Иосиф Сталин, его маршалы и генералы - Леонид Михайлович Млечин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ефим Григорьевич Евдокимов, начальник секретно-оперативного управления, должен был ехать полномочным представителем ОГПУ в Ленинград, но через неделю передумали и командировали его в Среднюю Азию, «дав ему специальное поручение разоружения банд в Таджикистане, прежде всего в Туркмении» (так записано в решении политбюро от 5 августа 1931 года).
Через год Евдокимова перевели на Северный Кавказ, где он прославился липовым «шахтинским делом», обвинив старых горных инженеров во «вредительстве». В 1934-м отличившегося Евдокимова сделали первым секретарем Северо-Кавказского крайкома партии, избрали членом ЦК, а в мае 1938 года его вернули в Москву заместителем наркома водного транспорта и почти сразу арестовали. В 1940-м расстреляли.
Ян Калистович Ольский перестал был начальником особого отдела. В решении политбюро первоначально записали: «с оставлением его на работе в органах ОГПУ». Но потом и его тоже уволили из ОГПУ, назначили начальником Главного управления столовых Наркомата торговли. В июле 1937 года Ян Ольский был арестован, обвинен в попытке укрыть от разоблачения контрреволюционные элементы и по приговору военной коллегии Верховного суда расстрелян.
Вместо Ольского начальником особого отдела 5 августа 1931 года политбюро назначило Георгия Евгеньевича Прокофьева. Он окончил гимназию в Киеве, учился на юридическом факультете Киевского университета, вступил в партию анархистов-коммунистов, в Гражданскую служил в Первой конной армии. В госбезопасность его взяли в 1920 году по личной рекомендации Дзержинского. При Ягоде, в 1934 году, Прокофьев станет заместителем наркома внутренних дел, при Ежове, в 1937-м, его расстреляют.
Поскольку крупные кадровые перестановки в аппарате госбезопасности получили широкий резонанс, на заседании политбюро образовали комиссию в составе Сталина, Кагановича, Орджоникидзе, Андреева и Менжинского. Комиссии поручалось подготовить комментарий к решениям политбюро о перемещениях в ОГПУ и сообщить высшему слою партийных секретарей, что же именно произошло.
6 августа политбюро утвердило проект директивного письма секретарям ЦК нацреспублик и обкомов. Текст послали Сталину на юг — он уже уехал в длительный отпуск:
«Поручить секретарям национальных ЦК, крайкомов и обкомов дать разъяснение узкому активу работников ОГПУ о причинах последних перемен в руководящем составе ОГПУ на следующих основаниях:
1. Тт. Мессинг и Бельский отстранены от работы в ОГПУ, тов. Ольский снят с работы в Особом отделе, а т. Евдокимов снят с должности начальника секретно-оперативного управления с направлением его в Туркестан на должность полномочного представителя на том основании, что:
а) эти товарищи вели внутри ОГПУ совершенно нетерпимую групповую борьбу против руководства ОГПУ;
б) они распространяли среди работников ОГПУ совершенно не соответствующие действительности разлагающие слухи о том, что дело о вредительстве в военном ведомстве является «дутым» делом;
в) они расшатывали тем самым железную дисциплину среди работников ОГПУ...
3. ЦК отметает разговоры и шушуканья о «внутренней слабости» органов ОГПУ и «неправильности» линии их практической работы как слухи, идущие без сомнения из враждебного лагеря и подхваченные по глупости некоторыми горе-«коммунистами».
4. ЦК считает, что ОГПУ есть и остается обнаженным мечом рабочего класса, метко и умело разбившим врага, честно и умело выполняющим свой долг перед Советской властью».
Сталин проект утвердил, но последнюю фразу распорядился поправить: ОГПУ — это меч, «не разбивший врага», «а разящий врага». Сталин знал, что все еще только начинается.
15 августа вечером Каганович телеграфировал Сталину в Сочи:
«Менжинский и Акулов просят дать докладчика на актив ОГПУ о постановлении ЦК. Не лучше ли поручить кому-либо из них. Прошу сообщить Ваше мнение».
Через несколько часов Сталин продиктовал ответ:
«Настаиваю на том, чтобы постановление ЦК было выполнено и докладчиком на активе ОГПУ был обязательно секретарь обкома партии. Это необходимо для того, чтобы доклад не был расценен как расправа данной части ОГПУ против другой его части. Этого требуют интересы единства и спайки всех работников ГПУ».
23 августа Каганович доложил Сталину:
«Информацию на активе ОГПУ пришлось делать мне. Решение ЦК, судя по всему, принимается очень хорошо. Сказал я им, что быть хорошим чекистом — это прежде всего быть большевиком, преданным линии партии, быть преданным ЦК партии. Ясно одно, что решением ЦК и тем, как оно было преподнесено, сделано огромное партийное дело».
Одновременно политбюро лишило Реввоенсовет СССР (то есть Ворошилова) права давать задания особому отделу ОГПУ и осуществлять контроль над военной контрразведкой — «Особый отдел должен быть непосредственно подчинен ОГПУ».
Бывший сотрудник особого отдела полковник госбезопасности в отставке Борис Игнатьевич Гудзь, которому природа и судьба позволили дожить до ста лет, с гордостью говорил мне, что его начальник Ян Ольский не захотел участвовать в фальсификации дел против военных. По мнению полковника Гудзя, это свидетельствует о том, что в госбезопасности работали и люди, не принимавшие участия в сталинских преступлениях.
Разумеется, в аппарате госбезопасности служили совершенно разные люди. Но и при Ольском особые отделы запросто фабриковали липовые дела и разоблачали мифические вредительские организации (см. Военно-исторический архив. 1999. № 7).
13 июня 1930 года председатель ОГПУ Менжинский и начальник особого отдела Ольский направили Ворошилову записку:
«С началом войны западными морскими государствами в Черное и Балтийское моря могут быть введены превосходные, по сравнению с нашим флотом, силы, вооруженные тяжелыми дальнобойными орудиями.
В этих условиях особо серьезное значение приобретает так называемая «береговая оборона», прикрывающая наиболее важные участки и пункты Балтийского и Черноморского побережий.
Выявленная Особым отделом ОГПУ вредительская организация, работавшая в Морском флоте, в течение ряда лет выдвигала абсолютно нереальную идею «большого флота», который мог бы в открытом море бороться с флотами противников (в первую очередь английским), — стоимостью в несколько миллиардов рублей. Под прикрытием этих споров и «проектов» о «большом флоте» конкретные вопросы береговой обороны были заброшены...»
Арестованный особым отделом ОГПУ один из основных руководителей вредительской организации в военно-морских силах — бывший председатель Научно-технического комитета УВМС Игнатьев показывает:
«Мы, старые специалисты, фактически руководившие флотом, зная то колоссальное значение, которое в наших условиях имеет береговая оборона и то катастрофическое состояние, в котором она находится, вместо своевременной и решительной ликвидации указанного, занимались преимущественно проработкой никчемных, вредных проблем»...
Аналогичные показания дает также арестованный бывший начальник Военно-технического управления ВМС Власьев:
«Специалисты 1-го Управления и Научно-технического комитета занимались проработкой вопросов дальних морских проблем; даже океанских проблем: «Большой флот», «большая модернизация» линкоров, — с целью боя в открытом море с сильнейшим противником в мире.
Проработка таких нереальных проблем
