Июльский ад (сборник) - Игорь Подбельцев

Владимир смахнул пот со лба, отвёл глаза в сторону.

— Знаешь, Зенин, по-моему, у вас с Фаиной было обыкновенное фронтовое увлечение.

— Что ты? Что ты мелешь, Кошляков?

— Я не мелю, а говорю тебе, кажется, всю правду.

— Какую правду? Ты что, дурак? Ты спятил? Какую ты мне правду говоришь?

— А такую: у вас с Фаиной, Никанор, было обыкновенное увлечение, а у Валентина с ней — настоящая любовь. Я только сейчас начал понимать это, но понимать — всем сердцем.

— Ты — дурак! — вскипел, переходя на крик, Никанор. — И городишь чушь! Понял: чушь! Сейчас ты в этом убедишься!

Он торопливо, спотыкаясь на каждом шагу, подскочил к Фаине, державшей по-прежнему на своих коленях голову Валентина, и выкрикнул:

— Фаина, посмотри мне прямо, в лицо! Скажи, ты кого любишь — меня или Вальку?

Фаина подняла на него глаза: тихо, но твёрдо сказала:

— Прости, Никанор, я ошибалась насчёт наших отношений.

— Что?!..

— Я поняла, что по-настоящему люблю только его, — Фаина нежно погладила волосы Валентина. — А теперь — иди…

Капитан Зенин, побледнел как полотно, скрипнул зубами и, грубо схватив Фаину за шиворот, рывком; поднял её с земли.

— Повтори! — прохрипев он. — Я не совсем понял, что ты сказала: повтори!

— Уходи, — повторила Фаина, — я не люблю тебя. Я. люблю только Валентина.

— С-сука! — задохнулся он и сильно оттолкнул её от себя.

Фаина на ногах удержалась, не упала, и это окончательно взбесило Зенина: Никанор выхватил из кобуры пистолет, щёлкнул предохранителем.

— Молись, сука! — яростно процедил он. — Я не позволю…

— Перестань! — схватил Зенина за руку подоспевший Владимир. — Перестань, Никанор! Будь мужчиной…

Зенин с непередаваемой злостью вырвал руку и в бешенстве обрушил рукоять пистолета на голову Кошлякова. Владимир вскрикнул и, прежде чем он беспомощно осел на землю, прежде чем хлынувшая из раны кровь застлала глаза, он увидел, как, выплёвывая свинец, судорожно дёрнулся в руке Никанора пистолет — раз… другой!.. — и ещё он увидел, как вдруг широко раскрылись удивлённые бездонные глаза Фаины, и как она, прикусив губу и схватившись одной рукой за живот, начала медленно падать, оседать на землю…

Владимир от удара по голове очнулся быстро и смахнув с глаз кровь, увидел поспешно переправляющегося через реку Зенина. Фаина лежала недалеко от Валентина, жалко свернувшись калачиком и не. подавала никаких признаков жизни.

— Стон, Зенин! Сволочь, стой! — закричал в отчаянии Кошляков и, выхватив из кобуры Фаины пистолет, бросился вслед за убийцей…

… Первым пришёл в себя Василии, за ним и все остальные. Валентин сразу же кинулся к лежащей без движения Фаине.

— Что с тобой? Фаина! — он повернул её лицо к себе. — Ты ранена? Ты…

Жизнь уходила из молодого и сильного тела девушки, и печать смерти уже постепенно окрашивала в свой специфический цвет её глаза. Фаина пошевелила губами, и Валентин близко наклонился к ней.

— Валя. — еле слышно донеслось до него. — В меня… Стрелял… Никанор…

— Что? Что ты говоришь? — вскричал, не веря услышанному, Валентин. — Ты не ошибаешься, Фаина?

— Нет… Я не брежу… Владимир… Отправился… В погоню. За ним…

— Чёрт! — скрипнул зубами Валентин. — Что же делать, Вася?

— Ах! — досадливо закрутил головой Василий. — Здесь действительно разыгралась нешуточная трагедия, но мы, брат, не должны забывать и о нашем важном, непосредственном деле. Этот «тигр», — он кивнул головой на немецкий танк, — нам всю кашу испортил… Давай-ка, Фёдор, опять примемся с тобой за ремонт гусеницы. А Валька…

— Постойте, а как же быть с Фаиной? — в отчаянии спросил Валентин. — Она ж ведь… тяжело ранена!

Ребята ничего не успели ему ответить. Фаина огромным усилием воли подняла руку, провела ею по щеке лейтенанта.

— Я… люблю… тебя….. Прости…

Судорожная дрожь пробежала по телу прекрасной Фаины, и дыхание её остановилось.

Фёдор Полежаев опустил голову.

