Запрещённая реальность. Книги 1-10 - Василий Головачёв

в руке «никон», удобный, увесистый, грозный и красивый автомат, один из лучших в мире, если не лучший. — Я уйду. Но прежде я все же хотел бы поговорить с начальством.

— Я к вашим услугам, — раздался из-за двери тихий, ничего не выражающий голос, и в комнату вошел Рыков Герман Довлатович собственной персоной. За ним бесшумно просочился один из «копов» — Темир Жанболатов, и по тому, как он держал внимание на Рыкове, Василий понял, что Темир — телохранитель Рыкова, а может быть, и помощник. Оглядев поле боя, медленно приходивших в себя бойцов КОП, Герман Довлатович искривил губы в понимающей усмешке и сел у стола на уцелевший стул.

— Я не успел… — начал Каледин.

— Выйди, Семен Петрович, — сказал Рыков, — и мальчиков забери. Я хочу поговорить с Котовым наедине.

— Но он…

Рыков с кротким укором посмотрел на полковника, и тот вышел, жестом приказав остальным следовать за ним.

— Садись, ганфайтер, поговорим.

Василий ногой подвинул к себе табурет, сел.

— О чем пойдет речь?

— О чем говорить, если не о чем говорить, так? — улыбнулся бледными губами Герман Довлатович, и Василию показалось, что под черепом у него зашевелились-побежали муравьи. Он напрягся, ощущение прошло.

— Примерно так.

Улыбка Рыкова погасла.

— Не бузи, ганфайтер. Ты в самом деле знал, на что шел, соглашаясь на предложение Коржакова. КОП — не спортивная команда, законы ее жизни значительно суровей, зато и возможности гораздо шире. А ты — человек действия, и путь твой — карма марга, а не нивритти марга[189].

— Я не подряжался работать обыкновенным киллером.

— Согласен. Это была моя инициатива — пригласить тебя в команду, я исправлю положение. Тем не менее хочу уточнить: ты еще не сакши, как твой друг Соболев, а садхака[190], которому полезен опыт ликвидации других людей. Надеюсь, терминология йоги тебе знакома?

— Соболев — не сакши. — Вася проглотил обидную нотку насмешливого превосходства в голосе собеседника. — И пусть я садхака, ликвидатором все равно не стану. — Василий подумал и добавил:

— Если только меня не вынудят защищаться. Что касается Матвея, то он скорее самахитачитта[191], а не сакши.

— О Соболеве разговор особый. Давай решим, что делать с тобой. Итак, работать в КОП ты отказываешься…

— Я отказываюсь только от «мокрых» дел, — сказал Вася чуть резче. — Могу, в конце концов, работать фельдъегерем, контролером, порученцем, поваром наконец… если рентабельно ганфайтера держать за «шестерку» на побегушках.

— Но и отпустить тебя на все четыре стороны мы не можем. Согласись, после всего, что узнал, ты прямая угроза утечки стратегически важной информации по уровню «четыре нуля». Даже если тебе удастся уйти отсюда живым, всегда отыщется исполнитель более высокого класса и приведет приговор в исполнение.

— А что, приговор уже готов? — угрюмо полюбопытствовал Василий. — Боюсь, исполнителя такого класса вы будете искать долго.

— Вопрос времени — не главный. Но оставим схоластические споры. У меня есть более сильное предложение. Ты ведь знаком с Вахидом Тожиевичем Самандаром, президентом МИЦБИ?

— Вы прекрасно знаете, что знаком.

— Он кандидат в Союз Девяти. О чем идет речь, понятно? Желательно, чтобы ты ему помог. Для чего необходимо убрать маршала «СС» Хейно Яановича Носового. Думаю, в этом случае проблема этики решена, потому что Носовой по всем законам — носитель зла. Не так ли?

— Кто взвесит зло? Может быть, вы по тем же законам не меньший носитель зла. — Василий, уже получивший предложение Самандара, продолжал соблюдать внешнюю невозмутимость. Рыков не мог знать о визите Самандара к Котову и о его просьбе помочь, но совпадение предложений навевало кое-какие ассоциации.

— Почему именно вы проявляете заботу о Самандаре?

— Дело не в нем лично, просто он подготовлен к работе в Союзе, дело в Хейно… э-э… Яановиче. Носовой перестал быть одним из, некоторые его действия идут вразрез с волей Девяти. Он должен уйти.

— А разве Союз не решает сам вопросы отставки того или иного члена? Путем голосования, например? И разве вы не теряете секретность деятельности Союза, привлекая к своим проблемам непосвященных? Ведь ваша организация называется Союзом Девяти Неизвестных. Неизвестных! А я уже, по сути, знаю троих. Или вы меня потом, после выполнения задания, ликвиднете?

— Отвечаю по порядку. — Рыков был само терпение и кротость. — К сожалению, голосование на нынешнем этапе отношений невозможно, в Союзе образовались три коалиции, и решающего большинства голосов набрать не удастся. Что касается тайны… да, Неизвестные должны оставаться неизвестными, но и они при выполнении своих планов опираются на простых смертных. А особо приближенные иногда становятся людьми Внутреннего Круга. Так что у тебя есть перспектива.

— Благодарю покорно. Я и сам иду в нужном направлении. А если я откажусь?

Рыков не ответил, но и без того ответ его был ясен.

— И все-таки мне надо все взвесить.

— Взвешивай, — неожиданно легко согласился Генеральный Судья «Чистилища», встал и словно навис над Василием огромной стеной, хотя даже стоя едва ли доставал ему, сидящему, до макушки. Постоял немного и тихо удалился, не сказав больше ни слова. Это было мысленное предупреждение, слабый энергоинформационный выпад, смявший эфирную оболочку — ауру Котова, но он этого не понял, посчитав свои ощущения реакцией на разговор.

Через минуту в дежурку зашел озабоченный Каледин.

— Что он тебе сказал?

— Посоветовал думать, прежде чем совать голову в петлю.

— Хороший совет. Мне приказано оказывать содействие… — Каледин с любопытством глянул на отрешенно-безучастное лицо Котова. — Ну, ты и фрукт, ганфайтер! Что ж молчал?

Вася глянул непонимающе.

— О чем?

— Герман сказал, что ты — резерв главного командования. То есть, я так понимаю, самого президента. Верно?

— М-м-м… — сказал Василий.

— Понятно. Можешь убираться… или оставаться, как пожелаешь. На территорию базы вход для тебя открыт в любое время суток. Пожелания какие-нибудь будут?

— Нет.