Клятва сбитого летчика - Иван Козлов

– Нет, я о другом. Там сейчас самое страшное. Там война. Там на эти распоряжения… У военных свои счеты друг к другу, и то, что решили в Москве и Вашингтоне, они услышат тогда, когда разрешат свои задачи.

Михайлов сел. Скрестил пальцы замком, оперся на них подбородком:

– На войне как на войне. Я понимаю вас. Но то, что было в наших силах…

– Спасибо, – еще раз сказал Полковник.

А Михайлов продолжил, вставая:

– Остается надеяться… На Бога нам нельзя по статусу, потому – на удачу, наверное, да?

– На Пятого, – сказал Полковник.

– Это самое верное. – В кабинет заглянул Владимир Гаврилович, и Михайлов сказал ему: – Вовремя вы. Мы сейчас с Сергеем Сергеевичем убегаем, а ваша задача – напоить гостя чаем.

Михайлов с Литвиновым в прямом смысле побежали, Полковник попробовал было отказаться от чая, поскольку уже ведро выпить успел, но Владимир Гаврилович перебил его:

– Не в чае дело. Есть информация, думаю, важная для вас. Пойдемте ко мне.

И уже в своем кабинете, плотно закрыв дверь, он негромко, как по большому секрету шепчутся мальчишки, сказал:

– Наш летчик Бабичев вернулся, уже в Москве. Мы вытащили его из этого ада, не слышали еще?

Полковник ничего не ответил, лишь с улыбкой посмотрел на говорившего. А тот горделиво продолжил:

– И по группе решился вопрос, все отлично! Думаете, легко было решить? Но решили!

– Группа сейчас ведет бой, – заметил Полковник.

– Ну, это уже… Есть политическое решение, и это – главное.

– Там бой идет.

– Это я понимаю. Но вы свяжитесь с ними, объясните ситуацию, успокойте. Чтоб знали: мы в беде людей не бросаем. Свяжитесь, свяжитесь!

Полковник умел держать себя в руках:

– Может, вы сами им позвоните? Им приятней будет все из первых уст узнать.

Владимир Гаврилович кивнул:

– Да и то верно. – Потянулся к трубке. – Кто там у тебя и как…

До него наконец доходит нелепость ситуации. Он кладет трубку на место:

– Полковник, я уже говорил тебе насчет шуток, помнишь? Я лично такого не забываю. Юмор хорош в пределах допустимого, а ты эту грань не чувствуешь.

Полковник развернулся и пошел к двери:

– Мне только до граней сейчас.

Он вышел к стоянке машин, сел в свою «Волгу», спросил водителя:

– Новостей никаких, пока я там чаи гонял?

– Никаких, товарищ полковник.

– Тогда гони как умеешь.

Машина сорвалась с места.

Приказано забыть

– Как мы и думали, – сказал помощник Уилсона, получив прямо здесь, в штабном вертолете, сообщение из Вашингтона. – Все происходит согласно логике. Русские нас перестают интересовать, и мы сохраняем жизнь им и нашим парням, которые могли бы пострадать, если бы операция продолжилась. Пойду обрадую их.

– Они вряд ли придут в восторг от этого, – хмуро заметил генерал Чейни.

И посмотрел при этом на лейтенанта Строка, сидевшего на поваленном дереве.

К нему как раз подошла журналистка, уже без диктофона, присела рядом.

– Значит, Ален, хотите выращивать землянику… Но вы сказали, у вас здесь еще осталась какая-то цель…

– Я потерял своих ребят и просто обязан…

Помощник Уилсона еще стоит рядом с вертолетом, подзывает жестом офицера, прилетевшего с ним из Вашингтона. У офицера этого – заметное родимое пятно на шее. Они о чем-то переговариваются, офицер отходит, а помощник направляется к лейтенанту и журналистке. Он услышал последнюю фразу Строка и потому прокомментировал ее:

– Месть, лейтенант, иногда святое дело.

– У вас хороший слух, – сухо ответил тот.

– Это у меня профессиональное. Но с местью вы опоздали, Ален.

– Это как понимать?

– Вы сейчас летите на отдых, а операцию продолжат другие.

Ален покачал головой:

– Без меня русских не возьмут.

Помощник развел руками:

– Сдается мне, их вообще не возьмут. Пришел приказ возвращаться на базу и забыть о том, что произошло за последние дни.

Ален непонимающе посмотрел на говорившего:

– Забыть? Вы о чем? Я тут потерял…

Помощник говорил до этого мягко, дипломатично, но сейчас его голос стал стальным:

– Да, забыть! Вам забыть приказываю, а вас, милая Лора, прошу. На это поле выходят отныне играть политики.

– И наши трупы этой игрой как раз предусмотрены?

Помощник был тертый калач, его не смущали никакие вопросы:

– С такими рассуждениями, лейтенант, надо жить в деревне и копаться в грядках. А теперь оставьте нас, у меня есть два слова для прессы.

