Андрей Кожухов - Сергей Михайлович Степняк-Кравчинский

Когда всё будет готово, в назначенный час, ночью, политические отмычкой откроют двери своих камер и сойдут вниз, к уголовным, а оттуда пройдут в подкоп.

Опасность заключалась не в том, что двое уголовных играли такую важную роль в предполагавшемся побеге. В этом не было ничего необыкновенного. Политические заключённые, содержащиеся в тюрьмах с уголовными, часто приобретают сильное и благотворное влияние на последних, пробуждая в них лучшие нравственные чувства и иногда вербуя между ними горячих друзей. Беркут и Куницын были преданы Борису душой и телом и не раз доказали, что им можно довериться. Но в их камере было еще пятнадцать арестантов, и они по необходимости были посвящены в тайну подкопа. Конечно, они не знали, что его роют для политических: Беркут и Куницын заявили, что сами собираются бежать, а арестантская братия хорошо умеет хранить свои тайны. Однако стоило кому-нибудь напиться контрабандной водки, и роковое слово могло сорваться в присутствии сторожей. Наконец, большую опасность представлял спуск с верхнего этажа по коридорам, охраняемым днём и ночью.

– Всё это крайне рискованно, – сказал Андрей в заключение. – Их, наверное, арестуют во время странствований по этажам, если не раньше.

– Какой побег не связан с большим риском, Андрей? – возразила Зина. – Позвольте, я покажу вам, что эти странствования, как вы их называете, вовсе не так опасны. – Она взяла новый листок бумаги и набросала план внутренности тюрьмы, которую она знала до мельчайших подробностей.

Всего политических заключённых в ней содержалось в то время девять человек. Их камеры находились в двух смежных коридорах, расположенных под прямым углом в северо-западной части здания. Борис и его двое товарищей помещались, к счастью, в одном коридоре. После полуночного обхода Залесский, один из заключённых в смежном коридоре, привлечёт к своей двери надзирателя, приставленного специально к политическим, и вступит с ним в беседу. Он нарочно проделал это несколько раз, чтобы тот не заподозрил никакого умысла. Зина показала на плане, что, стоя у дверей Залесского, надзиратель не может видеть, что делается в другом коридоре. Двери и замки камеры будут тщательно смазаны маслом, и беглецы выйдут без сапог. Когда они выйдут из своих камер, им придётся открыть отмычкой дверь на лестницу и спуститься в этаж к уголовным арестантам. На весь нижний этаж полагается один часовой, и он все время ходит кругом, так что им нужно будет уловить момент, когда он скроется из виду. Тогда они проберутся в камеру Беркута и Куницына, которые их будут ждать и укажут отверстие подкопа.

– А куда выходит подкоп? – спросил Андрей.

– Сюда, – ответила Зина, указывая место на первом плане, за внешней стеной тюрьмы.

– А часовой где?

– Здесь. – Она отметила точку на линии стены, очень близко от отверстия подкопа.

– Вот видите! – воскликнул Андрей. – Они выйдут под самым носом у часового. – Он попросил Давида и Вулич взглянуть на план, как бы призывая их в свидетели.

– Если бы вам поручили размещение часовых, то вы бы, конечно, расставили их так, чтобы устранить все препятствия, – сказала Зина, теряя терпение. – Но раз это не так, то необходимо приспособиться к обстоятельствам и мириться с тем, чего нельзя изменить.

Зина умела так же хорошо схватывать подробности, как и Андрей, но разница была в их темпераментах. Андрей мог быть отважен до безумия в деле, которое принимал горячо к сердцу, но ему нужно было время, чтобы привести себя в такое состояние. Первое, что всегда бросалось ему в глаза, – это были препятствия. Зина, наоборот, воодушевлялась сразу и не остывала до конца. Когда они оба участвовали в каком-нибудь деле, то неизбежно ссорились.

– Что ж, попробуем счастья, – сказал Андрей. – Мы должны устроить как можно лучше. Что касается часового, то мне пришла в голову идея… Но прежде всего я должен сам осмотреть место. Скажите, какая будет моя роль?

Зина объяснила ему. За тюрьмой, недалеко от выхода, беглецов должна ожидать коляска, которая доставит их в безопасное место. Василий, умевший хорошо править и знавший прекрасно город, предназначался кучером. Но было решено иметь еще одного надёжного человека на месте, чтобы помочь бегущим сесть в коляску и защитить их в случае нападения.

Андрей одобрительно кивнул.

– Это основательно, – произнёс он. – Мало ли что может случиться!

На следующий день Андрей должен был осмотреть местность вместе с Василием. Этим совещание кончилось.

– Где бы мне тебя повидать завтра? – спросил Давид Андрея перед уходом.

– Не имею понятия. Спроси Зину. Я в ее распоряжении.

– Приходите завтра утром к Рохальскому, – сказала Зина. – Мы все там соберёмся. Тогда же вы узнаете, как Андрей устроился с Василием. Они будут жить вместе.

Василий занимал маленькую комнату на постоялом дворе, где помещалась его лошадь. Он выдавал себя за кучера и слугу небогатого купца, который застрял на ярмарке в Ромнах и скоро должен приехать.

Андрею приходилось сыграть роль мнимого купца, и он должен был запастись платьем, соответствующим его паспорту и общественному положению: ему нужен был длинный кафтан, высокие сапоги, фуражка, жилет известного покроя и тому подобное. Василий тем временем мог известить содержателя постоялого двора о скором приезде своего хозяина.

Давиду поручено было немедленно сообщить Василию о приезде Андрея. Завтра у Рохальского они окончательно условятся насчёт следующего дня, когда Андрей водворится на постоялом дворе.

Сам Василий никогда не приходил к Зине на дом, и прямых сношений между обеими квартирами не полагалось. Убежище Василия было временное, так как полиции легко будет напасть на его след, едва только побег станет известным. Постоялый двор решено было покинуть вместе с лошадью и коляской в ту же ночь, как совершится побег, Василий же и Андрей должны были скрыться в другом месте. Что касается освобождённых, то они спрячутся в доме у Зины, где и будут сидеть безвыходно, пока полиция будет рыскать по городу, разыскивая их. Было, следовательно, весьма важно, чтобы дом Зины не имел никаких сношений с постоялым двором и вообще оберегался от всего, что могло бы возбудить подозрение. Обе женщины жили почти в полном уединении. Все участвующие в затеваемом предприятии встречались на улицах или в городском саду, где обменивались краткими сообщениями; если же нужно было обсудить что-нибудь сообща, они назначали свидание у знакомых и друзей вроде Рохальского.

– Где же я буду ночевать? – спросил Андрей, когда Давид ушёл.

– На сегодня, пожалуй, оставайтесь здесь.

Андрей рад был бы случаю побывать подольше в обществе Зины, но счёл неблагоразумным оставаться – с деловой точки зрения. На следующее утро назначено было собрание у Рохальского, на котором он должен