Клятва сбитого летчика - Иван Козлов

Открылась дверь кабинета, на пороге появился помощник Уилсона, Генри Джеймс, призывно смотрит на шефа. Тот вопрошающе дергает головой.

– Срочное донесение от генерала Чейни, – докладывает помощник.

Уилсон встает из-за стола, не спеша направляется к двери, продолжая говорить:

– Нет, господа, мы сыграли хорошую партию, и русские уже на коленях. Я иногда даже жалею, что мало с них запросили…

Помощник открывает папку, Уилсон читает содержание бумаги, лежащей там. Он по-прежнему продолжает улыбаться, но это улыбка мертвеца – страшная улыбка, скорее оскал. И все же находит силы, чтоб голос оставался твердым, каким и был до сих пор:

– Простите, я вынужден прервать совещание.

Люди выходят из кабинета, бросая любопытные взгляды на шефа и его помощника. Когда за последним закрылась дверь, Уилсон только и сказал:

– Это невозможно!

Джеймс счел нужным добавить:

– Генерал Чейни заверяет, что русские не уйдут. Дело только во времени: они заблокированы на определенной территории.

– Уйдут, не уйдут… – Уилсон снял очки, подошел к столу, взял из футляра замшевую тряпочку, стал протирать стекла. – Вы саму суть понимаете? Русские на нашей базе, освободили своего офицера, взяли нашего. Вы понимаете, что это такое?

Уилсон нервничал редко, во всяком случае, хорошо знающие его отмечали, что в любой ситуации он умеет держать себя в руках. А вот сейчас рука дрогнула, очки упали на пол, разбились.

Старые заслуги

Комендатура размещалась в обычной деревенской хижине посреди поселка. Сюда толпа и привела Макса. Солдаты внутрь никого из рыбаков не пропустили, переводчик лишь пересказал офицеру, почему те задержали драчливого незнакомца. Офицер удивленно посмотрел на Макса, потом спросил:

– Постойте, вы ведь работаете переводчиком у Чандлера?

Макс вытянулся и ответил по-военному:

– Так точно, господин капитан. Мне дали три дня навестить мать, она в этих краях, выше по течению.

Офицер вздохнул:

– Здесь не отряды самообороны, а дикари, которые мало что понимают.

– Так и есть. Горные племена. Они даже писать не умеют, а я благодаря великой Америке…

Капитан улыбнулся:

– Да, я в курсе. Знаю, что подполковник Чандлер о вас высокого мнения.

– Так много работы, а он все же выделил три дня. Хотя, боюсь, мать так и не увижу, если задержусь здесь надолго.

– Никто ни секунды вас не задержит. Машины у меня, к сожалению, нет…

– Ну что вы, господин капитан, я пойду тропами, по прямой, и своим ходом получится быстрее…

Через два часа в Москву пришло сообщение:

«Летчик безопасном месте. Макс».

Эту же информацию получил и Платов.

У чертовых ворот

Светать только начинает. С широких листьев деревьев капает роса. Через эти листья Платов в бинокль смотрит на американских морпехов. Их четверо. Двое сидят у небольшого костра, еще двое прохаживаются чуть в стороне.

Отряд отделяет от американцев неширокая, но обрывистая река: в этом месте к воде нет пологих спусков. Платов опускает бинокль, чуть спускается со взгорья и садится в траву, раздумывая. Бинокль у него просит Пирожников, разглядывает другой берег, спрашивает:

– Нам надо туда?

– Нам надо, чтоб американцы думали, что нам надо туда.

Пирожников хмыкает:

– Стратегическая хитрость какая-то. Не для моих извилин.

– С них достаточно, что ты в женских органах разбираешься, – говорит Хук. – Вопросы стратегии для других оставь.

Хук все еще зол на Женьку, и Циркач шепчет ему:

– Ладно тебе. Что случилось, то случилось, правильно командир сказал. Исходим из того, что есть. – И повернулся к Физику: – Давай, раскошеливайся.

Тот достает из вещмешка обычные с виду шарики для пинг-понга, спрашивает:

– Два дать?

– Не промажу.

Берет только один, оставляет свой вещмешок, однако достает оттуда нечто вроде роликовых коньков, миниатюрный арбалет, с ним и автоматом исчезает в джунглях, но идет не в глубь их, а параллельно реке. Туда, где с берега на берег переброшен хлипкий мост из лиан. Прямо посредине он разорван, держится черт знает на чем: перекладины провисают, цела только боковая стяжка перил. Не пройти никак.

Здесь Циркач и пользуется арбалетом. Стрела с наконечником-острогой впивается в ствол дерева на другом берегу реки почти на уровне самого моста, унося с собой тонкую веревку-линь. Он закрепляет конец веревки на своей стороне, а потом на запястьях рук ремни от роликов, чтоб скользить при их помощи по веревке. Докладывает по рации:

– Я готов, командир.

