Птицеферма (СИ) - Солодкова Татьяна Владимировна

Сама Рисовка уверена, что останется с Сапсаном. Сапсан — хороший боец, и они живут мирно и даже счастливо, насколько это возможно на Птицеферме. Тем не менее в глазах Рисовки видна некая зависть и даже восхищение желанной всеми Кайрой — за первую красавицу лагеря и впрямь многие сегодня будут биться не на жизнь, а на смерть. Вряд ли, конечно, Филин допустит смертельный исход, но в состоянии работать завтра с постели встанут немногие.

Я не участвую ни в процессе подготовки, ни в обсуждении, торопиться занять место в круге вокруг «ринга» тоже не спешу — в любом случае поместятся все. Поэтому отхожу в сторону и молча наблюдаю за всеобщей суетой и оживленностью, подперев плечом стену барака.

Мне не хочется суетиться — будь моя воля, вообще не присутствовала бы. Но Глава не позволит и, если уйду, велит притащить меня назад, пусть даже за волосы, едва поймет, что кого-то не хватает. Я же одна из предстоящих победителям наград, мне нельзя уходить.

От этой мысли сводит зубы. Вчерашнего приподнятого настроения, вызванного возвращением части воспоминаний, как не бывало.

А ещё к уже привычному ощущению безысходности прибавляется новое чувство — волнение. Я волнуюсь за Пересмешника. Мне не понять восторга Кайры по поводу того, как много людей может пострадать в попытке заполучить ее к себе в сожительницы. В данном случае я бы предпочла, чтобы Пересмешник выкинул из головы мысли о победе над Момотом — мне не нужна его победа, я хочу, чтобы он остался цел.

И то, что думаю об этом, тоже сводит меня с ума. Вчера я с облегчением списала свою симпатию к этому человеку на то, что, возможно, мое подсознание подсказывает мне то, о чем не может рассказать память. Если бы Пересмешник оказался Ником Валентайном, примчавшимся мне на выручку, все стало бы просто и понятно. Но Пересмешник не Ник, и я не мечтаю о его победе, не жажду стать его «парой». Однако едва ли не панически боюсь того, что Момот оставит от него мокрое место.

— Чего такая бледная? — раздается рядом скрипучий голос.

Не поворачиваю голову. Я и так заранее услышала приближающееся постукивание клюки.

Обнимаю себя руками.

— Не хочу смотреть предстоящий цирк, — признаюсь тихо, глядя на то, как Сапсан вбивает последний кол, а Зяблик тянет к нему веревку, чтобы завершить квадрат.

Почти все готово, и до начала остались считанные минуты. Тошно.

— Из-за Момота? — интересуется всеведущая Сова. Впрочем, со словоохотливостью Чайки не удивительно.

Со всей серьезностью обдумываю заданный вопрос и понимаю, что за это утро ни разу не подумала о том, что со мной будет, если — хотя вернее будет сказать: «когда» — Момот объявит меня своим призом. Я ведь еще вчера поняла, что ничего не сделаю. Мне нужно потянуть время, чтобы выяснить, что это за люди протоптали тропинку в лагерь из люка у реки. А значит, придется вытерпеть и Момота, и его садистские замашки. В конце концов, это всего лишь тело.

Пожимаю плечом.

— К черту его, — отвечаю искренне.

Сова крякает.

— Значит, волнуешься за Пересмешника? Никто не сомневается, что он будет биться за тебя.

Наконец, поворачиваю голову к собеседнице.

— Думаешь, у него есть шанс против Момота? — уточняю скептически.

Сова шумно вздыхает, приподнимая угловатые плечи.

— Шанс есть всегда, — замечает философски.

Хмыкаю и отворачиваюсь, не спорю. Я все еще очень надеюсь, что Пересмешник проиграет в самом начале и успокоится. Во всяком случае, я точно успокоюсь.

Суета возрастает. На «сцене» появляется Филин, и все продолжают заниматься тем, чем занимались до этого, но с большим усердием. Чайка настолько ускоряет темп, что теперь ее метла больше поднимает пыль в воздух, чем сметает сор.

Глава, оказавшийся в самом эпицентре созданной Чайкой пылевой бури, ожидаемо закашливается, после чего прикрикивает на зачинщицу. Та послушно прекращает махать метелкой, но уходит с «ринга» с видом оскорбленного и явно недооцененного таланта.

— Кайра, закончи! — велит Филин.

