Избранное (СИ) - Измайлова Кира Алиевна

– Так мы давно ею не пользуемся, – напомнила принцесса и улыбнулась. За время странствий она похудела, черты лица ее обозначились резче, а веснушки совсем пропали под золотистым загаром – такой никакой пудрой не замажешь! – Ты говорил, лошадей нужно поменять?

– Ага. Возьмем свежих. Я вот думаю, не прихватить ли запасную, – сказал он. – Мало ли… Вороную-то я оставлю, слишком приметная скотина, а так, пусть даже поклажи у нас всего ничего… Да, пожалуй, стоит взять!

Девушка промолчала, оставляя это решение мужчине. Собственно, что она могла возразить?

Со своим грузом Генри разобрался быстро: благодаря привычке укладывать вещи с предельной аккуратностью он не тратил времени на поиск необходимого, да и перепаковывать почти ничего не пришлось.

– Это отдашь вождю, – сказал он Хауру, молча наблюдавшему за сборами. – Он знает, что делать с этими вьюками. И еще – Хаалак разрешил мне обменять лошадей…

– Пойдем, – подал голос Хаур. – Выберешь.

– Тони, – обернулся Генри, – подожди здесь, я мигом.

Девушка молча кивнула, присела на вьюк.

– Маан напекла вам с собой лепешек, – открыл вдруг рот Хаур. – Она сказала, ты плохо кормишь свою женщину, она слишком худая.

– Хм… – неопределенно ответил Генри.

– А я сказал, что ты всегда любил худых, – преспокойно продолжал делакот. – Но лепешки возьми.

– Непременно, – ответил мужчина, улыбнулся невольно. – Твоя Маан замечательно их печет. Поблагодари ее от меня.

– Прощаться не будешь?

– Время дорого, – мотнул головой Генри. – К полудню мы уже должны быть далеко.

Делакот только кивнул в ответ. За что Монтроз всегда ценил этих людей, так это за умение не задавать лишних вопросов и принимать все как должное. Ну, приехал названый родственник, ну, уезжает почти сразу же, это его личное дело! Лишь бы это не затрагивало интересов племени… Сейчас как раз затрагивает, но Генри увезет с собою свои проблемы, так, наверно, рассуждал Хаур и был прав.

Лошадей Генри выбрал быстро: они все были неплохи, а родственник еще посоветовал, каких уводить не стоит из-за подлости нрава или иного изъяна. Коней у племени было не так много, и Хаур знал каждого.

Ничего, решил Генри, обмен равноценный: он оставляет двух хороших лошадей и вороную, на вырученные от продажи которой деньги можно купить еще несколько обычных коняг, а забирает всего трех. На этот раз ему глянулся караковый жеребчик, Марии-Антонии предназначался спокойный буланый мерин, а под поклажу Генри взял крепенькую лошадку неопределенной бурой масти. Хаур заверил, что все они достаточно выносливы и могут унести от погони, и не верить ему резона не было.

– Поехали, – сказал он Марии-Антонии, живо оседлав лошадей и разобравшись с вьюками. – Перекусим по дороге, нам вон гостинцев перепало.

Девушка и на этот раз ничего не сказала, она и вовсе была задумчива сверх меры. Молча уселась в седло, молча последовала за Генри, только обернулась несколько раз на становище, которое как раз пробудилось и начало готовиться к дальнему походу, как повелел вождь: разбирались легкие жилища, пожитки укладывались на волокуши. Там было не до Генри с его спутницей.

– Сегодня жарко будет, – сказал он, глянув на небо.

– Тут каждый день так, – усмехнулась девушка. – Я могу вообразить себя в роли моего предка, что бывал на Черном континенте…

– Там еще жарче, – ухмыльнулся Генри. – Я сам не бывал, но знавал кое-кого, кто наведывался в те края. Говорят, случается, что камень под ногами плавится, такое там пекло. А люди ничего, живут.

– Люди везде живут, – пожала плечами Мария-Антония. – Мой наставник говорил, что истребить до конца человеческое племя вряд ли кому по силам, даже и разгневанному божеству. И еще упоминал, что по живучести люди уступают разве что крысам…

– Склонен согласиться, – ответил Монтроз. Сравнение, конечно, не самое лестное, но чего уж там! – Вон, Катастрофа была, и ничего. Кое-как выкарабкались, не хуже прежнего стало, я думаю. Странновато, конечно, местами, да и опасно бывает, но это ж ерунда!

