Йоля или про то, что всё – не так, как на самом деле… - Владимир Карандашев

Мен, правда, сперва начала «мягко стелить» после краткого доклада, но Йолины кишки сразу заскучали, предвидя очередную «намотку». «Ты, конечно, молодец, но расскажи, дружок, почему не нашёл и не препроводил «Йошку» до дома. Мало ли, что могло с ним случиться дальше. Уж если взялся за дело, то надо доводить его до конца. А теперь гадать приходится – всё ли там в порядке?». Вот этих вот вопросов Йоля больше всего не любил. И самое обидное, что её не интересовали ни его мытарства, ни то, что ему пришлось … взять грех на душу. Но, по большому счёту, она опять оказалась права. И выходило так, что «режиссёр» из него получился никудышный, и что для полноты картины, для «хеппиэнда» потребуется, возможно, «отснять» ещё один дубль…

Чтобы в этом убедиться, не пришлось долго ждать. Но оговоримся… То, что они увидели в следующий момент – в нашем земном, если не сказать, приземлённом представлении – не должно было их удивить или как-то тронуть. Потому что если последовательность событий была до этого как-то «перенаправлена», то и «Лёшка» благополучно вернулся бы домой, как предполагал Йоля, и не было бы никакого знакомства Йоли и Оли, и не было бы остальных приключений, в том числе с располосованной ступнёй. И уж конечно никто бы об этом не помнил, если, собственно, помнить-то было не о чем…

Но это мы так думаем. А на самом-то деле всё немного иначе… Мен и Йоля помнили всё! А розовый шрам на ступне Йоли хоть заметно и рассосался, но был вполне визуализируем…

А для нас с вами всё так и есть, правда с некоторыми исключениями. Но об этом позже…

И ещё одна оговорка. А с другой стороны – кто, собственно, сказал, что всё должно было получиться с одного «дубля»? Если уж и правда сравнивать со съёмкой кинофильма, то там такого и в помине нет – с одного дубля никто не снимает…

Мен и Йоля уже подходили к семейному очагу, как вдруг заметили того самого «малохольного Йошку» с бурыми пятнами на клетчатой рубашке. Он что – нарочно здесь «нарисовался», чтобы нам сюжет не усложнять? Нарочно – не нарочно, но факт оставался фактом и «Йошка» по-прежнему находился здесь, а несчастная «Ооля», судя по всему, тосковала там. Дальше следовала ожидаемая тирада Мен на тему: «Я же говорила тебе, всё так и вышло. Вечно ты…». Но Йоля всего этого не слышал. Он стоял и молча смотрел на очередное свидетельство своей, мягко говоря, поспешности, недальновидности и благодушия. Йоля думал… Строй его мыслей порой нарушался «помехами» в виде трескотни его подруги. Эти «помехи» не без труда пробивались сквозь фильтры спасительного «пофигизма». А мысли его были примерно такие: «Ну, что вы хотите? Значит судьба такая. Кому суждено быть повешенным, не утонет. Я же, в конце концов, – не владыка Белой башни…

А, всё-таки, Оолю жалко. И вообще, мы ответственны за тех, кого приручаем… А вот интересно, согласится пепельный снова меня туда заслать? Всё-таки, какой я молодец, что оставил запас этих вонючих «дымовых палочек». Правда, когда они не горят, то пахнут вполне прилично. И откуда что берётся?

Было бы неплохо опять эту подругу сюда притащить. Пообщалась бы со своим… Глядишь, подробности какие-нибудь выяснились, как прошлый раз. Эх, легко сказать «притащить». А сколько народу опять придётся перепугать? И сложится ли опять всё так же удачно? Нет, надо опять отправляться туда на поляну, откуда только что возвратился, и довести дело до конца, как Мен наставляла…».

Йоля очнулся от своих мыслей и заметил притихшую Мен. Подруга «услышала» конструктивные помыслы своего «бойфренда». Она одобрительно потрепала Йолю по загривку и ласково пнула своим круглым коленом его под зад: «Ладно, ступай, проводи нашего мытаря в клетчатом одеянии, но не к Белой башне, а куда-нибудь подальше от этих пепельных. Так вернее будет… А потом и отправляйся», – напутствовала Мен.

Йоля, взбодрённый, вдохновлённый и целенаправленный, двинулся к «Йошке». «Кто ж тебя так на этот раз?», – подумал он, приблизившись к субъекту и разглядывая поменявшие места бурые пятна на его рубашке. Субъект, до этого невозмутимый в своей прострации после мысленного вопроса, как-то, с позволения сказать, ожил, а точнее – оживился. Глаза его заблестели каким-то тусклым сиянием, и он плавно произвёл жест, чем-то похожий на воинское приветствие. На Йолю это «оживление» не произвело особого впечатления. Да, он заметил характерное движение, но смыслу оного не внял, а потому не стал заморочиваться и увлёк сей персонаж в укромное место, каких в данной местности водилось великое множество (эка мы загнули «под занавес» главы…).

