась недюжинная храбрость. Позже я узнал, что Чин Шэнтань был одним из величайших писателей и критиков империи. Его имя переводится как «Вздох Мудреца», это связано с тем, что, когда он родился, из храма Конфуция послышался глубокий вздох. Голова писателя легла на плаху, бонза пробормотал молитву, а офицер спросил, есть ли у обвиняемого последнее слово. Тот иронично взглянул на него.

— Ешь маринованную репу с желтыми бобами, — вежливо сказал он. — Вместе получается вкус грецкого ореха.

Я очень сожалею, что не имел возможности знать этого человека. Топор сверкнул в воздухе, и голова несчастного, осмелившегося протестовать против несправедливого налога, присоединилась к остальным в бассейне. Солдаты вытолкнули меня вперед.

— Господин Лю из Ю, который не смог выплатить штраф за нарушения покоя. Наказание — смерть! — огласил офицер.

Меня ударили по ногам, голова ударилась о плаху. Из бассейна на меня смотрели ироничные глаза Шэнтаня, и, пока бонза бормотал молитву, я старался придумать достойные последние слова.

— Последнее слово? — спросил офицер.

Я был всего лишь Десятым Быком, поэтому поднял голову, посмотрел на правителя и крикнул:

— Надеюсь, я всего тебя забрызгаю кровью, свиное отродье!

Странно, но я почувствовал себя гораздо лучше, меня даже перестало тошнить от густого, сладкого запаха, поднимавшегося из бассейна.

К моему изумлению, он поднял руку, приказывая палачу остановиться. Правитель подал знак, солдаты подняли меня и поднесли к трону так близко, что мое лицо практически коснулось тигриной маски. Естественно, великий и могучий князь Цинь не мог заинтересоваться Десятым Быком! Он и не заинтересовался. Его внимание привлекло украшение, которое Облако Лотоса повесила мне на шею. Пальцы правой руки, опутанные золотой сеткой, коснулись этого предмета. Потом владыка наклонился вперед, и я почувствовал, как его глаза в прорезях маски впиваются в мои. С тошнотворным чувством страха я неожиданно понял, что князь пробирается своим взглядом прямо ко мне в мозг! Из ротовой прорези послышался металлический голос.

— Так, жена моего сборщика налогов дала тебе это, — прошептал князь. — Он будет наказан за свои опрометчивые слова. — Я чувствовал как его разум крадется по моему, пробуя, всматриваясь, ища. — Ты не знаешь, что это значит. Ты вообще ничего не знаешь. Я вижу глупого настоятеля, я вижу детей, чья смерть только поможет избавиться от избыточного населения, я вижу призрака, танцующего с мечами, и я вижу твоего престарелого компаньона, подпрыгивающего и распевающего песни. Я не могу найти в тебе понимания правильных вещей, и хотя ты ищешь тот самый корень женьшеня, но делаешь это по неверной причине.

Ужасная тигровая маска поднялась, и князь Цинь приказал:

— Солдаты, продолжайте казнь.

Мои пальцы автоматически продолжали теребить отмычку, и неожиданно я почувствовал, как замок открылся.

— Мастер Ли! — закричал я, вскинув руки в стороны и ударив солдат кандалами. Его руки уже были свободны, и с помощью цепи он опрокинул палача, упавшего почти на меня.

— Бей его, Бык! — закричал мудрец.

Я схватил топор, кинулся к трону и ударил изо всех сил, но, к моему изумлению, огромное лезвие отскочило от тонкого плаща из перьев, словно наткнувшись на сталь. У меня от удара онемели руки, я выругался и попробовал снова. В этот раз князю не так повезло. Лезвие рассекло грудь и добралось до сердца, а я повернулся, чтобы благородно принять смерть от рук солдат, после чего чуть не сошел с ума.