Вот и ещё одна молодая душа отлетела к Господу на небеса, — произнёс он печально. — Переселилась она на вечное Место жительства. Ну а тело… Тело надо похоронить…

— Да, — согласился Василий, — давайте похороним её по-человечески. А потом уж и за гусеницу примемся…

— А бой совсем рядом гремел, и с каждой минутой напряжение его неумолимо нарастало, закипало с потрясающей всех яростью и силой. И, казалось, что никому никакого спасения никогда и не видать. А в этом Богом проклятом сражении самая тяжёлая участь выпала на долю 29-го танкового корпуса генерала Кириченко, под началом которого и воевали братья Котляковы.

СТРАТЕГИЯ ДНЯ

Поле перед наблюдательным пунктом генерала Ротмистрова теперь уже просматривалось плохо, и переутомлённые покрасневшие глаза командующего армией предательски слезились. Он то и дело подносил к ним тщательно отутюженный платочек, протирая и их, и стёкла очков.

— Н-да, — шептал он сам себе, — возможность наблюдения, за полем боя практически сводится к нулю. Спасибо связистам и радистам: только благодаря им я узнаю о том, как в самом деле идёт сражение. Командиры корпусов пока чётко докладывают о действиях своих подразделений.

Да, командиры корпусов действительно не ленились слать подробные донесения о любых своих решениях, о превратностях местных боёв, а Ротмистров, раскладывая всё это по полочкам в своей умной голове и разрисовывая стрелами оперативную карту, уже представлял себе общий ход встречного танкового сражения.

Да, он согласен — полностью и бесповоротно, — что самый сложный и тяжёлый удар на себя приняли воины 29-го танкового корпуса генерала Кириченко, на командном пункте которого разместился его — Ротмистрова — наблюдательный пункт. Генерал Кириченко сейчас наступал вдоль железной дороги и, одновременно, вдоль шоссейной. Наступление корпуса сильно осложнялось тем, что против него генерал-фельдмаршал Манштейн бросил основные силы гаиковых дивизии СС «Адольф Гитлер» и «Мёртвая голова». Сошлись две гранитных горы, два могучих айсберга: немцы упрямо стремились к намеченной ими цели — во что бы то ни стало прорваться к Прохоровке, достичь её любой ценой. Корпус генерала Кириченко тоже проявлял упрямство и не хотел уступать гитлеровцам ни пяди уже обильно политой кровью земли.

Недавно докладывал командующему армией о нелёгкой обстановке полковник Линёв, возглавляющий 32-ю танковую бригаду, которая действовала в самом центре боевого порядка. Правда, Линёв не плакался на выпавшую ему долю, хотя и не хвалился, но Павел Алексеевич по его голосу понял — на этом участке гвардейцы не дрогнут, даже если им придётся умереть.

Батальоны 31-й танковой бригады, которой командовал полковник Моисеев, ожесточённо сражались справа от железнодорожного полотна. Им тоже было невыносимо трудно.

Разговаривая с Моисеевым по рации, Ротмистров спросил его:

— Товарищ полковник, насколько я помню, в вашем соединении должна воевать колонна танков «Москва»? Ну та самая, в которой танки построены за счёт средств, собранных тружениками Краснопресненского района.

— Есть у нас такая колонна, товарищ командующий, — ответил полковник, — и танки из столицы оправдывают вложенные в них средства краснопресненцев.

— Вот и хорошо, — улыбнулся Павел Алексеевич, а сам— уже снова водил карандашом по карте, прикидывая — что и как.

А картина бушующего огненного сражения на данный момент представлялась генералу так. Подразделения 25-й танковой бригады, возглавляемой полковником Володиным, вели наступление на гитлеровцев во втором эшелоне. Их довольно-таки успешно поддерживал 1446-й самоходно-артиллерийский полк гвардии капитана Лунева. Несмотря на большие сложности, упорно продвигался вперёд 18-й танковый корпус генерала Бахарова. Бахаров только что доложил, что детально изучил особенности местности и пришёл к решению построить боевой порядок своего подразделения в три эшелона. Корпус Бахарова — и это очень понравилось Ротмистрову — наращивал силу удара, вплотную прижимаясь своим правым флангом к восточному берегу древнего Псла, занимая и закрепляясь на выгодных ему рубежах. В первом эшелоне корпуса фашистов атаковали 181-я и 170-я танковые бригады. Ими командовали два полковника — Пузырёв и Казанов. Во втором эшелоне были задействованы подразделения 32-й гвардейской мотострелковой бригады подполковника Стукова и 36-й отдельный гвардейский танковый полк. 110-я танковая бригада гвардии полковника Колесникова полностью составляла третий эшелон боевого порядка корпуса генерала Бахарова.

Ротмистрова оторвали от трудных раздумий над картой:

— Товарищ командующий, вас генерал Труфанов спрашивает!

— Соединяйте! — не поднимая головы, бросил Ротмистров.