Солнце в зените - Шэрон Кей Пенман

Глава семнадцатая

Вестминстер, декабрь 1483 года

Как бы не была Анна изнурена, сон продолжал обходить ее стороной. Она начала бояться ночей, стараясь избежать наступления темноты. Дневные часы могли наполняться деятельностью, выстраиваться так, чтобы оставлять для раздумий лишь совсем немного времени, но по ночам подобные защитные механизмы отсутствовали, и Анна оказывалась на милости своих воспоминаний. Ночью она снова и снова переживала минуту во внутреннем дворе замка Миддлхэм, когда стояла на солнце с письмом Ричарда в руке.

На той странице, которую читала Анна, слова заляпались кляксами, и ей пришлось здесь же резко сесть на ведущие в главную башню ступени, вздрагивая настолько сильно, что, прежде чем продолжать читать, она была вынуждена плотно расправить письмо на коленях. Наклонный курсивный почерк принадлежал Ричарду, но отличатся такой неровностью и небрежностью, что выглядел посланием от незнакомца. Он капнул чернилами на заглавную Б в фамилии Бекингема и нацарапал целых несколько предложений, стараясь отыскать безопасные для размещения на бумаге слова. 'Любовь моя', - писал Ричард, - 'понимаешь ли ты, что это означает?' Анна понимала. В плену неожиданного страха она вскочила на ноги и отправила озадаченных слуг на розыск сына. Обнаруженного и приведенного к ней Неда, мать крепко прижимала к себе в полном чувств объятии до тех пор, пока ребенок не принялся извиваться, задыхаясь возражая, - он уже слишком взрослый для такого, мама, да и люди смотрят!

Потом Анна не сумеет вспомнить, как пережила последующие дни. Она опять и опять ловила себя на перечитывании последних предложений послания Ричарда. 'Анна, проигрывать я не думаю, но что бы ни случилось, ты останешься моей самой драгоценной любовью'.

'Моей самой драгоценной любовью', - ласковым шепотом, который могла слышать лишь она одна, отозвалась Анна. Переворачиваясь, молодая женщина какое-то время всматривалась в лицо мужа, наблюдая за вздыманием и опусканием его грудной клетки. Как измученно он выглядит, даже во сне. Любимый, я так мало могу сделать, чтобы помочь, так мало...

Нет, не надо об этом думать. Следует перенести внимание на нечто иное. На Неда. На то, как он любит нынешнее время года. Любит аромат святочного полена и маскарады, странствующие труппы артистов, являющихся представить рождение маленького Христа, обмен подарками и долгожданное посещение Йорка. Какими будут для него уже заученные события в предстоящем году, в его первое отмечаемое в одиночестве Рождество? Нет, Анна не должна об этом думать. Не правда. Тут есть ее матушка, Джонни, Кэтрин, госпожа Эйдли и госпожа Боро, глубоко любящий Неда народ. В Миддлхэме он в безопасности, в знакомом и обожаемом мире, а весной...Весной они с Ричардом вновь вернутся на север. Вернутся домой и, на этот раз, заберут с собой Неда.

Анну почти увлекло предвещавшее дрему апатичное угасание ощущений, когда Ричард заворочался, издав настолько резкий стон, что она мигом подскочила на постели.

'Ричард?'

Он несвязно что-то пробормотал и погрузил лицо в подушку. Анну терзали сомнения, - все знали, как опасно слишком грубо будить мучающегося во сне человека. Но пока она наблюдала, Ричард застонал еще раз, словно ища спасения, заметавшись из стороны в сторону. Молодая женщина наклонилась над ним и мягко потрясла за плечо.

Его глаза распахнулись, не понимающе взглянув на нее, подернутые сонливостью и еще не отступившем перед действительностью ужасом ночного кошмара.

'Тебе приснился дурной сон, любимый'. Она пригладила его волосы, при прикосновении обнаружив их влажность и только теперь заметив, что Ричард весь покрыт потом. 'Наверняка, это было чудовищно, у тебя так сильно бьется сердце. Помнишь, что привиделось?'

Дыхание Ричарда замедлилось. Он откинулся на подушки, дрожащим голосом ответив: 'Оно казалось настолько настоящим, Анна. Совсем не как во сне. Никогда раньше...'

'Тебе это и раньше снилось?'

Ричард неохотно кивнул, и она наклонилась, поцеловав его в лоб. 'Ричард, иногда рассказ о страшном сне помогает и защищает от его возвращения. Снится всегда одно и то же?'

Он опять кивнул. 'Более или менее. Во сне я стою на вершине лестницы. Внизу темно, и мне совершенно не хочется спускаться, но я это делаю. Лестница окутана мраком и очень узка, путь приходится нащупывать, тратить усилие на каждую ступеньку'.

'Где эти ступеньки, Ричард? Тебе известно?'

'Нет, ничего знакомым не кажется. Лестница ведет в лишенный света пустой коридор. Я зову, но в ответ - ни звука. Хочу снова подняться, но знаю, что не могу, поэтому начинаю идти по коридору. И чем дальше я иду, Анна, тем тревожнее мне становится. Мучает... предчувствие, и оно делается все сильнее и сильнее...'

Было что-то глубоко тревожное в этом сне Ричарда. Анна вдруг поняла, что не желает слушать дальше, но, тем не менее, заставила себя спросить: 'Что случилось потом?'

'Я продолжил идти по коридору, борясь с мучающим меня чувством, со страхом...Внезапно там возник поворот, и я оказался перед маленькой часовней. Внутри стояли священники и облаченные в траур люди, но когда я вошел, они этого не заметили, будто...будто я не имел права здесь находиться'.

'Ох, Ричард...'

'Когда я выступил вперед, присутствующие от меня отодвинулись, и перед алтарем я увидел...два маленьких гроба. Детских гроба. В тот же миг стало понятно, что я боялся обнаружить. Еще один шаг, и еще, понимая, что передо мной предстанут...сыновья моего брата. Они там и лежали, в оплакиваемых, просторных маленьких гробах, и я вдруг осознал. Мальчики в гробах...они не сыновья Неда, Анна, они - мои сыновья'.

Ричард отодвинул стул от стола и окинул взглядом собравшихся вокруг него людей. Томас Барроу, глава Государственного архива. Джон Кендалл, личный королевский секретарь, служащий ему верой и правдой на протяжении почти десяти лет. Велеречивый уэльсец, Морган Киндуэлли, его главный юрист. Глаза подольше задержались на Уилле Кэтсби. Ричард многим был обязан Кэтсби, и первым же своим официальным приказом назначил его главой Казначейства. Король был чрезвычайно доволен результатами деятельности Уилла, искусный законник, Кэтсби показал себя таким же способным администратором. Он заслужил редкую возможность избрания спикером от ожидаемой в следующем месяце встречи Палаты общин, и Ричард надеялся, что глава Казначейства окажет ему неоценимую поддержку в одобрении парламентом новой законодательной программы.

Последним из окружающих Ричарда в этот поздний декабрьский вечер вторника