Ален повернулся к журналистке:

– В самую точку. Я ведь вам говорил о землянике. И когда мое желание совпадает с рекомендациями начальников…

Он отошел в сторону, прилег в густую траву, а помощник тоже без всяких любезностей в голосе сказал Лоре:

– Сегодня же вечером вы вылетаете домой.

Лора удивленно вскинула на него глаза:

– Мне уже присвоили звание? Почему вы командуете мной?

– Это командую не я, а господин Уилсон. И еще: вы сдадите мне все кассеты, пленки и дадите слово, что нигде, ни при каких обстоятельствах не обмолвитесь ни о русских, ни о Поле Кросби. Уилсон говорит, что вашему слову можно верить.

– Поэтому я его и не дам. Как и собранные материалы.

Помощник, наверное, ожидал, что их диалог может сложиться именно так, потому продолжил в своем духе:

– Вы ведь ответственный человек, Лора Сайзлер. Вы должны понимать, что здесь затронуты интересы большой политики – очень большой. Скажу так, разных государств.

– И их определяет лично господин Уилсон? Или это его интересы? Мои материалы появятся в прессе. Я думаю, это тоже будет сделано в интересах государств.

И она тряхнула головкой, словно давая знать, что с этим мнением не расстанется.

– Напрасно вы так, – опять спокойно сказал помощник.

А Ален лежит в траве, жует веточку и смотрит, как помощник, отходя от рассерженной Лоры, опять встречается с тем офицером, который прилетел с ним. После короткого разговора офицер идет к вертолету, стоявшему у воды – на нем прилетели бойцы Строка, – выходит оттуда с чехлом (Ален хорошо знает, что может быть в этом чехле!), направляется за деревья. А сам помощник идет в его сторону, уже в сопровождении генерала Чейни, прошел было мимо, к реке, но обернулся и сказал через плечо:

– Лейтенант, через четверть часа вылетаете на базу.

Катер – наш

– Физик и…

Платов умолк, словно размышляя, кому можно доверить захват катера южновьетнамцев. Выбор, естественно, у него был невелик. Паузу прервал Пирожников:

– Разрешите мне попробовать?

– Пробовать девочек будешь, когда из этой ловушки выберемся, – сказал Хук. – Я готов, командир, тем более разогрелся уже.

Платов еще думал. Он мог бы пойти с Физиком сам и пошел бы, если б был рядом Циркач. Циркача нет. Хук слишком горяч, Физик слишком рассудителен. Если что случится сейчас с ним, Пятым, у отряда будут проблемы. Они отличные бойцы, Хук и Физик, они решат любую поставленную задачу. Но командиру надо задачи не решать, а ставить, а потом отвечать за их решение.

– Физик и Хук.

И они поползли к катеру.

Еще через десять минут на днище катера сидели Платов с бойцами и лежал связанный часовой южновьетнамец. Второй стоял у руля под дулом автоматов.

– Что дальше, командир? – спрашивает Хук. – По воде мы не удерем.

– Не удерем по воде, – соглашается Платов. – Потому будем удирать по воздуху. Проходим отмель и причаливаем справа от крайнего вертолета. Все морпехи с начальством сгруппировались слева. Хук и я прикрываем, Физик и Пирожников занимают крайний борт.

– Блин! – сказал Хук. – И вправду все гениальное просто. Чур я у окна, место мне держи, Пирожок.

Катер тронулся с места, пошел через реку, а Платов продолжил инструктаж:

– От катера до вертолета бежать семьдесят метров, двадцать секунд на это хватит за глаза. Нас сразу сможет увидеть только дамочка, сидящая с блокнотом на поваленном дереве. Это не есть хорошо, но – лучшее из других зол. Вопросы есть?

– Есть, – это опять Хук. – Командир, а ты Пирожка на Оку тоже приглашаешь?

– Значит, нет вопросов. Приготовились…

Катер стал заворачивать к берегу.

Ничего не понятно…

Человек с родимым пятном, крадучись, идет между деревьев, в руках у него теперь снайперская винтовка. Вот он останавливается, выбирает место, откуда лучше видна журналистка, все еще сидящая на бревне и что-то пишущая в блокнот. Плавно поднимает винтовку с оптическим прицелом.

Вдруг левее его резко выходит из-за кустарника Ален, негромко свистит, как делал он всегда, когда хотел обратить на себя внимание. Офицер быстро направляет ствол на него, но Ален, опережая выстрел, бросает нож…

А берегом реки идут Чейни и помощник Уилсона. Последний, окинув быстрым взглядом проходящий рядом катер, излагает генералу свои взгляды:

– Герои должны быть незыблемы. Потому, говоря прямо, любая нация предпочитает иметь мертвых героев. Можете называть это цинизмом, но только мертвые уже не подведут никого незрелыми разговорами и дурными поступками.