Большая книга ужасов – 66 (сборник) - Ирина Мазаева

– Почитай, конечно… – на автомате отозвалась Женька.

Она выбрала из всех однокурсниц Надежды Филипповой парочку самых, как ей показалось по фотографиям, добрых. Нажала на кнопку «Написать сообщение», и тут же пискнули колонки – сообщение пришло ей самой.

Письмо было от Сашки. Содержало оно одно слово «Читай» и ссылку. Но ссылка не открылась: Интернет пропал. Женька повертела в руках листки, исписанные мелким почерком, до сих пор валявшиеся у нее на столе…

И вдруг буквы стали расплываться перед ее глазами. На бумаге начали проступать очертания цеха обжига: стены, печи, стеллажи… В ярко-оранжевом свете метались тени. Женька, как по дисплею планшета, провела пальцами по листку дневника, чтобы увеличить картинку…

… Она стояла за стеллажами в цехе обжига. Точнее, она одновременно и стояла там, и смотрела сама на себя со стороны. Было жарко и душно. В странном, не солнечном, не электрическом, в таком же, как в прошлый раз, неприятно оранжевом свете метались по стенкам тени, метались человеческие фигуры у топки печи… А еще там, у топки, высилась огромная груда глины…

Та, вторая, Женька, на которую она смотрела со стороны, вдруг двинулась в сторону этой глиняной кучи. Шапка сползла у нее с головы, по плечам рассыпались рыжие волосы… Но вместе с этим Женька вдруг поняла, что та девчонка – не она, другая: старше и чуть выше ее. Она шла прямо вдоль печного бока к топке, к таинственным и устрашающим им.

– Стой! Не надо! – вскрикнула Женька, но незнакомка ее не услышала.

А они… Они заметили ее. Они стояли и ждали. Они протягивали к ней руки. Почему-то было тихо-тихо. Бесшумно зашевелилась куча глины… Девчонка остановилась рядом с ней…

– Беги!!! – в ужасе во всю мощь легких закричала Женька. – Беги!!!

А они уже кинулись к незнакомке и словно опутали ее чем-то, обездвижили. Глина обволокла ее ноги, поднявшись до колен, поднимаясь все выше…

– Беги!!! – крикнула Женька, но сама не могла сдвинуться с места.

Загудел в печи огонь. Огонь взревел. Из топки вырвались первые языки пламени.

Глина поглотила незнакомку уже до пояса. Лицо ее закрывали волосы. Она не шевелилась…

Они упали на колени. Последний раз взревело пламя… И вырвалось из печи.

Видение вдруг пропало. Перед Женькой лежали все те же исписанные ручкой листы. Но она уже знала и не могла забыть: та, другая, девчонка сгорела заживо, как сгорала тысячу раз в своих снах Женька.

Глава 7

Страх огня

Женька стояла в темном черно-белом страшном лесу, наполненном ужасными звуками. Она дважды глубоко вдохнула-выдохнула и двинулась вперед. Черные камни под ногами, по которым надо было то карабкаться вверх, то спрыгивать с них вниз, рискуя разбиться; черные деревья с кривыми узловатыми ветвями, преграждающие ей путь и мешающие двигаться вперед, неясный туман, окутывающий все вокруг и мешающий видеть – вовремя заметить опасность…

Шаг вперед, еще шаг, прыжок через расщелину… «У меня все получится, я пройду, я найду выход… – шептала Женька себе. – И вовсе это не сложно…» Она расслабилась, и… И тут же откуда-то из-за черного дерева раскрылись хищные лапы огромного паука. Женька не успела даже дернуться, как паук затащил ее в свою паутину. В мгновение ока она оказалась замотанной в тугие шелковые нити. А паук подходил все ближе, ближе…

Женька рванулась и прямо так, как была, опутанная паутиной с ног до головы, бросилась вперед, прочь, подальше от адского страшилища. Спастись! Спастись! Высвободить руки и ноги! Не заметив расщелины, Женька сорвалась в пропасть…

– Да выруби ты комп! От звуков твоей игрушки волосы на голове шевелятся! Второй час! Спи давай, надоела! – прикрикнул Лешка и пригрозил: – А то в инкубатор завтра проспишь!

И Женьке пришлось выйти из «Лимбо».[15] Опять она не прошла этот уровень! Одно радовало: умирать в игре можно было сколько угодно, продолжая ровно с того же места, где все закончилось. Она посмотрела на часы: половина второго. Игра помогла забыть о видении, но Лешка был прав: пора было спать – завтра в школу.

В школе все было как обычно.

– Местоимения – это такие слова, которые обозначают лицо: я, ты, мы, вы, он, она, оно, они, а также указывают на предметы, признаки, количества, не называя их конкретно: тот, этот, всякий, столько. Что значит «не называя конкретно»? Это значит… – вещала у доски учительница русского языка.

