Камень - Борис Вячеславович Конофальский

- Я хотел узнать…

Но женщина стучит по стеклу пальцем, а из динамиков над головой уполномоченного доносится:

- Говорите в микрофон!

Ему приходится чуть нагнуться.

- Я хотел бы узнать, у вас есть соединение с Городом?

- Да, прямое, - сообщает ему женщина.

- А как скоро можно получить деньги из Города на здешний счёт? И как скоро можно будет получить у вас наличные?

- Если заведёте счёт у нас и если у вас есть счёт в одном из наших партнёрских банков, транзакция пройдёт в течение одного дня. Обычно быстрее, но нам всегда нужно время, чтобы всё проверить.

- О, это прекрасно.

- Вот наши партнёры в Большой Агломерации, - она просовывает под стекло небольшой листик бумаги, на котором Горохов видит названия трёх известных в Соликамске банков.

- Значит, если из банка «Березняки» вам переведут деньги на моё имя, вы мне сможете их выдать в течение суток?

- Да, думаю, что сможем, – отвечает женщина.

- Спасибо. Я подумаю, посоветуюсь с партнёром, возможно, мы откроем тут счёт, – благодарит Горохов и уходит из банка.

Конечно, никакой счёт ему тут не нужен, всё это пыль, которую он поднимает на всякий случай. На тот случай, если кто-то продолжает им интересоваться. Пусть тогда эти заинтересованные узнают, что он делал в банке. Зачем узнавал про транзакции? Что затевает? В общем, пусть суетятся, пусть тратят ресурс.

А может, за ним и не следят, может, это был случайный какой-то тип, который просто попался ему на глаза два раза за день. Тем более, что когда Андрей Николаевич вышел из банка, этого человека он не нашёл, как ни глазел по сторонам. Впрочем, и это ни о чём не говорило. Он мог отсиживаться в одном из десятка припаркованных на улице квадроциклов, за тёмными стёклами которых разглядеть кого-то не представлялось возможным, а ещё его мог сменить напарник. Или напарница, что как раз остановилась в трёх десятках шагов у одной из лавок, которых на главной улице Губахи было в избытке.

В общем, он не расслаблялся и был настороже. Как, впрочем, и во всех своих командировках. Он «зафиксировал» и женщину и пошёл дальше, пока не нашёл заведение с гордым названием «Ресторан Губаха».

Глава 17

Колючка в степи цветёт круглый год. Даже в самую лютую жару растение находит в себе силы выпускать невесомое семя, которое ветер может отнести от родителя на десятки километров. Ну а в сезон воды цветение достигает максимума. Миллиарды лёгких пушинок, едва только стихает дождь, отрываются от твёрдых ветвей, повисают в атмосфере и, гонимые любыми движениями воздуха, разлетаются по пустыне, чтобы найти себе свободный кусок почвы, даже глинистой, чтобы там пустить корни.

Вот такую пушинку Горохов положил в пятнадцати сантиметрах от входа в номер и медленно, чтобы не потревожить пух, закрыл дверь. Кондиционер в комнате он отключил, уплотнитель на двери присутствовал, поэтому в его отсутствие никакое колебание воздуха не могло сдвинуть семя. И так же аккуратно он дверь и открывал. Сначала поглядел по сторонам, не смотрит ли кто, и убедившись, что коридор пуст, медленно приоткрыл дверь…

Пушинки на месте нет.

Он ещё раз оглядывает коридор. Вытаскивает из кобуры револьвер и взводит курок, потом открывает дверь настежь, заглядывает в комнату: нет ли там кого, и только поняв, что никого нет, входит в свой номер и запирает дверь.

Первый же взгляд на вещи убеждает его в том, что в номере кто-то был. Ручки баулов лежат не так, как он уложил. Он проходит к кровати и аккуратно приподнимает матрас, осматривает подушку. Потом, не раздеваясь, присаживается возле баулов. Осматривает их содержимое. В гостиницу он взял с собой всё самое ценное, многое осталось запертым в кабине грузовика. Но ничего ценного не пропало. Андрей Николаевич находит самую дорогую вещь из своих пожитков. Открывает пластиковую коробочку… Вытаскивает вещицу, держит её в руке. Вещица горячая и будет горячей ещё лет двадцать. «Вечная» батарейка. Если бы в его вещах копались воры, батарейка была бы первой, что было бы украдено. Рации, аккумуляторы, жучок с блоком контроля – всё дорогое было на месте. Нет, копались в вещах не воры. Он встаёт и ещё раз оглядывает комнату. Берёт фонарик и лезет под кровать, потом снизу осматривает стул. Открывает пластиковую дверь, осматривает душ, свои гигиенические принадлежности, унитаз, снимает с него крышку – нет, ничего. Кто-то тут был, безусловно, но зачем? Что искали? Уполномоченный останавливается в центре комнаты, ещё раз всё оглядывает. Что-то искали? Ставили жучок? На кой чёрт жучок? С кем мне тут разговаривать? Нет, точно не прослушку. Но зачем приходили? Хотели выяснить, куда еду? Скорее машинально, чем осознанно он заглядывает в свою жестяную пепельницу. Горохов прекрасно помнил, как вчера вечером после душа закурил, но сигарета не принесла ожидаемого удовольствия, он начал кашлять и затушил окурок в пепельнице, в обрезанной жестяной банке. Сейчас там окурка не было.

Утром он до завтрака старался не курить, но один окурок должен был находиться в пепельнице. Должен был… Он даже взял пепельницу в руки, задумчиво потряс её… Нет, окурка там не было.

Уполномоченный спустился вниз, в холл, а там духотища, на улице снова шёл дождь, и потому в помещении вообще не было ни одного свободного стула. Но стулья ему были не нужны, он дождался, пока освободится Клава, и спросил:

- Клавочка, а как у вас в номерах убираются?

- А что? – администратор-буфетчица сразу насупилась. Видно, подобные вопросы ей задавали не раз. - Грязно у вас, что ли?

- Я просто спросил, – он не хотел портить с нею отношения и поэтому продолжал как можно более миролюбиво: – Хотел уточнить, вдруг нужно будет номер убрать.

- Влажная уборка после отъезда жильца, тогда же и дезинфекция, а инсектицидами обрабатываем раз в неделю, – пояснила Клава.

- Прекрасно, - произнёс Андрей Николаевич. И тут как будто бы вспомнил: – Клава, а меня никто не искал?

- Вас? – тут она вспомнила: – Вас-то нет, но приходила баба одна, искала какого-то Васильева. Думала, что он в нашей гостинице остановился. Баба сама не местная, – она ещё раз вспоминает. – Точно не наша.

- Васильева? – Горохов удивлён. При чём тут какой-то Васильев? Он не понимал, зачем она рассказывает про него.

Но Клавдия