38. «Опять 38» … ну, в смысле, опять – продолжение 25-й…

«…и «грешный» полковник стал падать на «грешную землю». Сначала он ударился о край платформы, а затем неуклюже полетел вниз…». Это «неуклюже» вышло не просто так. Это определение никак не вязалось, пусть формально и с бывшим полковником, но ни какого-нибудь стройбата, а самого что ни на есть Иностранного легиона. А там бывших не бывает…

И причиной этой «неуклюжести» была полная неожиданность произошедшего. А ещё – досада от того, что надувной рукав, по-видимому, повредился, а коробка или ящичек с сигарами отлетел вверх, но в сторону, и, похоже, возвращаться не собирался…

А так сегодня всё удачно складывалось… Сейчас же получалось, что путь «туда» теперь заказан: ни средства «передвижения», ни «стимула» – этих «палочек здоровья» – для проводников не осталось. А главное, не оставалось времени, чтобы ремонтировать подъёмник или искать другие «стимулы» для любителей «покочебарить».

Хотя… Хотя, если разобраться, если не паниковать и трезво оценить ситуацию, то не всё так безнадёжно. Именно подобным образом рассуждала Эмма Петровна, которая, не смотря на принадлежность к женскому полу, в меньшей степени поддалась эмоциям и уже прикидывала, как можно исправить сложившуюся ситуацию.

Когда полковник воспрянул после незапланированного падения, Эмма Петровна поинтересовалась его самочувствием и посетовала на то, что из-за дурацкого суеверия в своё время они решили не возвращаться на хутор за запасной коробкой сигар, которую забыли на подоконнике…

– Эм, дорогая! А на кой чёрт они теперь нужны? «Поздно пить Боржоми…», – изрёк раздосадованный Эдуард Викентьевич.

– Эдик, нет времени расслабляться. Ты чего раскис? – осадила его Эмма Петровна.

– А я-то думал, что у нас теперь куча времени. Можно и расслабиться, – продолжал бузить полковник.

– Всё, хватит! Возьми себя в руки, – неожиданно резко оборвала его женщина. – Эдик, я тебя не узнаю. Соберись, – уже мягче добавила она.

Эдуард Викентьевич с удивлением посмотрел на подругу. Тут он в очередной раз поразился её железному характеру.

– Ты думаешь, у нас есть шанс?

– Теряешь хватку, колонел! Шанса точно не будет, если опустим руки.

Полковник как будто бы очнулся и уже сосредоточенно посмотрел на подругу.

– Ты сейчас отправишься к Чёртовым воротам. Если поторопишься, то, скорее всего, успеешь. А не успеешь, значит не успеешь… А я вернусь на хутор и заберу сигары. Чтобы ни случилось, встречаемся у развилки, что ведёт в посёлок.

– Уи, мон дженераль! Я успею к возвращению Семёна, обязательно успею… Я там всех порву – другого выхода у нас нет… Но, дорогая, дались тебе эти сигары?

– Эдик, – назидательно продолжила Эмма Петровна, – любой результат, который мы стремимся достичь в этой жизни, имеет вероятностную характеристику и своим действием либо бездействием мы увеличиваем, либо уменьшаем эту вероятность…

– Очень доходчиво, дорогая! Я понял, я убежал…

Эдуард Викентиевич сорвался, но не как спринтер, а довольно размеренно, как расчетливый стайер, памятуя о том, что силы ему ещё понадобятся там на поляне при встрече с неизвестным противником – прикрытием Семёна. А что до самого Семёна, то он в расчет не брал этого жадного и жирного субъекта.

Эмма Петровна не менее энергично направилась на приозёрный хутор за сигарами. но заполучить их ей было не суждено…

Полковник хоть и спешил, но старался двигаться достаточно осторожно и по-возможности бесшумно. Оказавшись совсем близко к намеченной цели, он услышал какой-то подозрительный шум со стороны Чёртовых ворот, который, впрочем, тут же стих. «Неужели не успел и это Семён уже возвратился?», – пронеслось у него в голове. Теперь уже презрев осторожность, Эдуард Викентьевич прибавил ходу и недалеко от поляны наступил, не заметив, на сухую сосновую ветку, которая предательски «выстрелила» в притихшем лесу. Но достигнув опушки леса, он предусмотрительно притормозил и осмотрелся. В бесформенной груде каких-то нелепых одеяний полковник не сразу разглядел бездыханное тело Семёна. Больше никого поблизости не наблюдалось, и он решился выйти из укрытия. Несмотря на кажущееся спокойствие окружающей обстановки, внутреннее напряжение Эдуарда Викентьевича достигло своего предела. Что может быть страшнее неизвестности? Что может быть опаснее неизвестного противника? Но полковник был готов молниеносно среагировать на любую опасность, повергнуть любого, кто встанет у него на пути. На любого, но только не на это, а точнее, этого…