12 историй о настоящей любви (сборник) - Мэтт Пенья

– Надеюсь, ты не собираешься вынести ее на балкон? А то все иголки сюда полетят. Делать мне больше нечего, разгребать грязь за тобой.

Обе брови Норта поползли вверх.

Мериголд рылась в сумке в поисках ключей.

– Она будет стоять в квартире, мисс Агриппа. Как любая нормальная рождественская ель, – пробурчала она себе под нос. Дверь внизу с силой захлопнулась.

– Какая милая женщина, – произнес Норт.

Мериголд уже устала от всего этого. Все. Хватит.

– Ну, спасибо, что помог мне донести эту штуку. Теперь я уж как-нибудь сама, – она открыла дверь и включила свет. – Спокойной ночи.

Но Норт не смотрел на нее. Он смотрел ей через плечо, распахнув глаза от удивления. – И как же ты занесешь елку туда?

Мебель, пакеты и коробки были свалены горой до потолка. Буквально до потолка. Даже с включенными лампами квартира тонула во мраке. Высокие башни громоздились, закрывая практически весь свет. И среди всего этого пролегала узкая тропинка, где с трудом протиснулся бы один человек.

– Ты что, все собираешь в кучу?

В голосе Норта звучало удивление, смешанное с недоверием.

– Я не собираю все в кучу. И моя мама тоже.

– А что это тогда такое?

В груди Мериголд все сжалось, как от викторианского корсета.

– Это временная ситуация. Мы… переезжаем.

– Почему же вы не сдали вещи в камеру хранения?

– Потому что камеры хранения стоят денег, а мы копим на новый дом.

Тут Норту крыть было нечем. На его лице промелькнуло смущение, но быстро исчезло. Похоже, он все понял.

– Так… и где мы поставим ель?

– Я же сказала, дальше я сама справлюсь.

– Не справишься, это и так ясно. Она сюда даже не пролезет. – Норт указал на узкую тропинку. – И каким же будет твой последний ход? Куда ты собираешься ее ставить?

Мериголд накрыло знакомое чувство страха и стыда. Как она могла подпустить его так близко? Как могла потратить деньги на то, что они выбросят на следующей неделе? На то, что даже не влезает в квартиру? Мама будет в бешенстве. Ее сердце неистово стучало.

– Я… не знаю. Я собиралась поставить ее перед стеклянной балконной дверью. Как и все соседи.

Норт вытянул шею, заглядывая за угол.

– Перед балконной дверью? Вон той, которая за сервантом?

– Да. Наверное…

– С ума сошла? Зачем ты тогда вообще купила елку?

– Потому что ты умеешь уговаривать!

Норт обернулся и уставился на нее с каким-то непонятным выражением на лице. А потом… улыбнулся. При виде этой теплой – неожиданно теплой улыбки – Мериголд слегка успокоилась.

– Так что ты будешь делать? – спросил Норт.

– Думаю… немного сдвину эти вещи?

Ее лицо выражало то же сомнение, что и голос. В конце концов, они с мамой так ни к чему и не притронулись с тех пор, как въехали сюда.

Норт осторожно шагнул в квартиру и остановился, почесывая затылок. В груди Мериголд все ухнуло вниз. Ей нечего стыдиться: Это все не просто так, черт возьми. И это только временно, черт возьми, – но она все равно смутилась.

– Безумие какое-то, – сказал Норт. – Причем опасное.

– Мы уже год тут живем, и на нас пока ничего не упало.

– Вы живете в этом колодце смерти уже год?

Он пробрался в глубь квартиры. Дорожка вела к самым жизненно важным местам: к кухне, ванной, спальням.

– Прости, но я не позволю тебе занести сюда мою ель, – крикнул Норт из-за угла. – Она засохнет еще до Рождества. А это всего через пять дней.

– Это не важно. Главное, чтобы моя ель протянула до завтра.

– А что будет завтра? Приедут рабочие и все тут порушат?

– Будет Йоль. Праздник зимнего солнцестояния.

Голова Норта показалась из-за шатающейся колонны стульев для гостиной.

– Ты ведьма?

Мериголд удивленно рассмеялась.

– В смысле, викканка? Ты викканская ведьма?[16]

– Нет.

– Тогда язычница? Какая-нибудь… неоязычница?

Мериголд помотала головой.

– Друидесса? Или кто там еще празднует солнцестояние?

– Его может праздновать кто угодно, – Мериголд прошла за ним в глубь квартиры. – Это астрономический феномен. Наука. Зимнее солнцестояние – самый короткий день в году.

– Значит, вы с мамой… ученые?

Мериголд улыбнулась.

– Нет. Моя мама точно язычница.

– Тогда я снова должен спросить: зачем ты тогда купила рождественскую ель?

– Потому, что они мне нравятся. Мой отец, – Мериголд запнулась, а затем продолжила, чуть смутившись, – он праздновал Рождество, а мама нет. Но она согласилась включить рождественскую елку в нашу традицию, потому что они красивые. И естественные. И, кроме того, у христиан их бы наверняка не было, если бы не язычники, праздновавшие Йоль. Это у них сначала появились вечнозеленые деревья.

Она ожидала, что Норт уличит ее в слишком рьяной защите – Мериголд всегда отчаянно защищалась, – но его лоб разгладился.

– А где сейчас твой отец?

Умер. Норт ожидал, что она скажет: «Умер».

– В Шарлотте, – ответила она.

– А, – на лице Норта промелькнуло облегчение. – Развод?

– Родители не были женаты.

– А братья или сестры у тебя есть?

– Я единственный ребенок.

– А где твоя мама?

Мериголд думала, что уже прояснила это.

– Я же сказала, она живет здесь.

– Я имею в виду, где она сейчас?

Мериголд снова почувствовала смущение, которое тут же сменилось досадой.

– На работе. Она работает в ночную смену.

Но едва эти слова слетели с губ, как Мериголд остолбенела. Она только что сказала незнакомцу, что, кроме них, здесь никого. Как можно было сделать такую глупость?

Но Норт просто был раздражен.

– Значит, никто нам не поможет. Прекрасно.

– Ты о чем?

Он снял бирюзовый марокканский столик с верхушки мебельной башни так осторожно, будто играл в «дженгу».

– Теперь тебе придется отойти.

Досада Мериголд стремительно росла.

– Что происходит?

– Тут можно все разгрести, но мне понадобится намного больше места. Придется все вот это, – он мотнул головой, – перенести туда, – кивок в сторону коридора. – А ты загораживаешь проход.

С этими словами он ринулся вперед, выпихивая Мериголд ее собственным марокканским столиком из ее собственной квартиры.