Перед лицом зла. Уникальные расследования лучшего профайлера Германии - Аксель Петерманн

я хочу раскрыть преступление, подозреваемый редко заинтересован в том, чтобы признаться в его совершении. Но часто свою роль играют чувство вины и угрызения совести. И если они хоть в небольшой степени присутствуют у моего собеседника, то я должен сделать так, чтобы они проявились в полной мере. Поэтому я должен создать такую атмосферу в процессе беседы, при которой человек почувствовал бы, что его понимают и уважают, независимо от его проступка. Я стараюсь подстроить под него тон и высоту голоса, а также невербальное поведение. Моя цель – заставить подозреваемого говорить, сделать так, чтобы наш диалог продолжался. Если человек отказывается давать показания, допрос заканчивается через несколько секунд. Нью-йоркский специалист по ведению допросов Дженнаро Джорджио однажды сказал об этом так: «Чем больше обвиняемые расслаблены, тем больше говорят. А чем больше они говорят, тем выше вероятность того, что они сами себя выдадут, ведь так труднее продолжать лгать». Ложь утомляет, особенно когда преступнику приходится вспоминать, о чем он уже насочинял.

Психологические исследования показали, какие методы работают при допросах, а какие нет. Причины, по которым человек дает признательные показания, в значительной степени зависят от характера его преступления. Те, кто совершил преступление на сексуальной почве и растлители малолетних часто колеблются между чувством вины, которое толкает их на признание, и стыдом, мешающим им это сделать. Чтобы помочь им преодолеть такое стеснение, я должен вести себя деликатно, проявлять человечность, понимание к их чувствам и потребностям и, прежде всего, избегать осуждающих заявлений о совершенном ими проступке. Это не всегда легко, потому что жестокое деяние всегда оставляет осадок, даже у полицейских, которые проработали уже долгое время.

Но эти эмоции не должны руководить мной, я обязан их отключить.

Если преступник не почувствует, что я его понимаю, он не признается. Не сделает он этого и в том случае, если будет меня бояться.

13

Однако для начала Рольф Хармс должен согласиться пообщаться со мной. Я не имею в виду, что он сразу же признается в преступлении. В разговоре со мной он, скорее всего, будет искать оправдания и объяснения, которые я потом смогу проверить. Люди, сочиняющие сложные истории, часто попадаются на своем же обмане. У лжи короткие ноги, это я точно могу подтвердить по своей практике.

Я провожу короткое совещание с коллегами из службы розыска и прошу их установить местонахождение Рольфа Хармса. Проходит совсем немного времени, и ранним вечером мужчину удается взять под предварительный арест, застав его в собственной квартире. Подозреваемый открывает дверь в одних трусах. По его словам, он спал и не слышал звонка в дверь. Когда полицейские приводят Хармса в мой кабинет, я поражаюсь его внешнему виду. В деле были фото этого человека, и мне известен его рост – всего 170 сантиметров, – но я не ожидал, что он окажется таким щуплым и невзрачным. В то же время он спортивен и жилист. Темноволосая челка падает на узкое лицо, усы коротко подстрижены. Он одет в красный свитшот, джинсы и кроссовки. Неужели этот неприметный человек убил двоих?

У него выжидательный взгляд, мужчина внимательно изучает меня. Это лицо нельзя назвать открытым. Удастся ли мне установить с Рольфом Хармсом именно те отношения, которые нужны для признания? Так, как мне это часто удавалось с другими подозреваемыми? У меня есть сомнения. Я смотрю на собеседника, и мне представляется загнанный в угол хищник. Темно-карие глаза пристально смотрят на меня, он не отводит взгляда. Каждое мое движение, каждое изменение в выражении моего лица немедленно фиксируется. В то же время Рольф Хармс, кажется, выстроил вокруг себя своего рода защитную стену, из-за которой он лишь время от времени выглядывает.

Атмосфера допроса пропитана подозрительностью и осторожностью. Я размышляю, как мне подступиться к этому человеку, как преодолеть его недоверие и пробудить в нем желание говорить со мной. Но его ответы остаются односложными, даже когда я сообщаю, что его подозревают в убийстве Герты Мальштедт. «Нет! Я не знаю эту женщину! Что вам от меня нужно?»

Я излагаю подозреваемому его права. Это моя обязанность. Уголовно-процессуальный кодекс предусматривает, что сначала нужно объяснить человеку, в каком преступлении его обвиняют. Такая правовая инструкция важна для того, чтобы ему был понятен смысл обвинения. В случае Рольфа Хармса речь идет об убийстве, точнее, этого человека обвиняют в убийстве на сексуальной почве и в убийстве с целью ограбления. Я говорю очень простыми словами: «Мы обвиняем вас в убийстве Герты Мальштедт». После этого каждый гражданин волен решать, будет он давать показания или откажется. Он имеет право проконсультироваться с адвокатом в любое время, даже до начала допроса. Уже сейчас, а не только в суде, у него есть возможность запросить доказательства, которые могут подтвердить его невиновность. Полиция, прокуратура и суд обязаны объективно изучить эти данные. Все это выглядит несколько противоречиво: люди, которые предъявляют подозреваемому обвинение на основании косвенных улик, в то же время являются в некоторой степени его защитниками. Они должны найти доказательства, которые могут способствовать его оправданию, и искать их нужно с той же серьезностью и решительностью, что и доказательства, говорящие о его виновности. Ведь высшая цель расследования – не вынесение приговора. Высшая цель – как можно точнее выяснить обстоятельства преступления и установить истину. Мы живем в правовом государстве.

Рольф Хармс не отказывается воспользоваться своими правами. В конце концов, они ему уже известны по последнему судебному процессу против него. Сейчас, продолжая выжидающе сидеть передо мной на деревянном стуле, он требует связаться с его защитником. Через полчаса раздается стук в дверь, и в комнату для допросов входит человек в темном костюме – адвокат. Я провожаю обоих в смежную комнату и оставляю одних. Разговор длится всего несколько минут. Рольф Хармс заявляет, что готов ответить на наши вопросы. Но только устно: «Иначе вы просто напишете то, что хотите». Я не понимаю логики его объяснения, но теперь хотя бы могу задавать ему вопросы. Поначалу на большее я и не надеялся.

Какой метод избрать, чтобы получить как можно больше информации от человека, который не намерен вступать в диалог? Я пробую метод свободного рассказа: прошу Рольфа Хармса просто вспомнить, что он делал и где находился в то время. Мне кажется, это будет самым быстрым способом завязать разговор. Я ошибаюсь. Вместо свободного рассказа Рольфа Хармса я вдруг слышу, как говорю сам, задавая один вопрос за другим. Его ответы короткие и шаблонные. Хармс заявляет, что ему