Готика белого отребья III - Эдвард Ли

изображением ее сочных грудей. «Милая мать Ариадны, вот это пара изысканных сисек!» - стыдно было подумать (но не так стыдно смотреть). Он полагал, что если он не вырос к этому времени, то вряд ли когда-нибудь вырастет. Она наклонилась, чтобы поднять камень, и бросила его в болото ярдов на десять.

Никакого шлепка или всплеска не последовало, только что-то вроде глухого «тук».

- Звучит сухо, как кость, - сказал Писатель, - и весь этот туман выглядит... странным.

- Да, он просто лежит, и я никогда не видела тумана такого цвета. Я даже не знаю, с чем его сравнить.

Да, цвет или оттенок болотного тумана не шел ни в какое сравнение с колориметрической шкалой: смесь грязно-коричневого, гнилостно-зеленого и болезненно-пурпурно-синего? Что-то вроде того. Чем пристальнее Писатель вглядывался в него, тем больше ему мерещились неясные извивающиеся фигуры, движущиеся под его неопределенным мраком, но это он должен был приписать простому внушению. Он почувствовал, что отчасти склонен упомянуть об этом, но мысль была прервана странным звуком «флап-флап-флап».

Чарити и Писатель одновременно обернулись.

Казалось, что-то несравненное, ну, в общем, плывет вниз по склону вдоль здания аббатства. Все, что могли сделать два зрителя, это прищуриться.

Флюп-флюп-флюп.

При каждом толчке объект, казалось, извивался, а затем переворачивался еще на фут вниз по склону, и каждое движение поднимало облако пыли.

Писателю надоело это странное дерьмо, и он даже не потрудился произнести «Что это, черт возьми, такое?» или что-то похожее. «Оно» уже спустилось к подножию склона у задней стены подвала, и Чарити с Писателем оставалось только подойти и посмотреть на это.

Конечно, читатель уже знает, что эта нелепая клякса из плоти была останками некоего Майкла Линга из Калифорнии. Теперь не только без костей, но и в вывернутом наизнанку состоянии. Как он держался в таком состоянии, можно было только догадываться. Тем не менее, это была дрожащая масса вен, нервов, артерий, органов и бог знает чего еще. Виднелись два плавающих глазных яблока и, возможно, выпуклый рот, а рядом шевелился язык.

- Мне... неприятно это говорить, - начал Писатель, - но я почти уверен, что это человек.

- Без костей.

- Да.

- И... похоже, его вывернули наизнанку.

- Да.

- Это невозможно, но, конечно, мы уже видели много невозможного. - Он посмотрел на мешок с мясом. - Извини, но я не думаю, что мы можем чем-то помочь тебе.

Масса задрожала, как будто в каком-то режиме отклика, ослабла, и составные части этого опущенного рта сумели произвести некоторые звуки возражения, но воспроизводить их в виде написанных слов было бы бесполезно.

Поморщившись, писатель сказал:

- Давай двигаться дальше.

- Ты хочешь сказать, что хочешь оставить это здесь? - Чарити повысила голос. - Разве это не следует пристрелить и избавить от страданий?

Писатель протянул ей пистолет.

- Если ты так хочешь.

Черити посмотрела на него, подняла брови и сказала:

- Да хрен с ним. Пойдем.

Внутренности живой плоти дрожали, извивались и визжали. Бедный Майкл Линг!

Нашей паре путешественников достаточно было пройти еще несколько шагов по склону рядом с аббатством, прежде чем, как вы, несомненно, помните, их ждал следующий сюрприз. Они оба замерли, уставившись на мертвые тела двух очень больших, очень тучных мужчин в комбинезонах, чьи головы каким-то образом были сплющены вместе в большую плотную массу.

- О боже, - пробормотала Чарити.

- Я согласен, - сказал Писатель. - И если я не ошибаюсь, это два брата Ларкинса. Всего их четверо. Они городские крутые парни, но мне кажется, что они столкнулись с кем-то более крутым.

- На этот раз, - сказала Чарити, - я уверена, что это был Толстолоб. - Она указала на другой большой голый след, только этот был значительно меньше, чем отпечаток возле туловища.

Писатель просто продолжал смотреть, не столько на какую-то конкретную вещь, сколько на абстракцию.

- Ладно. Что у нас есть? За нелепым дореволюционным аббатством стоит сухое озеро, полное жуткого тумана. У нас есть человек без костей, который, очевидно, был вывернут наизнанку, и есть расчлененная, обезглавленная женщина с белой глиной вместо плоти, черными глазными яблоками, длинной розовой змеей вместо языка и без сосков или влагалища. У нас есть набор следов, которые, вероятно, принадлежат Толстолобу, и у нас есть еще один набор следов, которые еще больше. О, и еще у нас тут два жирных деревенщины с размозжёнными головами. - Он тупо посмотрел на Чарити. - Это как-то подводит итог?

- Нет, зато, похоже, теперь мы тут не одни, - выпалила она и указала куда-то за спину, в сторону туманного озера. Ярдах в пятидесяти от берега по колено в тумане брели две женщины в черных плащах с капюшонами. Через несколько мгновений они остановились, словно о чем-то задумались и исчезли.

««—»»

- Черт побери, Джордж! Ненавижу, когда ты так делаешь! - крикнула рейнджер Лора Истмен с чем-то очень близким к презрению в голосе.

Она сидела, расставив ноги, на скамейке, ее ботинки, трусики и рейнджерские брюки были полностью сняты, и она выполняла на пенисе своего партнера некоторую предварительную фелляцию, чтобы подготовить его к хорошему грубому сексу. Однако процесс пошел не так, как она надеялась.

Рейнджер Джордж Гемсер застенчиво стоял перед ней. Его рейнджерские штаны не были сняты, а вместо этого сбились на лодыжках, и то, что он сделал, чтобы вызвать гнев Лоры, было…

- Я думала, ты хочешь трахаться, Джордж! - рявкнула она. - Черт, твой член даже не был у меня во рту десять секунд, а потом ты вытащил его и изрыгнул это дерьмо на мою гребаную рубашку!

Джордж кончил на нее, при том весьма обильно, запачкав белыми пятнами весь перед симпатичной коричневой рубашки рейнджера Лоры. Это больше походило на несчастный случай с бутылкой клея Элмера.

- Черт, я должна вытереть эту дрянь сейчас же! Дай мне салфетку!

Джордж пожал плечами.

- У меня их нет.

- Бесполезный кусок дерьма! - и затем она потянулась назад, чтобы откинуть свои черные, блестящие, идеально прямые волосы с плеча. - Ах ты, придурок! Твой спермяк даже у меня в волосах!

Джордж усмехнулся.

- Смоешь потом. - Он схватил свой теперь уже полностью сдувшийся пенис и сжал его. - Эй, Лора! Смотри!

Возмущенная Лора смотрела, как еще одна вязкая струйка спермы сочилась из его члена, болтаясь, как кусок разваренной спагеттины.

Она поморщилась.

- Это замечательно, Джордж. Это как раз то, что я хочу увидеть. Я, вроде как, надеялась сегодня потрахаться, а получила только твою сперму на своей рубашке.

Но Лоре не удалось привлечь его внимание. Вместо этого он стоял, глядя вниз, уперев руки в бока, и, по-видимому, разминал какую-то таинственную тазовую мышцу, действие которой заставляло его вялый пенис довольно комично