Девушка молча кивнула, соглашаясь, но развивать тему не стала.

– Это откуда у тебя? – приметил вдруг Генри, когда она подняла руку, чтобы заправить за ухо выбившуюся прядь.

– Это? – Принцесса покосилась на свое запястье, украшенное простеньким браслетом – три бусины на сыромятном ремешке. – А, это мне подарила какая-то из девочек в доме Хаура – я не успела выучиться их различать, к сожалению. А надарили они мне столько всего…

– Ага, только на себе ты оставила один лишь браслет, – заметил Монтроз.

– Еще ремешок. – Девушка сняла шляпу и встряхнула головой. Волосы вспыхнули на солнце начищенной бронзой. – И куртку. И бусы. А перышки красивые, конечно, но не вполне в моем вкусе…

– А бусы, значит, в твоем, – пробормотал Генри. Он не любил чего-либо не понимать, а сейчас был именно такой случай. Впрочем, это еще можно было списать на пресловутую женскую логику: никогда не поймешь, что у бабы на уме, а если и угадаешь, то разве что чудом!

– Не возьми я вообще ничего, я бы обидела их, – ответила Мария-Антония. – А так… они ведь понимают, что лишнего места во вьюках у нас нет, а надеть все это на себя я просто не смогу. Я и оставила почти все подарки у Маан. Сказала, что заберу, когда буду гостить у них в следующий раз. – Она подняла на Генри холодные светлые глаза, усмехнулась. – Мне отчего-то показалось, что я не солгала.

– А чем черт не шутит, – усмехнулся он и подхлестнул коня. – Вдруг и правда увидишь их когда-нибудь!

– Хотелось бы, – ответила она почти неслышно, но мужчина все-таки разобрал. Потом добавила неожиданно серьезно: – Генри Монтроз, ты можешь пообещать мне кое-что?

– Смотря что, – сказал он осторожно, вовсе не собираясь давать опрометчивых обещаний.

– Это касается заклятия. – Девушка сосредоточенно смотрела прямо перед собой. Чем ее так заинтересовала лошадиная холка, Генри не знал. – Пообещай мне вот что: если вдруг я снова проснусь не той, кого ты знаешь, ты не станешь пытаться вернуть прежнюю меня.

– Но…

– Пообещай! – резко произнесла она. – Как ты не понимаешь? Шаман сказал, заклятие нарушено, теперь только я сама могу с ним справиться! И я справлюсь, чего бы мне это ни стоило… – Девушка помолчала, потом добавила: – Я понимаю, что тебе неудобно будет иметь в спутницах глупую жеманную курицу, ну так делай с ней что хочешь: перекинь через седло и вези связанной, но не пытайся разбудить настоящую меня! Шаман сказал… – она снова умолкла, затем договорила словно бы нехотя: – если что-то пойдет не так, я уже никогда не вернусь. А потом уйдет и поддельная моя сущность, не останется ничего. Этого добиваются и черные ветви: они желают забрать меня обратно в замок и усыпить навсегда…

– Как забрать? – опешил Генри. – Под землей протащить, что ли?

– Откуда же мне знать? Так сказал шаман, и я почему-то ему верю!

– Да я ему тоже верю… – пробормотал рейнджер. – Хотя иногда он такое несет!

– Так ты пообещаешь? – настойчиво переспросила принцесса. – Я прошу тебя, Генри Монтроз, не лишай меня последнего шанса избавиться от заклятия! Может статься, его не сумеют снять и ваши маги, поэтому…

– Ладно, ладно! – перебил Генри. – Даю слово! Но только если у тебя опять в голове что-то заклинит, ты начнешь капризничать, а нам надо будет очень быстро сматываться, я тебе дам по башке и увезу, как аддагезы похищенную невесту!

– Хорошо, – серьезно произнесла Мария-Антония. – Я думаю, это не считается. Так, значит, мы договорились?

Она протянула Генри руку.

– Договорились, – ответил он, взяв маленькую ладошку, почти целиком скрывшуюся в его лапище, подержал с мгновение, а потом вдруг, повинуясь неожиданному озорному порыву, поднес с к губам.

– Генри Монтроз, – сказала принцесса, отбирая руку, – лучше веди себя как рейнджер, на придворного кавалера ты все равно не похож. Ну а на будущее запомни: когда целуешь даме руку, не нужно этак чмокать! Ну и побриться бы тебе не помешало…