Единицы записывали, бо́льшая часть класса терзала под партой свои телефоны, смартфоны и планшетные компьютеры. Женька и сама отлично умела правой рукой водить по тетрадке, делая вид, что пишет, а левой – азартно играть во что-нибудь, но сегодня почему-то этого делать не хотелось. Она покосилась на сидящую рядом Риту. Та, забывшись, вдохновенно рисовала прямо в тетрадке по русскому одну из героинь школы монстров – Эбби Боминейбл. Точнее, копировала куклу, лежащую у нее на коленях. У Женьки тоже были куклы серии «Монстер хай»: Робекка Стим, Оперетта, Холт Хайд и другие; дома она любила разложить их на кровати и пораздуваться. А еще – ужасно гордилась тем, что именно они с Рис ввели в классе моду на них.

Ввели-то ввели, но теперь их самих – ее, Пожинскую и Никитину – так и называли: «Монстерхай», в одно слово. Женька знала, что одноклассники, обзывая монстрами, хотят их уязвить, но ей только льстило, что ее сравнивали с этими куклами: красивыми, модными, умными и обладающими сверхспособностями. Да они и правда были на них похожи: Ритка была вылитая Эбби – такая же немногословная и загадочная, Никитина – Рошель Гойл, любительница поспорить, а сама Женька… А сама она чувствовала себя гибридом сорвиголовы Робекки и композиторши Оперетты. Рис закончила рисовать Эбби. Женька уставилась в свою чисто-белую, пустую на сегодняшнем уроке тетрадь.

Вчера – или сегодня? – Сашкина ссылка открылась без пятнадцати два ночи. Это был все тот же новостной сайт их города, точнее архив новостей за 2001 год.

Заголовок ее оглушил: «В Деревянном орудует маньяк!» – и дальше шло следующее:

«6 марта в районе Деревянное пропала Филиппова Надежда Сергеевна, 1978 г.р. Последний раз ее видели на рабочем месте; она работала художником на Комбинате народно-художественных промыслов. 7 марта Филиппова на работу не вышла. Квартирная хозяйка Емец Елена Константиновна 1948 г.р., у которой пропавшая снимала комнату, сообщила, что жиличка дома не ночевала. Все ее вещи остались нетронутыми. По факту пропажи возбуждено уголовное дело.

Это уже четвертое таинственное исчезновение людей в данном районе. Тела пропавших ранее до сих пор не найдены. Об их судьбе ничего не известно».

Это известие не удивило Женьку, но теперь ей не давали покоя три настойчивые мысли. Первая: как, ну как она смогла увидеть смерть художницы? Вторая: значит ли все это, что она, Женька Рыжова, – избранная? И третья: если художница пропала, у кого они теперь смогут узнать о том, что происходит на комбинате? Больше ни о чем думать не хотелось. Особенно о местоимениях, которые, как уверяла русичка, «таким образом, сами по себе, в скобках, вне контекста, имеют только указательное значение». Женька посмотрела на часы на телефоне и подумала: «Эх, скорее бы четвертая перемена!..»

Четвертая перемена была длинной: старшеклассники обедали, а все прочие, если позволяла погода, дружной толпой высыпали на школьный двор подвигаться, во что-нибудь поиграть. Женька решительно выловила Сашку и, цепко схватив его за руку, утащила в укромное местечко – за гаражи за школой, – где можно было свободно и обстоятельно обо всем поговорить. Но Сашка первый накинулся на нее с вопросом:

– Рыжова, я тут понял: ты же вчера самого главного не сказала! Как они выглядели?

– Да фиг знает, – пожала плечами Женька. – У меня как-то не было времени толком их разглядеть. Но они неприятные. Вроде люди, а вроде и нет. Какие-то лохматые… И двигались странно. А вообще, знаешь, на что это все было похоже? На ритуал. Типа, как наши сатанистки Ивашова с Дунаевич рассказывали, как они на кладбище ходили. Или как в телике показывают каких-нибудь сектантов. Они, похоже, облюбовали себе наше заброшенное предприятие для своих жертвоприношений.

– А как их ритуал выглядел?

– Ну… они печь топили, то ли пели, то ли проговаривали что-то, кланялись. И говорили не по-русски. О! – осенило Женьку. – Может быть, это латынь – древний мертвый язык? В каком-то фильме я видела что-то подобное. Это были какие-то жрецы, сохранившие мертвый язык как живой. Точно! Это были жрецы. Надо еще раз рассмотреть хорошенько, чем они занимаются, а потом рассказать родителям и позвонить в полицию. Чтобы их выгнали с комбината навсегда, – решила Женька и тут же вспомнила о том, что их видит только она. – Черт! А вы их, правда, не видели?