Самак-айяр, или Деяния и подвиги красы айяров Самака - Эпосы

– Атешак, как же мы его потащим?

– Богатырь, это тебе лучше знать, я в таких делах не разбираюсь, – отвечает Атешак.

Подумал Самак и сказал:

– Братец, как бы мне тут люльку достать?

– Да перед шатром Катрана две люльки валяются, – отвечает Атешак. – Мехран-везир прислал в них сюда свою жену и двух дочерей.

Самак слышал, но в толк не взял, вышел из шатра, видит, лежат две люльки.

– Ну, Атешак, тогда достань двух мулов, ты ведь здесь свой, все знаешь, а я тем временем Катрана соберу.

Пошел Атешак за мулами. А Самак уложил Катрана в люльку, собрал все золото и серебро, которое там было, тоже в люльку сложил. Тут и Атешак с мулами подоспел. Укрепили они люльку между мулами, Самак говорит:

– Атешак, пойди приведи тридцать гулямов в полном вооружении, с саблями наголо. Пусть вокруг люльки станут, щитом Катрану служат, когда мы через лагерь пойдем. А если гулямы спросят, что случилось, зачем это понадобилось, ты скажи, мол, пахлаван мне велел, когда он напьется, отнести его подальше на край лагеря – на случай, если ночью враги нападут, чтобы он им под руку не попался.

Атешак отправился за гулямами. Велел, чтобы они надели доспехи, обнажили мечи: так, дескать, пахлаван приказал. Вывел он их, те выстроились вокруг люльки, а сами переговариваются: что, мол, случилось? За разговорами не заметили, как из лагеря вышли, мимо караула прошли. Так добрались они до стоянки Хоршид-шаха.

В эту ночь начальником караула был Сиях-Гиль. Смотрит он – целая толпа приближается, мечи обнажили, люльку окружили, а какой-то человек мулов под уздцы ведет. Поехал Сиях-Гиль им навстречу, смотрит, а это Самак мулов ведет, на люльку длинное покрывало наброшено, а вокруг – тридцать гулямов. Самак тоже Сиях-Гиля увидел, приблизился, поклонился и сказал:

– О богатырь, это Катран, которого я с превеликим почетом и уважением уложил в люльку, окружил стражей из его же гулямов, дабы он знал, как Самак его привез. Ну, а теперь хватайте гулямов!

Сиях-Гиль крикнул воинам, чтобы забрали гулямов, те их обступили, всех захватили, кроме Атешака. Спрашивают Самака:

– А это кто еще?

– Это мой брат, – отвечает он.

Подъехали они вместе с люлькой к царскому шатру, а тем временем день наступил, Хоршид-шах на тахт воссел. Самак подошел, поклонился. Хоршид-шах спросил:

– О богатырь, ну как, что вчера поделывал?

– Вчера я во имя счастья шаха отправился к Катрану и с полным уважением доставил его сюда. Наподобие того, как падишахов возят: в люльку уложил, караулом из рабов окружил.

– Где же. он? – вопросил царевич.

Самак вышел, да и втащил мулов с люлькой прямо в шатер, к тахту подвел, покрывало с люльки откинул. А там Катран лежит, словно слон пьяный.

Потом он рассказал, как это получилось с Катраном и как они с Атешаком все устроили. Все военачальники смеялись над проделками Самака и расхваливали его. Тут Самак встал, схватил Катрана за усы да как дернет! Катран с испугу глаза открыл, рукой усы пригладил, оглядывается: что, мол, случилось? Тут Самак ему подзатыльник отвесил, так что он подскочил. Открыл глаза-то пошире – взгляд его на Хоршид-шаха упал. А тот восседает важно и чинно, как подобает, и фарр падишахский над ним сияет. «Где это я?» – спрашивает себя Катран. Кликнул он слуг своих. Самак-айяр говорит:

– О ничтожный, я твоих рабов на волю отпустил за то, что ты хотел мне голову отрубить. А за то насилие, которому меня подвергли, я тебя сюда привез, чтобы с тобою рассчитаться.

Огляделся Катран, видит, стоит Самак вместе с Атешаком. Богатырь вскричал:

– Атешак, в чем дело, что за плутни вы тут развели?

– О богатырь, Самак и похуже дела делал, – ответил Атешак. – Раз ты велел его убить, пришлось ему тебя сюда притащить. Этого мало, он еще и брата твоего сюда доставит, чтобы ты не скучал.

Катран голову повесил, а Хоршид-шах обратился к Аргуну и Шируйе, Сиях-Гилю и Самуру, Карамуну и другим:

– Я средь вас чужой, ваших счетов с шахом Мачина не знаю. Вот теперь привели Катран-пахлавана – доблестью ли, хитростью ли. Коли подобает его задержать, стерегите, а коли казнить, казните, если заточить надо,' в тюрьму посадите, если освободить, назад отпустите, халатом одарите – словом, поступайте так, как благоразумие велит, воля ваша.

