Адъютант его превосходительства - И. Болгарин

– Не помешал, Николай Григорьевич? – Остановившись у двери, он мно­гозначительно смотрел на Щукина.

– Очень кстати, капитан. Проходите, садитесь.

Капитан Осипов, ближайший помощник Щукина, любил элегантно одеваться и выглядеть в глазах незнакомых людей светским человеком, этаким анг­лийским денди. Он умел быть надменным и таинственным в обществе армейс­ких офицеров и безупречно учтивым с начальством. Щукину случалось наблю­дать его в различных жизненных ситуациях, что и говорить, умел капитан произвести впечатление, но… на людей неискушенных, принимающих по­зерство Осипова за его подлинную сущность. Мысленно посмеиваясь, Щукин легко прощал капитану эту его слабость. Более того, он никогда даже не намекнул Осипову, что претензии на великосветскость его нелепы и смешны. Он знал, что сумел бы простить своему помощнику и грехи поважнее, потому что этот человек обладал важнейшим для Щукина качеством – умением рабо­тать. Внешность внешностью, а в работу Осипов – сын разбогатевшего на плутовстве купца второй гильдии – въедался с цепкостью истинно крестьянской. Кроме того, он обладал еще и другими, необходимыми для настоящего контрразведчика, чертами характера – терпением, дотошностью. Осипову полковник Щукин доверял безоговорочно.

Капитан Осипов с таинственным видом присел на кончик стула. И стал ждать, когда заговорит полковник. Лишь по опущенным на колени рукам мож­но было догадаться, что ему хочется сообщить что-то важное: короткие и толстые пальцы нервно шевелились от нетерпения.

Щукин внимательно оглядел Осипова и сказал ровным, бесцветным голо­сом:

– Знаете, Виталий Семенович, доведись нам с вами встретиться сейчас впервые, я бы, пожалуй, угадал в вас контрразведчика.

Осипов скромно склонил голову, демонстрируя свой безукоризненный про­бор:

– Неудивительно, Николай Григорьевич, с вашим опытом… – Его лицо слегка залоснилось от самодовольства.

Щукин перебил капитана:

– Для этого не нужно иметь богатого опыта! Есть контрразведчики, ко­торые отличаются особым взглядом. Многозначительным и проницательным. И повсюду его демонстрируют. К месту ни не к месту. К счастью, таких контрразведчиков немного!

На покрасневшем лице Осипова обозначилась откровенная растерянность.

– Я считаю это пороком, который надо всячески изживать, – все тем же тихим голосом продолжил Щукин. – Настоящий контрразведчик должен скры­вать то, что вы так старательно выпячиваете. Эту загадочную многозначи­тельность. Вот пришли ко мне, и я по взгляду уже знаю, что у вас ка­кое-то важное известие. – Мягко оттолкнувшись кончиками пальцев от сто­ла, он удобно прислонился к спинке стула и деловым тоном приказал: – Ну-с, докладывайте, что там у вас?

– Донесение от Николая Николаевича! – с трудом собираясь с мыслями, стал докладывать Осипов. – Он сообщает, что в Киев прибыла двадцать чет­вертая Туркестанская дивизия красных и днями будет направлена на попол­нение тринадцатой армии.

Щукин, внимательно вслушиваясь в сообщение Осипова, пробарабанил пальцами по столу.

– Ваши выводы?

– Обстановка под Луганском усложняется для нас. По крайней мере, штаб, разрабатывая операцию к новому наступлению, должен это учесть. Мо­жет быть, ускорить наступление.

– Дальше, – коротко обронил полковник.

– Николай Николаевич также сообщает, что на Ломакинские склады в Кие­ве завезено очень большое количество провианта и фуража, предназначаемо­го для войск Южного фронта. Николай Николаевич прямо пишет, что, если все это уничтожить, войска фронта окажутся в период летне-осенней кампа­нии в весьма и весьма критическом положении, уже сейчас красноармейцы получают половинный, голодный, паек… – Осипов выразительно посмотрел на Щукина.

– Что вы предлагаете? – спросил полковник.

– Полагаю, Киевскому центру это по плечу.

– Безусловно! У них есть все возможности для осуществления такой опе­рации. Немедленно подготовьте наше указание.

– Слушаюсь! – Осипов встал мгновенно, будто выпрямилась пружина. – Разрешите идти, господин полковник?

– Это не все, капитан. Сядьте? – Щукин посмотрел на Осипова долгим, невидящим, взглядом, словно решаясь в этот момент на что-то, затем вынул из бокового ящика стола чистую папку, на лицевой стороне которой было жирно выдавлено: «Дело N… «, быстро написал на ней несколько слов.

– Досье? – позволил себе любопытство Осипов.

– Называйте как вам будет угодно, но потрудитесь в ближайшее же время вернуть мне эту папку с исчерпывающими сведениями на означенное лицо. – И Щукин протянул папку капитану.

Осипов мельком взглянул на щукинскую надпись.

– Но может ли ротмистр представлять для нас интерес, Николай Гри­горьевич? Мне кажется, в окопах он пройдет хорошую школу, прежде чем мы…

– Разве я недостаточно четко определил вашу задачу, капитан? – сухо спросил полковник. – А что до окопов… ротмистр Волин с завтрашнего дня будет зачислен в наш отдел.

– Понимаю, Николай Григорьевич. Как говорили древние:

«Жена Цезаря должна быть вне подозрений».

Щукин поморщился как от зубной боли и затем сказал:

– Кстати, капитан Кольцов оставлен командующим при штабе. Нелишне бы­ло бы и на него запросить характеристику у генерала Казанцева, в бригаде которого он служил.

– Слушаюсь! – Осипов четко щелкнул каблуками, повернулся и уже спиной «дослушал»:

– И не увлекайтесь древностью, Виталий Семенович. В дне сегодняшнем она не очень уместна… Но смысл верен: или Волин и Кольцов вне подозре­ний, или…

Капитан Осипов хорошо знал, что означает второе «или». Едва вступив в командование дивизией, полковник Львов предпринял новое наступление на Луганск. Двое суток шли ожесточенные кровопролитные бои. Командиры пол­ков докладывали, что потеряли уже до трети личного состава. Приходилось ломать сопротивление противника на каждой улице, в каждом доме.

Лишь на третьи сутки к вечеру, когда солнце коснулось городских крыш, стрельба начала стихать. Полковник Львов тотчас отдал распоряжение пере­меститься штабу дивизии в центр города.

На улицах еще лежали мертвые красноармейцы рядом с убитыми конями. Красноармейцы были раздеты и разуты, у лошадей срезаны седла и сбруя. В вишневой тишине где-то за садами раздавались сухие щелчки выстрелов: это «добровольцы» из второго эшелона спешили добить раненых красноармейцев.

Вызвав адъютанта, полковник продиктовал телеграмму для генерала Кова­левского:

– Ваше превосходительство, Луганск вновь в наших руках.

Преследуя противника, двигаюсь на Бахмут, Славянок. – И, подавив тя­желый вздох, добавил: – Нуждаюсь в пополнении…