Птицеферма (СИ) - Солодкова Татьяна Владимировна

— Подсадить? — веселым шепотом предлагает Пересмешник, стоя под моим окном.

Мы молча пробирались до самого барака, боясь наткнуться на людей с оружием, и это первое, что он произносит с того момента, как мы отошли от реки.

Мне же не хочется разговаривать — нужно подумать о слишком многом.

— Сама справлюсь, — отказываюсь и, не медля, хватаюсь за выступ, подтягиваюсь. — Не торчи на свету, — шиплю уже сверху, свешиваясь через край подоконника.

— Как прикажешь, Джульетта, — усмехается Пересмешник и отступает от стены барака, пятясь.

И правда, свесилась, как с балкона, дура.

Корчу угрожающую гримасу и скрываюсь в комнате.

ГЛАВА 15

…Я в раздевалке. Металлические шкафчики с серийными номерами и панелями замков, открывающихся по отпечатку ладони. Круглые плоские лампы на потолке светят тусклым оранжеватым светом.

Сижу на длинной невысокой скамье. Снимаю с себя грубые ботинки и темно-серые брюки. Надеваю взамен них черные обтягивающие штаны, мягкие кроссовки на тонкой подошве. Один кроссовок, второй…

— Эй, Николс, — раздается надо мной голос, — чего это ты сегодня так рано?

Чувствую укол раздражения. Вскидываю глаза.

— Мейс, тебе-то что за дело?

«Лейтенант Мейси Плун», — гласит нашивка на груди жгучей брюнетки, подпершей плечом соседний с моим шкафчик. На лице девушки скучающе-презрительное выражение, а руки важно сложены на груди.

Не могу вспомнить, ни кто эта особа, ни что меня с ней связывало, но не сомневаюсь, что подругами мы не были.

А сознание цепляется за серую форму с шевроном на плече — белой буквой «П» в зеленом круге на синем фоне. Я только что сняла точно такую же.

— Да так, — коллега кривит губы, точь-в-точь как Кайра, когда пытается меня чем-нибудь зацепить. — Слышала, как твой дружок устроил шум в приемной у Старика.

Старик? Это имя? Кличка, прозвище?

Судя по контексту, начальство.

Я из прошлого подскакиваю, так и не застегнув второй кроссовок.

— Что значит «устроил шум»?

— А я почем знаю? — ярко-алые губы снова кривятся. — Вроде Старик не хотел его принимать, а он настаивал, — усмешка. — Что будешь делать, если Валентайн допрыгается, и его выкинут отсюда, а? Таскаешься за ним, таскаешься. Как собачонка.

Приходит новое воспоминание: Мейси бегала за Ником, добиваясь его внимания, пока он ее прямо не отшил. Прямо и не слишком-то вежливо.

— От суки слышу, — огрызаюсь я из прошлой жизни. Наконец, застегиваю кроссовок, перекидываю одну лямку рюкзака через плечо и быстрым шагом направляюсь к выходу.

— О да, беги на помощь, мамочка, — смеется вслед Мейси.

Замираю в дверях и оборачиваюсь. Ничего не говорю, просто смотрю — и улыбка сходит с алых губ, будто ее стирают тряпкой.

— Отвали от меня, — говорю предупреждающе. — И от Ника — тем более.

Покидаю раздевалку, не дожидаясь ответа.

Говорят же, отвергнутая женщина — та ещё напасть. Так к Нику бы и цеплялась. Ему палец в рот не клади — быстро ответит так, что расхочется надоедать, а заодно и повеселит тех, кто окажется поблизости. Но Мейси выбрала своей мишенью меня.

Только она не знает, что девочки из трущоб долго терпят, а потом бьют — без разговоров.

* * *

Почти бегом преодолеваю один коридор, другой… Серые стены, полы и потолки с продолговатыми плоскими лампами. Кое-где на стенах красуются все те же эмблемы — белая буква «П» в зеленом круге на синем фоне.

Один поворот, второй…

Память милостиво раскрывается: прежняя я спешит по серым коридорам, а я настоящая уже знает, что Старик на самом деле — мой шеф, полковник Маккален, и злить его точно не рекомендуется. Что Ник творит?