Та тут ж вспархивает с крыльца и принимает от Чайки метлу. Понятно, почему Глава в данном случае выбрал Кайру: ее подметание двора — целое эротическое представление, которым Филин не прочь полюбоваться. Подозреваю, не нуждаясь в постоянной паре, Глава нередко приглашает рыжеволосую красотку к себе в комнату.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

А Кайра старается на славу: то приподнимает край и так короткой юбки, оголив бедро едва ли не до пояса, то выпрямляется, «устало» распрямляя спину и вытирая несуществующий пот со лба, «ненароком» проводя рукой по груди. Кто ее знает, старается ли для Главы или просто увеличивает количество желающих бороться за нее в состязаниях.

Из дверей барака появляется Пересмешник, о чем-то весело переговаривается с Фазаном. Выглядит бодро, видимо, все же отоспался, как и собирался прошлым вечером. За завтраком мне некогда было его рассматривать — я была на раздаче еды, а затем умчалась мыть посуду, так что мы перекинулись лишь словами приветствия. Теперь же я неприкрыто пялюсь на него до такой степени, что он чувствует мой пристальный взгляд и поворачивает голову в мою сторону. Дарит широкую улыбку и посылает нечто вроде воинского салюта.

— Да вы, ребятки, времени зря не теряли, — комментирует под боком Сова. — Из вас бы вышла неплохая пара.

Морщусь. В слово «пара» на Птицеферме вложен особый смысл, и меня от него воротит.

— Прекрати, — прошу.

Отрываюсь от стены и направляюсь к остальным. Сова кряхтит и бредет следом, слышу, как стучит ее клюка.

Все рассаживаются вокруг импровизированного ринга на землю, как принято при Собраниях. Не выбирая, опускаюсь на свободное место прямо по ходу своего движения. Справа садится Сова. Ей особенно тяжело опускаться так низко, но взять из барака табурет Глава не позволит — все же равны, никому нельзя давать поблажек.

Когда все рассаживаются, Филин выходит вперед, а Майна подносит ему чашку, в которую набросаны кусочки древесной коры — на них написаны имена участников состязаний.

— Кайра, будь добра, подойди, — Глава манит пальцем первую красавицу Птицефермы к себе, а Майна занимает место в круге.

Жеребьевка.

Кайра тянет обломки коры, а Филин зачитывает. Не запоминаю — пока участников слишком много. Сознание четко вычленяет лишь то, что первым соперником Пересмешника становится Клёст, а противником Момота — Кулик. Когда называют последнюю пару, Олуша бледнеет и в ужасе подносит ладонь к губам.

— А я что говорила? — радостно и довольно громко, чтобы все, кто сидит недалеко от нее, услышали, комментирует Чайка. — Ему она в любом случае не достанется.

Повезло же мне — не глядя выбрать место и оказаться поблизости от этой болтуньи.

После слов Чайки Олуша становится белее снега.

— Заткнись, — прошу сквозь зубы.

— Чего-о-о? — Чайка упирает руки в бока и поворачивается ко мне всем корпусом. — Ты эту убогую защищаешь? Знала бы ты, как она тебя…

— Знаю, — прерываю поток гнили, готовый вылиться изо рта соседки.

Чайка оскорбленно фыркает, но замолкает.

Филин объявляет начало.

* * *

На Птицеферме двадцать шесть мужчин. Итого тринадцать пар соревнуются в первом этапе. Проигравшие сразу отсеются, остальные той же жеребьевкой получат новых противников и пойдут во второй этап.

Состязания открывают Пингвин и Фазан. Долго кружат друг напротив друга до тех пор, пока Филин не выдерживает и не кричит: «Бееей!». Фазан бьет, Пингвин лупит в ответ…

Пересмешник был прав, удар у Пингвина слабый, но вес, как ни крути, внушительный. Он и сам это знает, а потому через несколько минут валит Фазана на землю, придавив того своей массой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Пингвину засчитывают победу.

Кто-то свистит, кто-то аплодирует. Фазан потирает ушибленную челюсть да отбитый при падении копчик. Но, в общем-то, ранения у него незначительные.

Пингвин гордо задирает нос и дарит мне многообещающий взгляд. Наивный — в этом году мною заинтересовался кто-то покрупнее него. Неужели сплетни Чайки обошли Пингвина стороной, и он все ещё надеется снова прибрать меня к рукам?