Проценты кровью - Андрей Анисимов

Они пересекли Волгу и въехали в Тверь. Трасса цепляла лишь окраину Твери и уходила на объездное кольцо. Табличка с указателем города напомнила подполковнику калининские курсы. Здесь и брала начало долгая история, завершившаяся выстрелом на поле гольф-клуба.

«Жизнь движется кругами», – подумалось Петру Григорьевичу. Калининский круг пробежал через Азию и привел к семье Аксеновых. Туда же привело и давнее дело Кадкова. Не попади он тогда к Грыжину, не было бы и Нади. Он вспомнил свой первый танец с удивительной блондинкой и ее образ, являвшийся к нему в больничную палату после ранения. Снова страх за жену закрался в сердце «Там не достанет», – успокоился Ерожин. Надю он отправил под крыло Марфы Ильиничны.

– А я любила Крутикова, – вдруг сказала Таня. Ерожин удивленно посмотрел на девушку:

– Сережу?

– Вы его помните! – обрадовалась Назарова.

– Конечно, помню. Он обожал стихи, – ответил Петр.

– Сережа мне о вас очень много рассказывал. Он все ваши дела изучил, – грустно сообщила Таня.

Звонок мобильного телефона оборвал воспоминания.

– Петя, ты где? Я так скучаю, – услышал Ерожин голос жены.

– Пилю, моя милая, – ответил супруг.

– Опять пилишь? Откуда и куда?

– Из Новгорода в Москву. Скоро буду дома. – Ерожин сбавил скорость. Рулить одной рукой, когда летишь под сто восемьдесят, опасно.

– Ты один? – спросила Надя.

«Собачье у девчонки чутье», – подумал Петр Григорьевич.

– Нет. Со мной очень симпатичная девушка.

– Я так и знала, – притворно сердитым тоном упрекнула жена.

– Не ревнуй. Она младший лейтенант и помогает нашему делу, – заверил Петр.

– Раз оправдываешься, значит, виноват. Ты мой родной бабник. Как я хочу домой! Кончай скорей свое расследование. Сын у тебя симпатичный.

– Гляди, не влюбись в отпрыска. Я помню, как он в твою сторону поглядывал, – пригрозил муж.

– Он ребенок. После тебя разве влюбишься? Целую. Звони почаще.

Петр улыбнулся и убрал телефон в карман. За окнами потянулись дачные поселки. Они въехали в Московскую область. Ограничивающие скорость знаки стали попадаться у каждой деревни. Ерожин потащился девяносто. После ста восьмидесяти скорость девяносто километров в час казалась черепашьей. Таня молчала. Она поняла, что завидует молодой жене московского следователя и не хочет себе в этом признаваться. К Москве подъехали в сумерки. Ерожин посмотрел на часы. От новгородского «трактира» до Кольцевой они добрались за четыре часа и двадцать пять минут. В город Петр Григорьевич заезжать не стал, а свернул на Кольцевую автодорогу и понесся на восток. Самолеты в Самару должны были улетать, по мнению подполковника, из Домодедово. Таня смотрела в окно. По современной московской Кольцевой она никогда не каталась, и трасса поразила ее своими масштабами. Ни в Санкт-Петербурге, ни тем более в Новгороде ничего подобного ей видеть не довелось. Через сорок минут они прибыли в аэропорт.

– Давай сюда паспорт и посиди в машине. Я пойду разузнаю о ближайшем рейсе и попробую взять билет, – сказал Ерожин, и зашагал к зданию аэровокзала. Автомобилей на стоянке парковалось множество. Таня огляделась и поняла, что ей пора выйти. Но оставлять дорогую иномарку открытой Назарова не решилась. Пятнадцать минут, что не было Ерожина, для девушки показались вечными. Она ругала себя, что постеснялась попроситься выйти вместе.

Наконец Петр появился:

– Сегодня рейсов нет. Полетишь завтра в семь десять. Но встать придется в половине пятого.

– А где я буду спать? – растерянно спросила Таня.

– Спать будешь у меня. Но сначала надо поужинать, – ответил Ерожин.

– Сначала мне надо в туалет, – набралась смелости Таня.

– Я старый идиот, – ругнул себя Петр Григорьевич и повел Назарову в зал. Пока он ждал девушку, раздался звонок мобильного телефона. Звонил Суворов.

– Петя, поторопись. Сиротин ведет себя странно, в такое время взял больничный. Мне кажется, он что-то замышляет.

– Он что, здоров?

– Нет, весь в соплях. Но все равно, странно, больничный в такое время… – растерянно повторил Суворов: – Приезжайте скорей.

– Я постараюсь долго не задерживаться. Назарова вечером вернется из Самары и сможет попасть в управление на другой день, утром, – успокоил Ерожин криминалиста.

– Ладно, до встречи. Танечке привет.

Петр попрощался и спрятал телефон в карман.

– Что-нибудь случилось? – спросила Таня, заметив озабоченность москвича.