Тот наблюдает за американцами:

– Погоди, один в твою сторону как раз смотрит… Так, теперь пошел!

Циркач с силой оттолкнулся и проскользил над рекой, поджав ноги. Заняло это путешествие секунды три, осталось незамеченным для чужих глаз, и вот он уже пробирается меж деревьями и кустарниками к чужому костру. Достает обычную с виду рогатку, заряжает в нее теннисный шарик, прицеливается, стреляет. Огонь в костре вспыхивает огромным белым пламенем – Циркач выстрелил так называемой световой гранатой. Два американца, сидевшие у огня, вскрикивают, закрывают ладонями глаза. Два других часовых бегут к ним. Глухо звучат их голоса. А Циркач бежит вглубь, и пост морпехов теперь оказывается между ним и Платовым. Он стреляет по сложенным вещмешкам американцев, перемещается дальше в джунгли, вновь делает одну короткую очередь, другую…

Трое морпехов тоже хватаются за оружие, рассредоточиваются, бьют по джунглям. У четвертого проблемы с глазами, стал за дерево, трясет головой – видно, световая граната ослепила на время.

Платов наблюдает за американцами в бинокль. Пока все идет как надо. Теперь бы Циркачу вернуться без проблем. Ага, вот он уже у моста, так же скользит, словно по воздуху…

– Эй, эй, смотрите, там, через мост!

Ох как не вовремя прозрел четвертый! На его крик возвращаются трое морпехов, но Циркача они уже не видят, он перелетел через реку.

– Человек… По воздуху…

– У тебя глаза слезятся, показалось…

– Да нет же!..

Они начинают переговариваться, двое идут к мосту с оружием на изготовку, и в это время за спиной Платова оказывается Циркач.

– Веревку сдернул?

– Так точно.

– Не наследил там?

– Обижаешь, командир. Думаю, даже трава не примята.

Морпехи уже у моста. Рассматривают землю, один пробует ногой крепость старых лиан, делает шаг, второй качает головой, мол, дальше идти опасно, и тут лиана обрывается. Боец летит в воду, ругаясь, вылезает на берег, мокрый, грязный.

А тот, который пострадал с глазами, начинает докладывать по рации:

– База, я четвертый, гости в районе Чертовых ворот, идут на северо-восток от нас.

– Что и требовалось доказать, – шепчет Платов. – Теперь еще бы разок на этом маршруте отметиться.

База. Утро

Чейни все же поспал пару часов. Немного, но и этого хватило, чтоб мозги стали соображать.

Чандлер выглядел очень уставшим. Наверное, он всю ночь не отходил от карты и принимал донесения с мест.

– Мы разбросали здесь сеть наших подвижных постов, господин генерал, – показывает он точки на карте. – Русские отметились на четвертом и седьмом. Были перестрелки, но без последствий. Главное – мы убедились, что они здесь. Теперь сектор поиска можно сужать и делать его более направленным.

– Сужать – это как? – спросил Чейни.

– Если брать за отправную точку наш плавучий ресторан, где содержался Бабичев, их диверсионная группа идет почти строго по прямой, – и Чандлер положил линейку, как бы обозначая ее маршрут.

Генерал лишь бросает беглый взгляд на карту, потом отходит к окну, через щель штор смотрит на территорию базы. Видит Лору, та беседует с группой офицеров. Спрашивает:

– Вы, надеюсь, предупредили людей, чтоб журналистке не давали никакой информации по происшествию?

– Конечно, господин генерал.

– Хотя, – Чейни чуть пожал плечами, – она слишком опытная и до всего докопается.

– Надеюсь, мы успеем решить проблему до того, как…

Чейни медленным, но твердым голосом перебил подполковника:

– Не успеем. Не надо строить иллюзий. И то, что вы показываете, – теперь он подошел к карте, взял и просто крутанул лежавшую на ней линейку. – Вы вправду думаете, русские такие тупые, что идут по прямой? Знают, что их обнаруживают, что маршрут могут вычислить, заблокировать путь, и идут?

Чандлеру нечего было ответить ни на этот, ни на следующий вопрос:

– Скажите, это наши группы диверсантов обнаруживали или они сами себя обнаруживали? Тут очень большая разница. Нас могут отвлекать от поиска главной цели, понимаете?

И все же он попробовал оправдаться:

– Господин генерал, я понимаю, что в Вест-Пойнте, нашей академии, заставляют думать и над такими теоретическими задачками, но на войне… Я три года безвылазно, понимаете? На войне враг чаще всего идет к своей цели по прямой. Мы предполагаем, русские спешат на встречу с теми, кто поможет им уйти на неподвластную нам территорию. На их пути есть деревни, может, встреча намечена там. Туда уже вылетели наши самолеты-разведчики. Мы работаем по реальным фактам, господин генерал.