Над судьбой - Павел Крылов

Ничего подобного ни один из краснокожих не видел. О таком никогда не говорили старики. Все померкло. Наступила ночь. Дико завыли собаки, за ними женщины. Солнце умерло. Умер Бог краснокожих. Бог Белых победил. Люди падали на колени, посыпая головы пеплом из кострищ. Многие заламывали руки, рвали волосы. Страх поразил краснокожих.

Посредине обезумевшей толпы стоял Паленый Тростник и что-то кричал. Никто не слышал его.

Над вигвамом Познавшего Древо появились какие-то голубые сполохи. К зачарованному Жрецу подбежал Паленый Тростник:

- Это просто затмение Солнца. Нет основания для страха, скоро все пройдет. Надо объяснить людям.

Жрец улыбался. Он знал, что значат эти голубые огни. В последнюю, перед великой битвой, ночь был пленен морской офицер. Энглиши уже тогда имели на Великих Озерах несколько вооруженных парусников. Над самыми высокими мачтами появилось точно такое же свечение. Офицер взбесновался.

- Эльм! Святой Эльм! - кричал он, - Эльм с нами. О, Господи, ниспошли кару на головы врагов наших.

И с кораблей и из лагеря энглишей неслось победное.

Эльм! Эльм с нами!

А на утро армия Черного Орла была разгромлена. И трудно было сомневаться, что один из самых близких к Богу Белых духов Святой Эльм помог энглишам.

Треск, щелчки, голубые сполохи разрезали ночную темноту над вигвамом. Эльм пришел к краснокожим? Значит он знает где истинный Бог!!!

Неожиданно на том месте, где померкло Солнце появилась тоненькая полоска света. Медленно, но неумолимо она стала расти. Что это? Все замерло. Вот уже снова на небе перо, затем рог и опять засияло яркое Солнце.

В это мгновение из вигвамов жреца раздался громкий крик ребенка. Познавший Древо, Паленый Тростник и еще несколько человек ринулись в жилище. Жрец, высоко поднял на вытянутых руках внука, вынес его из вигвама. Мальчик громко кричал, заявляя свои права на место под солнцем. Он был белокож. Люди с изумлением смотрели на ребенка. "Ночной Цветок родила мальчика", - только и произнес жрец.

Вдруг далеко на востоке в совершенно чистом небе раздался грохот. Все повернулись. Закрыв собою пол-неба, появилось видение. Всадник, державший в руках грудного ребенка, насся над полем битвы. Тут же на небесах шел бой. Кровавый, беспощадный. Неисчислимые тысячи краснокожих и бледнолицых бились, напрягая последние силы.

Никто не сомневался, Великий Дух открывает завесу над будущим. Враги дрогнули. Гичи-Маниту сам скакал по полю битвы, топча копытами своего мустанга бегущих врагов. Видения быстро исчезли.

Завороженные люди не могли оторваться от неба. Жрец первым сбросил с себя оцепенение. Он понял все Старый мир умер. Умер вместе с поверженными идолами майянов. Родился новый мир.

Зеленые листья стали изумрудными, голубые реки и озера - лазоревыми, небо высоким, чистым, бесконечным.

У краснокожей родился белый мальчик. Это Великий Знак. Гичи-Маниту посылает на землю своего Сына.

- Посланный Небом, - торжествуя закричал жрец.

На мгновение все онемели. Вдруг люди как по единой команде упали на колени перед младенцем и тысячеголосое эхо разнеслось вокруг.

- Посланный Небом.

Забили барабаны. Краснокожие тут же предались безудержной ритуальной пляске. Изможденные многочасовыми камланиями, они валились от усталости с ног. Но улыбки немыслимого блаженства покрывали лица.

- Посланный Небом! Посланный Небом, - вновь и вновь шептали их губы.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Платон Громов отложил в сторону томик Томмазо Кампанеллы и в сотый раз впился глазами в строки "Путешествия в земли шауни" Шевалье Бетардье: "Шауни не слезая с мустангов, может сутками мчать по безводной равнине, не испытывая ни жажды, ни голода. Он режет загнанного коня, насыщается его кровью, меняет мустанга и сразу пускает его в галоп. Лошадь для него лишь двигающаяся пища. Воин-шауни бесстрашен, вынослив, не знает пощады ни к врагам, ни к себе".

Да, мечта о городе солнца вновь отодвигалась за неведомый горизонт. Вот уже полторы сотни лет книга доминиканского монаха будоражит умы людей. Но неужели во всем мире так и не найдется желающих жить по прекрасным законам добра и справедливости?!

