Ангел-мечтатель (СИ) - Буря Ирина

— Нет, в это никто не поверит! — подтвердила моя дочь свою тонкую интуицию также перенятой от меня привычкой тщательно просчитывать каждый свой шаг. — Тут нужно что-то совершенно естественное и не привлекающее к себя внимания … Ладно, ты, главное, не беспокойся — мы с Игорем найдем выход, и займемся этим немедленно. Ты же знаешь, что всегда можешь положиться на нас?

Я укоризненно попенял ей на вопросительную форму совершенно непреложного факта — как будто моей уверенности в их надежности требовались хоть какие-то подтверждения. И даже их недавняя заявка на место полноправных участников нашего сопротивления являлась лишь здоровой инициативой — и только недалекие хранители могли усмотреть в ней самонадеянность и безответственность.

Старательно убедив себя, что если уж Гений прислушивался к их словам со всем надлежащим вниманием, то мне и вовсе не пристало питать сомнения, я вернулся в офис. Где сразу же и полностью ушел в себя — скрывать от родителей Игоря смертельную опасность, грозящую их сыну, оказалось намного сложнее, чем его бурную деятельность у них за спиной.

Признаюсь даже, что я попытался воссоздать в своем сознании то подобие некоего космического тела, в которое Татьяна облекла свой фильтр и за которым укрывала все сведения о своем сыне. Никакого вторжения в сознание со стороны своих сослуживцев я, разумеется, не опасался — мне просто хотелось хоть на время убрать грызущую меня тревогу долой с собственных глаз.

Опыт, однако, оказался неудачным. Я словно плод ночного кошмара ширмой прикрыл — но вместо успокоения это принесло мне лишь новые опасения: на месте ли чудовище, не уползло ли под прикрытием ширмы в другой угол, поджидая меня там в засаде? Заглянув за эту ширму раз десять в течение одного только часа, я решительно отверг чужие наработки и привычно задвинул свою тревогу за кулисы, где она была не видна зрителям, наблюдающим за происходящим на сцене из зала, в то время как актерам было достаточно одного мимолетного взгляда, чтобы удостовериться, что она все еще не подкрадывается к ним.

Ко мне же весь тот день то и дело подкрадывалась мысль, откуда у Татьяны взялась та несгибаемая стойкость перед жгучим желанием раз за разом заглядывать за ее фильтр, которую она демонстрировала уже так долго и так твердо. В те же моменты, когда Татьяна бросала на меня обеспокоено сочувственные взгляды, у этой мысли оказывались очень острые и ядовитые зубы.

На следующий день стало немного легче — хранитель Татьяны отправился к своим бывшим сослуживцам, она, как всегда в его отсутствие, полностью замкнулась в себе, и бросать на меня взгляды взялся карающий меч — отнюдь не сочувственные, а обеспокоено подозрительные и твердящие. Я с нетерпением принялся ждать перерыва — во время разминки угрызения совести сдержали мой закономерный порыв преподнести ему очередной урок, что я вознамерился исправить при первой же подвернувшейся возможности.

— Мой дорогой Макс! — окончательно разбила в пух и прах мои угрызения совести взрывная волна возбуждения Гения. — Рад сообщить Вам, что время сбора камней подошло к концу, и мы приступаем к стадии использования их.

— Я готов! — чуть не вскочил я из-за стола. — Когда мы отправляемся?

— Подождите! — слегка запнулся он. — Пока что отправляюсь я — к Творцу.

— Вы снова идете на поклон к главарю светлых?! — не поверил я своим ушам. — Зачем? Вы уже там были — чем он помог?

— Вы знаете, было бы очень неплохо, — зазвенел сталью его голос, — если бы, говоря о нем, мы придерживались рамок приличия. Творец не руководит светлыми — он является нашим общим главой. Именно ему принадлежала та единственная изначально башня, которую они потом присвоили. Он создал ее — и затем создал в ней самых первых из нас, включая Вашего покорного слугу. И потом — вместе с ним и под его руководством — мы создали вселенную, все миры и всех их обитателей.

— А где он был, — категорически отказался я испытывать пиетет в указанных рамках, — когда светлые уничтожали эти миры? Где он был, когда они истребляли их жителей? Когда они тысячелетиями втаптывали в грязь нас? Когда они — ничуть не меньше времени — гоняли Марину по одному и тому же кругу, раз за разом лишая ее возможности понять, что с ней происходит и почему?