– Тебе привет от Вити, – думая о звонке, рассеянно передал подполковник.

– От какого Вити? – не поняла Таня.

– От Суворова Вити, – пояснил Петр. – Мне неохота сидеть в кабаке, давай что-нибудь купим и поужинаем дома, – предложил Ерожин, въезжая в столицу.

– Неловко ехать к вам домой, – сказала Таня.

– Желаешь спать на улице?

– Нет, на улице холодно, – ответила Назарова и спросила: – Жены не боитесь?

– Боюсь, но ее нет, – признался Петр Григорьевич.

– Как нет, вы не живете вместе? – удивилась Таня.

– После истории с сыном, я не хочу оставлять Надю одну. Она у родителей.

– Если вы такой опытный сыщик и так напугались, наверное, ваш Кадков и впрямь очень опасен, – задумчиво проговорила Назарова.

– Боюсь, что да.

– Скорее бы его взяли, – вздохнула Таня.

Петр Григорьевич подрулил к супермаркету и, заехав на площадку, с трудом нашел свободное место. В это время москвичи возвращались с работы и запасались провиантом.

– Вылезай, пойдем добывать харчи.

Таня продолжала думать о Кадкове и немного отстала.

– Не спи, тут затолкают, и еще потеряешься. – Петр взял Таню за руку и повел к витринам. – Выбирай сама. Сегодня будешь за хозяйку.

Тане стало очень уютно от этого предложения. Она приподнялась на цыпочки, высматривая за спинами москвичей, что творится на прилавках.

– Я не знаю ваших вкусов, – сказала Таня, пристраиваясь к очереди в колбасный отдел.

– Я всеяден, – сообщил Петр Григорьевич и послушно встал рядом.

Ерожин руку Тани не выпускал, а она ее не вырывала, хотя шанс потеряться, стоя в очереди, был не велик. К машине они возвращались с двумя внушительными пакетами. Протискиваясь между вереницами легковушек, припаркованных у подъездов чертановских башен, Ерожин снова поглядел на часы.

– Всего полвосьмого. Мы еще и новости застанем, – сказал он Тане.

– Я телевизор последнее время редко смотрела. Тетка сидит за своими сериалами, а я их не перевариваю, – пожаловалась Назарова. – Но если честно, я бы выпила чаю и завалилась спать.

Лифт работал, и через минуту они стояли у дверей ерожинской квартиры. Петр Григорьевич полез в карман за ключами, но, взглянув на дверь, застыл.

– Замри! – сказал он шепотом девушке и вместо ключей извлек пистолет. Таня тоже посмотрела на дверь и сначала не поняла тревоги Ерожина. Профессионализм молодого криминалиста пока не работал в автоматическом режиме, и его приходилось включать. Но, оглядев коробку и замок внимательно, Назарова обнаружила еле заметную щель:

– Она открыта?

Петр кивнул и приложил палец к губам. Так они простояли минуты три. В квартире было тихо. Тогда Петр Григорьевич отвел Таню на этаж выше, неслышно подошел к двери, на мгновение замер, затем рывком распахнул ее и ворвался внутрь. Прошло несколько минут. Наконец он показался в проеме своей прихожей и знаком позвал Таню. Лицо у хозяина квартиры при этом было весьма мрачное. Таня вошла и ахнула. Кресло, стол и тахта в развороченном и изломанном виде походили на кучи хлама. Части телевизора валялись на паркете, осколки экрана разлетелись по всей комнате. Содранную с потолка люстру, вернее то, что от нее осталось, Ерожин обнаружил в унитазе. Такая же картина наблюдалась и на кухне. Весь линолеум заполняли осколки чашек и тарелок. Из холодильника торчали вырванные детали и провода. Таня смотрела вокруг расширенными от ужаса глазами. Ей сразу вспомнилась квартира пенсионерки в Новгороде:

– Это он?

– Мы разминулись часа на три, – предположил Петр Григорьевич и достал из кармана мобильный телефон. Аппарат в квартире оказался изувечен.

– Где Надюша? – спросил Ерожин Марфу Ильиничну, забыв с генеральшей поздороваться.

– С Глебом и Любашей по Москве разгуливают, – ответила вдова.

– Появится, пусть сразу отзвонит, – попросил Ерожин и спросил: – Кто такой Глеб?

– Твой новый родственничек. Брат Михеева, теперь муженек Любы, – не без сарказма, пояснила Марфа Ильинична и напомнила: – Не забудь на свою свадьбу в воскресенье явиться. И подарок невесте не забудь.

Ерожин промычал на прощание что-то невразумительное и, на минуту задумавшись, метнулся к стеллажу, подтянулся на руках и заглянул внутрь. Кейса с долларами на стеллаже не оказалось. На его месте подполковник заметил листок. Он развернул его и прочел нацарапанную печатными буквами записку: «Штемп, носить передачи сыну тебе будет не на что».