"Глубоко ошибочным, но прочно укоренившимся среди жителей Старого Света мнением, - писал Пьер Бетардье, - является предположение, что на огромной территории, раскинувшейся на запад от Отца Рек и на Север от владений спейнов, ничего не происходит. Вызывает удивление умение наших государственных мужей не видеть того, чего видеть не желательно. Та безданость, с которой были утеряны колонии на севере Континента, похоже ни для кого не стала предупреждением. Наши колонии зажаты между землями, контролируемыми спейнами и энглишами. Все чаще поговаривают, что они приносят короне лишь убытки. Любой конфликт с энглишами может привести к тому, что эти земли станут разменной монетой.

До потери Индии у нас были большие успехи в создании туземных армий. Этот бесценный опыт, как нельзя лучше, может быть полезен и здесь. Если в Индии мы встречали пассивных, из рук вон плохо сражающихся солдат, то на равнинах мы видим туземцев, одержимых идеей войны. Все общество пронизано духом милитаризма. Можно даже сказать, что в центре духовной жизни шауни находится культ войны".

Мечты Платона об идеальном устройстве общества стоили ему дорогого. Когда Конфедераты подняли восстание, король Речи Посполитой не нашел ничего лучшего, как обратиться за помощью к соседям.

Молодая императрица тут же послала в Польшу экспедиционный корпус. Понятно, не для отстаивания интересов короля. Монархия уже не контролировала положения в стране и раздел ее был не за горами. Тогда впервые в жизни Платон увидел на горизонте сияющий свет Республики.

Он отказался убивать сторонников Конфедерации. Но перейти на сторону восставших не удалось. По великой милости Ее Величество лично заменили смертную казнь ссылкой. Дальше Камчатки земли не было.

Остатки жизни инженерный офицер должен был провести среди камчадалов, охотников, да ссыльных. Он тут же открыл школу, где совершенно бесплатно стал учить людей грамоте, чем вызвал к себе большую симпатию даже у начальника крепости.

Его рассказы о Городе Солнца будоражили умы. Слишком многие из охотников и особенно ссыльных увлеклись этой, с каждым днем казавшейся все более реальной, идеей.

Всю зиму тщательно готовился заговор. Ждали, когда расступятся льды. С Камчатки бежать некуда. Так считали всегда. Первым судном, пришедшим с материка, стала старая, разбитая бригантина. Все вооружение - три пушки. Но раздумывать было некогда. Большая часть захваченной врасплох команды согласились отправиться в неизведенные земли строить Город Солнца. Тех, кто не захотел, ссадили на берег. Гарнизон крепости не спешил оказывать сопротивление, акак и прикомандированные к крепости казаки. Захватив с собой содержимое складов, Платон оставил начальнику крепости письмо на имя императрицы, где тщательно перечислил все изъятое. Он не желал начинать реализацию великой идеи со зла.

Имея на руках огромное количество соболиных шкур и немало золота, восставшие надеялись обменять их на инструменты и бытовые товары в колониях энглишей для создания нового поселения где-нибудь на необитаемом острове. И на восток и на запад лежал путь почти вокруг всей планеты. Решили плыт через север. Еще никто так не ходил. Но это не пугало экипаж.

Медленно, пробиваясь сквозь плавучие льды, бригантина двигалась на север. Прошли пролив открытый Берингом, поднялись до полярного круга.

Запасы провианта на судне истощались. Пополнить их не было возможности. Люди стали роптать. По судну пошли слухи, разговоры. Но Платон верил, что еще шаг на север и льды расступятся. Повернув на восток, можно будет выйти прямо на восточное побережье Континента.

Корпус судна, палуба, паруса, рангоут, такелаж - все покрылось льдом. Бригантина стала неуправляемой. Экипаж взбунтовался. Офицеров быстро разоружили и поместили в трюм.

От шестьдесят девятого градуса северной широты на веслах стали пробиваться на юг. Вскоре почти все забыли про Город Солнца. Было решено спуститься вдоль западного побережь Континента примерно до северного тропика, там в колониях спейнов обменять меха на золото, продать судно, поделить деньги. Кто то думал оттуда попасть на Родину. Большинство же предпочло осесть в колониях франков.

Пираты появились неожиданно. Это был красавец-фрегат. Десятки пушек. Капитан на радостях, что такие богатства достались без малейших потерь, был милосерден. Почти все члены экипажа бригантины согласились пополнить команду фрегата. Тех, кто был против, ссадили на берегу, недалеко от спейнской крепости, даже не дав немного денег.

Колониальные власти приняли их за шпионов. И как не пытался Платон, весьма неплохо знавший спейнский язык, объяснить им суть дела, арестованных отправили в столицу вглубь страны для выяснения обстоятельств. Платон прекрасно понимал, что это может затянуться на долгие годы. Он бежал. В малолюдной стране можно было пробиться к порту, не попав в руки полиции или того хуже, разбойникам. Ночью он проник на франкское торговое судно.