В моем сознании повисла тишина — и у меня сердце упало: неужели он отключился, неужели он исключил меня из всех своих планов?

— Вы помните наш разговор о том, — прервал он, наконец, затянувшееся молчание, — что нам нужно дать нашей свежей крови больше самостоятельности?

— О да! — мгновенно вспомнил я его намек на то, что чрезмерная опека становится стреноживающими путами.

— Я не просто так сказал тогда, — никак не отреагировал он на мою вспышку, — что если страховать каждый их шаг, они никогда не научатся — совершая ошибки — исправлять их и, следовательно, правильно выбирать свой путь. Меня принято упрекать в гордыне, — снова помолчав, продолжил он горячее, словно уже не со мной говорил, — и хотя по форме это обвинение абсурдно — у меня никогда не возникало даже намека на мысль занять место Творца — по сути оно имеет под собой некие основания. Я тоже когда-то был молод — разумеется, по нашим меркам — и самонадеян. И однажды я решил, что уже все знаю и все умею — и, таким образом, могу действовать по своему усмотрению, даже если это идет вразрез со всеми договоренностями. Оказалось, что я видел далеко не все последствия своих действий — именно они привели к тому разлому, который до сих пор разъедает и мой мир, и наши башни. Творец не стал ликвидировать его за меня — это было мое дело. Он мне его и оставил — отступив в сторону до тех пор, пока я не найду предмет разговора с ним.

— О чем? — бросил я ему прямо в невидимое лицо. — Вы уже сообщили ему о заговоре по уничтожению земли — и что? Он их остановил?

— Как он совершенно справедливо заметил, это были всего лишь мои предположения, — с явной неохотой признал Гений. — Я вернулся за доказательствами — и сейчас они у меня есть. Вместе с множеством других — подтверждающих и нарушение нашими оппонентами всех инструкций, которые он им оставил, и неправомочность лишения меня и моих сторонников всех прав, которого они добились откровенной ложью. Единственное, чего они до сих пор боятся — это возвращение нас в равное с ними положение, поскольку в этом случае их поражение неминуемо.

— И пока Вы будете добиваться равенства со светлыми, — процедил я сквозь зубы, — мы должны терпеливо ждать и надеяться, что они не успеют убить Игоря и искалечить мою дочь?

— Да, вам придется ждать, — жестко отрезал он. — Но Вы правы — в последнее время наши оппоненты сделались крайне подозрительными. Они могут пронюхать о моем отсутствии и ускорить подготовку к перевороту — у них богатая практика в нанесении превентивного удара. И поэтому я оставляю Вам — и только Вам — доступ в мой мир.

Мне показалось, что я ослышался. С другой стороны, в самом начале разговора он упомянул о нескольких готовых к употреблению камнях — и я был готов первым нести на землю хоть все из них.

— Благодарю Вас! — постарался я сдержать рвущееся наружу ликование.

— Но должен предупредить Вас, — совершенно не к месту проявилась его глубокая интуиция, — что этот доступ базируется на принципе взаимной потребности. Сейчас наши оппоненты абсолютно уверены в том, что все идет согласно их плану и уже даже приближается к его завершению — и мы, в целом, представляем себе, каким они его видят. Если же там появится любой из вас — несмотря на наложенный на вас запрет — это, несомненно, насторожит их и, не исключено, заставит изменить их последующие действия, к чему мы можем оказаться не готовы. Поэтому Вы окажетесь способны попасть туда только — подчеркиваю! — только в том случае, если там возникнет абсолютно очевидная и иначе не устранимая потребность в Вас.

Скрипнув зубами, я вспомнил крайне необоснованно возросшую в последнее время самонадеянность моей дочери, которая уже не раз заявляла мне, что они с юным стоиком достаточно взрослые, чтобы решать любые проблемы самостоятельно. Пожалуй, придется все же без купюр объяснить ей, какая в действительности опасность грозит ее избраннику, и намекнуть, что для ее предотвращения им крайне необходимо присутствие оптимального сочетания высокоразвитого интеллекта и блестящей физической формы …