В дверях в приемную начальника сталкиваюсь с его секретарем, Ким. Женщина бледная; из обычно идеально лежащей волосок к волоску прически выбилось несколько прядей.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— О, бог мой, — Ким закатывает глаза к потолку и широко расставляет руки, преграждая мне путь. — Только тебя тут не хватало.

— Что здесь происходит? — требую на выдохе.

Звукоизоляция здесь гораздо лучше, чем хотелось бы: слышны громкие голоса, но слов не разобрать. Но то, что разговор проходит не на мирной ноте, очевидно.

— Валентайн, как обычно, плевать хотел на субординацию. Вот что происходит, — выпаливает Ким и с силой захлопывает за собой дверь, отрезая от нас звуки, доносящиеся из кабинета Старика. — А меня уволят к чертовой матери за то, что пропустила его к шефу в таком настроении, — и запускает тонкие пальцы в волосы. Теперь понятно, почему у нее такой взъерошенный вид.

— Не уволят, — отмахиваюсь. — Старик суров, но справедлив, — а вот Нику может достаться…

— Эмбер, не лезь в это, — Ким шагает от двери вперед — прямо на меня, тем самым вынуждая отступить.

Но я не могу не лезть. У меня вылет на задание на днях, мы долго готовились всей командой. Все думали, что отправится Ник, а Старик выбрал меня. Нутром чую, что дело в этом. А значит, не лезть не могу.

Качаю головой, давая Ким понять, что я ее услышала, но к совету не прислушаюсь, и протягиваю руку к ручке двери.

И тут же отпрыгиваю, потому как дверь рывком распахивается сама.

— Ник, какого?.. — начинаю, но он уже уносится по коридору прочь.

Я сегодняшняя снова не вижу его — на нем толстовка с капюшоном, надвинутым на лицо.

— Потом позвоню, — бросает через плечо и исчезает за поворотом.

— Нас всех уволят, — стонет Ким, прижавшись спиной к стене, будто теряет опору.

— Да прекрати ты, — прошу раздраженно.

Развела панику, будто случился пожар.

Заглядываю в приемную и вижу, что дверь в кабинет шефа приоткрыта. Медлю. Войти или сделать вид, что меня здесь не было?

Сейчас полковник явно зол, поэтому логичнее было бы притвориться невидимкой и исчезнуть.

— Эмбер, зайди! — доносится из-за приоткрытой двери, отрезая мне пути к отступлению.

Чертыхаюсь про себя. Вряд ли шеф читает мысли, да еще и через стены. Значит, поставил камеры в коридоре. Старый параноик.

— А я говорила, — шепчет Ким, делая огромные глаза, и проводит пальцем поперек своей шеи.

Приходит мой черед воздевать глаза к потолку.

— Не драматизируй, — прошу и вхожу внутрь.

* * *

Старик сидит за столом, опустив голову и замкнув пальцы рук в замок на своем затылке.

Стоит мне закрыть за собой дверь, как он проводит ладонями по стриженным под «ежик» седым волосам и поднимает голову. У него уставшее лицо, на котором будто пролегли новые морщины.

Довел себя. И стоило так психовать?

— Садись, — бросает шеф коротко, испепеляя меня взглядом.

Выполняю приказ, занимаю стул для посетителей. Сажусь, кладу руки на подлокотники, спина прямая. Сейчас и мне влетит.

Не успеваю и рта раскрыть.

— Молчи и слушай, — тон полковника не располагает для споров. Киваю. — Ты и Валентайн — моя лучшая команда. «Ник-Ник» — знаю, как вас называют. Так вот, я сыт по горло. Ваша результативность больше не покрывает того безобразия, которое происходит по вашей воле в подразделении.

Напрягаюсь. Мне не нравится, к чему шеф ведет.

Повисает пауза.

— И что это значит, сэр? — интересуюсь осторожно.

В том, что Маккален не уволит ни меня, ни Ника, даже не сомневаюсь. Мы на самом деле даем отличные результаты, лучшие в подразделении — без ложной скромности. Значит, очередное дисциплинарное взыскание? Лишение премии? Отпуска? Но никто из нас уже не помнит, когда отдыхал больше двух дней в последний раз.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})