Мир оранжевой акварелью - Елена Саринова

— Да я вообще…

— Значит, лучше — рядом со мной, — да меня вообще кто-нибудь слышит?!

— А знаете, что?!.. — вот на истеричный крик они враз обернулись. — Мое мнение здесь учитывается?

— Нет.

— Дитя мое, к сожалению…

— Понятно… Тогда я есть хочу…

Меня, конечно же, накормили. И, судя по обилию блюд — на убой. Да, только шутка эта (про убой) в публику явно не прошла: магистр вздохнул, раздув румяные от наливки щеки, его унылая супруга хлопнула недоуменно глазами, а мой опекун свое жаркое жевать перестал. И мне бы этот «успех» тогда закрепить. Тоже, прочувствованным вздохом с закатыванием к потолку глаз: вот, мол, до чего меня ваше «колесо» неизбежно докатило. Да, только, образ этот страдальческий с собственными внутренними ощущениями, ну, никак не вязался. Хоть пыхти, хоть растекайся — ничего путного не выйдет. А все почему?.. Да хоб его знает… Вот ругательство у меня хорошо получилось. Правда, пока лишь, про себя…

— Да что я все про себя, да про себя?.. Зоя… Зоя! Зоя!!!

— Вот она, смерть моя… Ух, ты, мамочки!

А ведь так миленько все вело к концу: после обеда обозрели семейные портреты и коллекцию трубок, лекцию еще раз прослушали: «Правила поведения баголи — если не дружишь с мозгами и языком» и даже успели выйти на аллею к ожидающей в ее конце коляске. И-и-и…

— Зоя! За меня!

Огромная «смерть» цвета перезрелой оливы, затормозив в последний момент, ломанулась в стриженные кусты. Пыль медленно осела. Магистр, кряхтя, поднялся со щебенки. Мы с капитаном прокашлялись.

— Тысяча извинений, дети мои… О-ох… Он когда-нибудь меня окончательно прибьет.

— Так это не моя, что ли, смерть была? — даже с претензией хмыкнула я.

Капитан, вкладывая саблю в ножны, скосился на зияющую в кустах магнолии дыру. — Еще года три и его на всех хватит… Вообще то, уважаемый магистр, о таких зверушках предупреждать надо.

— Так я и…

— Заранее… Зоя, вы — как?

— Да, нормально я. А кто это, кх-хе, был то?

— О-о, это — наше семейное проклятье, подаренное в знак моей двухлетней давности, научной защиты. У моих коллег — специфическое чувство юмора. Тема той работы была «Стихийный фактор в истории освоения Пятидолья» Там же — девять месяцев в году — сплошные шторма, а остальные три — магические воронки с хаотичным смещением. Вот они мне и устроили все это — на дому.

Капитан даже голову набок склонил:

— Неужто, та самая…

— «Божья кара». Совершенно верно, мой мальчик. Та самая уникальная порода бойцовых гигантов[23].

— Так это собака была? — настала и моя очередь изумиться. И даже с прищуром подойти к «зеленой пробоине».

— Зоя, отойдите оттуда.

— Угу.

— Зоя!.. Магистр, так эти животные практически неуправляемы.

— И к магии у них иммунитет, — прихрамывая, двинул тот прочь. — И судя по тому, что этот пострел опять носится на свободе, к буковым доскам — тоже. Вы бы видели его вольер — забор, как вокруг Грязных земель[24]. И каков результат?

— Я видел… И их я тоже видел, на Божьих скалах. В питомнике. Но, чтобы так? Они же вырастают больше ярда в холке… И потом еще, эта их легендарная неприязнь…

— Да-да, ко всему, хоть слегка горячительному. И вы знаете…

— Иди сюда, — кусты, в ответ на мой тихий шепот дернулись и огласились таким же тихим подскуливанием. — Ну, ты чего? Иди сюда. Давай, вылась… Любоваться буду. Обещаю.

— Ах-х-хых, — снова весьма скептически, однако через секунду уцелевшие ветки раздвинулись. На уровне моего лица. — Ах-хых. Иу-и-и.

— Мама моя… И где ж тебя так угораздило?.. Стой, не двигайся. Я и дуть буду… — пообещать можно все, что угодно. А вот как воплотить в реальность? Но, огромная печальная морда сама качнулась ко мне, подставив в ладонь отвислые черные щеки. С множеством мелких щеп, торчащих из них… Я, конечно, дула. Пес моргал, фыркал соплями и терпел. Лишь, под конец стал коситься по сторонам, ловя в отражениях больших глаз две застывшие сзади меня физиономии. Вот только бы… все дотерпели. — Уф-ф. Последняя.

И получила-таки, заслуженную награду. Сначала от собаки — мокрым языком вдоль всего лица. А потом:

— Зоя, — прошипели мне в левое ухо. — Что ж вы вытворяете?

— Ах, мой мальчик, — теперь, чуть подальше и справа. — Это — совершенно для нее…

— Норма?

— Вот только, не надо так кипятиться. Тоже мне…

— Баголи. Она — баголи. Дитя этого мира. И с ним — на одной энергетической волне. Да ведь, мой большой… друг?

— Р-р-вау!!! - «друг», махнув поросячьим хвостом, медленно развернулся и отчалил по своим важным делам… Предатель.

— Ты куда?!

— Вау! Вау!

— Зоя.

— О-о-о.

— Виторио, она знает, что делает. В этом случае, конечно. Потому что в предшествующем, позволю себе еще раз сказать…

— А, знаете, что?.. Отстаньте от меня оба, — и, вытирая лицо, пошла в сторону чернеющей в просвете коляски…

   — Летели два голубя.   Плыли по небу.   Давно уж исчезла под ними земля.   И плакал один, озираясь тоскливо,   Другой же искал в море тень корабля…

— Зоя, у меня к вам — одна большая просьба, — оторвался, наконец, от созерцания каменных оград вдоль обочин капитан.

Я, свернув тихое пение, приготовилась внимать:

— Ну?

— В связи с… открывшимися обстоятельствами, мне нужно будет подготовить корабль к…

— Опасному плаванью?

— Да. И…

— И что?

— Зоя…

— Ну-у?.. О, да неужели, это так трудно?

Мужчина хмуро потер лоб:

— Нет.

— А в чем же тогда дело? «Зоя, я вас втравил в авантюру, о размахе которой сам не подозревал. И теперь мне придется тащить вас за собой до конца. И я не знаю, что в этом „конце“ нас ждет, ибо…» ну там…

— Обещание это, а еще дерево на рисунке и дорога — черт знает что, — кивнув, завершил он. — Примерно, так. Только я не понял: вы-то как на все это реагируете?

— Будет ли скандал?.. А смысл? То есть, он, конечно, будет, при первом же поводе. А сейчас… — и вздохнула, всерьез задумавшись. — Жизнь покажет. На накейо я забыла.

— Майша мапейзи, — невесело хмыкнул капитан. И откинулся спиной на сиденье.

— Угу. Точно…

   Летели два голубя.   Плыли по небу.   На смену закату пришла уж заря.   И первый… ла-ла-ла-ла-ла-ла, не помню.

Второй… а-а-а-а-а… А если вы не прекратите меня подслушивать, то ругаться я начну прямо сейчас.

— Зоя, — вот сейчас он засмеялся уже вполне искренне. — Скажите: вы в театре когда-нибудь были?