Все поклонились и сказали:

– Долгих лет государю! За много лет до нас Мачин платил дань Чину и нам подчинялся. Потом установилась меж нами дружба и те поборы отменили, а на земле мир воцарился. А теперь, вишь, они войной на нас пошли! Раз уж Катран, полководец Мачина, нам в руки попал, нечего его отпускать.

Аргун Бограи сказал:

– О шах, Катран не какой-нибудь незаметный мужичонка. У него два брата есть, Катур и Сейлем, они обязательно станут его разыскивать. Надо заковать его в цепи, с отрядом из двухсот всадников отправить в ущелье Бограи и держать заложником. Назначить к нему охрану надежную и стеречь как следует.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ. Рассказ о том, как обнаружилось исчезновение Катрана, что решил Газаль-малек и как приближенные Армен-шаха задумали погубить Шогаля и Самака

Тем временем от вращения небосвода серебряная бусина упала в золотой таз, вознеслась вверх опора утра, сияющее солнце высунуло голову из воротника востока, вступило на землю воинство дня, а полки ночи обратились в бегство. Газаль-малек воссел на трон, вельможи государства служить ему явились. Час прошел, Катран-пахлаван не пришел.

– Что это Катран не идет? Поглядите, что с ним случилось? – говорит Газаль-малек.

А у царевича был слуга, управитель его дворца и смотритель гарема, по имени Кафур [23]. Отправился он к шатру Катрана. Видит, слуги возле шатра стоят, а полотнище переднее опущено. Он говорит:

– Почему богатырь мешкает, на службу не идет? Шах мне велел спросить, отчего Катран-пахлаван битву не открывает? Неужто спит еще?

– Да он еще из шатра не выходил, – отвечают ему.

– Так ступайте кто-нибудь, скажите ему, что Лала-Кафур, слуга Газаль-малека, пришел, его зовет.

Слуги говорят:

– О Лала, ты посмелее, куда угодно заходить можешь… Зайди к нему сам, скажи.

Кафур поднял полотнище палатки, внутрь вошел. Видит, постель разобрана, ночная одежда разбросана, боевой конь рядом стоит, а Катрана нигде не видать.

Завопил он, закричал:

– Нету в шатре Катрана!

Слуги прибежали, Катрана найти не могут, переполох начался. Возвратился Кафур к Газаль-малеку, доложил ему, в чем дело. Тут слуги Катрана подоспели, говорят, мол, все золото и серебро, ковры и все, что плохо лежало, унесли. Другие пришли, сказали, что тот паланкин, в котором дочерей Мехран-везира доставили, тоже пропал. Огорчился Газаль-малек, расстроился, а тут еще люди пришли, докладывают:

– Царевич, тридцать рабов исчезли.

А еще кто-то говорит:

– Два мула неизвестно куда скрылись.

Еще больше нахмурился Газаль-малек, помолчал, а потом молвил своим военачальникам:

– Как же это быть могло? Ну, золото, серебро, скотину воры могли украсть, но как унести такого богатыря, как Катран, да тридцать гулямов, да еще люльку? Может, они где-нибудь здесь укрылись?

Тут выступил вперед Катур, брат Катрана, а за ним – его тридцать гулямов. Сказал он:

– О царевич, прошлой ночью брата в мешок запихали и утащили, на его боевого коня взвалили, да конь заупрямился, идти не хотел. Я с караулом проезжал. Когда мы подоспели, они его бросили и убежали. Мы его обратно в лагерь отвезли, а царевичу ничего не сказали, чтобы Катрана не огорчать, не позорить его перед царевичем. Наверно, его опять унесли.

– Да как его с тридцатью гулямами вместе унести могли? – говорит Газаль-малек. – Это каким же богатырем надо быть!

Тут нашлись люди, которые видели, как Атешак вел связанного Самака к Катрану. Они стали рассказывать:

– О царевич, видно, все это проделки Самака. Мы вчера видели, как Атешак его с веревкой на шее да со связанными руками к Катрану вел. Мы было побежали следом, да Атешак нас прогнал. Это Самак все сделал!

Пока они так говорили, соглядатай пришел. Поклонился и сказал:

– О шах, видел я в стане Хоршид-шаха богатыря Катрана. Тридцать рабов с ним, всех их в плен взяли, ночью привели. Самак и Атешак, оказывается, спознались, а хуже всего то, что Атешак царевичу изменил, к Самаку переметнулся. Я там оставался до того времени, когда Катрана заковали и отослали в ущелье Бограи, а гулямов попарно раздарили.

Разозлился Газаль-малек, услыхав эти слова, так что даже руку себе зубами прикусил, думает: «Что об этом на белом свете говорить станут? Такого богатыря, как Катран, с тридцатью гулямами выкрасть ухитрились, а из тридцатитысячного войска никто даже и не шелохнулся!»

Обратился он к своим военачальникам:

– Ну, что скажете? Будем с ними сражаться или нет? А если они первые в бой пойдут, как нам поступить?

– О шах, – отвечают военачальники, – хоть Катрана и выкрали, но все же это только один человек. Мы, пока живы, сражаться будем!