Адъютант его превосходительства - И. Болгарин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А вечером над городом раскололись, как поздние громы, тревожные звуки набата – такие громкие, что казалось, вот-вот с куполов посыплется позолота. Им тотчас ответили гудки пароходов. По Никольской побежали встревоженные люди, на ходу растерянно перебрасывались между собой:
– Горит!
– Где горит-то?
– Кто-то сказал – на вокзале.
– Нет, на пристани.
– Что там?..
А кто-то также запальчиво утверждал.
– Белые идут!
– Откуда тут возьмутся белые? Петлюра возвертается! – возражал ему кто-то. – Ясно одно! Красные сдают Киев. И видать, все сжигают.
Викетий Павлович стоял у окна, напряженно вслушивался во всполошность колоколов и гул людских голосов.
– Что-нибудь случилось? – испуганно спросила его жена.
– Сейчас каждый день что-нибудь случается, – ответил Викентий Павлович и, наспех накинув пиджак на плечи, вышел к калитке. Следом за ним выбежал и Юра.
В конце улицы над домами медленно расползалось по небу огромное багровое зарево.
– А может, это тот самый пароход горит? – высказал робкое предположение Юра.
– Какой еще пароход? – с удивленной бессмысленностью посмотрел на Юру Викентий Павлович.
– Ну… на котором тетя Агафья…
Эта фраза почему-то не понравилась Викентию Павловичу.
Он раздраженно сказал:
– Прекрати болтовню, Юрий! И вообще, марш в дом!
Юра медленно и неохотно побрел к крыльцу, не понимая, за что сейчас на него накричали, и от обиды до боли закусил нижнюю губу.
А Викентий Павлович вышел на улицу, спросил у пробегавшего мимо рабочего:
– Что там горит, товарищ?
– Ломакинские склады! – ответил тот, с горечью поглядывая вперед, на дымы, что пластались над городом.
– Что вы говорите! – сочувственно сказал Викентий Павлович.
Охваченные огнем со всех сторон, полыхали склады. Горело зерно. Ярким пламенем были охвачены кубы прессованного сена.
Коробились в огне сапоги, тысячи пар сапог. Звонко лопалась и разлеталась в разные стороны черепица. Рушились и оседали к земле приземистые лабазы. Черный дым затягивал купола церкви Братского монастыря, стлался траурным покрывалом над улицами – и жирная, бархатистая копоть неслышно опадала к ногам напуганных людей.
…К утру от складов ничего не осталось, кроме выжженной земли, кучи золы да закопченных полуразрушенных стен. В Киев из поездки в прифронтовую зону Фролов вернулся на следующий день после пожара на Ломакинских складах. Был поздний вечер. С вокзала он поехал прямо в гостиницу «Франсуа» – привести себя с дороги в порядок. А через час отравился на площадь Богдана Хмельницкого.
По широкой гулкой лестнице Фролов поднялся в свой кабинет и прочитал там сводку Особого отдела. Она была тревожной: появились банды в районах Новопетровцев, Вышгорода, Демидова, Горенок, Гостомеля. Они словно бы кольцом окружали Киев. Отряд Зеленого, имеющий две с половиной тысячи хорошо вооруженных бандитов, пулеметы и орудия, захватил Триполье и ряд прилегающих к нему волостей. Обострилась обстановка и в самом Киеве: участились перестрелки по ночам, убийства отдельных красноармейцев и советских работников, факты саботажа, диверсии…
Кончив читать сводку, Фролов позвонил дежурному, узнал, что Лацис еще у себя, и отправился к нему.
Усталые глаза Мартина Яновича оживились при виде Фролова.
– Здравствуй. Садись. Рассказывай, – коротко попросил он.
Стараясь придерживаться только главного, Фролов доложил результаты поездки. Потом заговорил о том, что тревожило больше всего. Начал прямо с вывода, к которому пришел:
– Видимо, в штабе армии засел крупный деникинский разведчик. Именно в штабе армии. И в солидной должности.
– На основании чего такие выводы?
– Понимаете. Мартин Янович, только две батареи тяжелых орудий, которым за сутки до начала операции изменили дислокацию, не подверглись обстрелу. – Фролов замолчал, словно оставляя себе время еще раз обдумать выводы, но Лацис нетерпеливо шевельнул рукой, и он продолжил: – Более того, были обстреляны те участки, на которых эти батареи должны были размещаться и координаты которых указывались в донесении, посланном в штаб.
– Утечка информации в пути возможна? – быстро спросил Лацис.
– Проверим, конечно. Но маловероятно. Скорее всего – штаб.
– Похоже, – нахмурился Лацис. – Значит, Ковалевский, в отличие от нас, имеет надежный источник информации?.. Плохо! Очень плохо работаем!
– И безо всякого перехода спросил: – Что с Кольцовым? Переправили?
– Эту новость я приберегал на конец разговора…
– Не слишком ли много новостей на один раз? – поскучнел лицом Лацис.
– На сей раз, Мартин Янович, похоже, хорошая… Как и намечали, в Очеретино мы вывели Кольцова на белогвардейскую цепочку, и все шло как по маслу. А потом… на поезд, в котором он ехал, напала какая-то банда,
– стал обстоятельно рассказывать Фролов. – В стычке бандиты многих постреляли, и я, честно говоря, даже подумал, что Кольцов погиб… Но вот дня три назад допрашиваю пленного офицера, выясняю кое-что об окружении генерала Ковалевского и так далее, и этот офицер вдруг среди прочих из свиты Ковалевского называет и Кольцова. Дада! Павла Андреевича Кольцова! Говорит, это новый адъютант командующего, совсем недавно назначен.
Лацис молчал. В его глазах, устремленных на Фролова, в самой их глубине, вспыхивали и пригасали огоньки: он прикидывал вероятность происшедшего, и на смену надежде приходило сомнение, которое сменялось новой надеждой…
– Может, однофамилец?
Фролов пожал плечами:
– Я уж все передумал: однофамилец, провокация, проверка, еще черт – дьявол знает что. Убеждаю себя, что этого не может быть, что это слишком хорошо, чтобы было правдой, а сам все больше и больше верю в хорошее… Хочу верить!
– Н-да, в это действительно трудно поверить, – тихо сказал Лацис. – А представляешь, если бы это оказалось правдой? – И тут же с сомнением добавил: – Но почему же в таком случае он до сих пор не вышел на связь, не дал как-то о себе знать?
– Это я как раз понимаю, – ответил Фролов. – Нашей ростовской эстафетой он не может воспользоваться. Теперь, если это правда, он только из Харькова даст о себе весть…
Послышался стук в дверь, и в кабинет торопливо вошли двое чекистов.
– Докладывайте! – попросил Лацис.
Вперед выступил молоденький узкоплечий, с белесыми ресницами и такими же белесыми глазами, чекист, кашлянул в кулак:
– Обследовали все очень тщательно, Мартин Янович! Никаких признаков поджога помещений не обнаружили. Пожар начался с зерновых складов. Специалисты утверждают, что могло произойти самовозгорание зерна. А уже с зерновых складов огонь перекинулся на другие помещения. – Было видно, что он пытается говорить солидно и обстоятельно.
