Анжелика. Королевские празднества - Анн Голон

Куасси-Ба сообщил, что мессир де Пейрак ждет ее на другом берегу Бидассоа.

— В Андее?

— Нет, там, где обнимутся короли.

Значит, речь шла о Фазаньем острове.

Куасси-Ба и все остальные слуги были прекрасно осведомлены о том, какие церемонии пройдут в павильоне на острове, ведь они участвовали в приготовлениях. Каждый участник знал не только свою роль, но и обязанности, возложенные на остальных. Внимательность стала всеобщим девизом, и все, даже самые младшие из прислуги, сознавали важность происходящего.

Почувствовав всадников, лошади рванулись и несколько раз, что называется, «повели себя как в бою», когда в пылу рукопашной схватки конь, вставая на дыбы, расчищает место, чтобы всадник мог свободно орудовать саблей или шпагой, а затем стремительно понеслись вперед. Прохожие, испугавшись галопа, шарахались в стороны, а Анжелике казалось, будто она летит, как на крыльях.

Небо заволокло тучами.

Земля потемнела, а дорога, по которой они ехали, выглядела такой же бесконечной и мрачной, как те, что обычно преодолевают в ночных кошмарах.

Анжелика ощущала себя здесь чужой и страстно желала оказаться по другую сторону границы, среди французской непринужденности, чтобы вновь обрести покой, слушая беспечную болтовню родного народа.

Со скоростью стрелы, выпущенной из лука, они пролетели по дороге мимо освещенного городка, где все еще слышалось пение и люди танцевали на улицах.

Быть может, это Ирун?..

Свежий ветер придал сил лошадям, и они ускорили бег.

Анжелика думала, потребуется ли им разрешение испанского обер-гофмаршала, чтобы добраться до французского берега по проложенному к дворцу мосту.

Но когда вдалеке замаячили слабые огоньки охранного поста, Куасси-Ба направил лошадь к воде. Из тени появился понтон, которым управляли женщины. Они весело приветствовали Куасси-Ба, и он ответил им тем же.

Оказавшись на другом берегу, Анжелика тотчас заметила необычный, ставший для нее единственным в мире силуэт Жоффрея. Граф де Пейрак шел к ней.

Сквозь ночь, забыв обо всем, Анжелика устремилась, полетела навстречу к мужу.

Счастье, которое она испытала, упав в его объятия, вновь оказавшись в его власти и под его защитой, можно было сравнить лишь с радостью потерявшегося в толпе ребенка, который наконец нашел мать.

— Где вы пропадали? Уехали в Испанию вот так, не сказав мне ни слова!

Голос графа слегка дрогнул, что случилось по отношению к ней впервые… или же она забыла? Анжелика обвила руками его шею.

— Да вы ревнуете! — воскликнула она. — О, я в восторге!

Она сияла от счастья, облегчения и нежности. Жоффрей был ее защитником, ее крепостью, и он беспокоился о ней.

— Любовь моя, — проговорил он, — разве вы не знаете, что в вас вся моя жизнь?.. Больше не исчезайте вот так!

— Что вы себе вообразили? Вы ведь прекрасно знали, где я и с кем. Доказательство тому то, что Куасси-Ба направлялся прямиком к дому доньи Марала, где аббат де Монтрей занял для нас окна.

Она запрокинула голову и увидела знакомую белоснежную улыбку Жоффрея. Как же чудесно снова оказаться в плену его объятий и под сенью его любви.

— Идемте, я отведу вас в мой бивуак, — ответил граф, — там нас ждет превосходный ужин.

Они направились вглубь пляжа, где среди хаоса теней, отмеченного кое-где тусклыми отблесками нескольких фонарей и чуть более ярким свечением костров, разведенных под походными котелками, расположились лагерем маркитанты и торговцы. Понемногу из темноты выступил целый городок, составленный из палаток и повозок, исколесивших все дороги и пути Франции и хранивших в своих недрах всевозможные сокровища.

Ночью жизнь кипела там еще сильнее, чем днем, пробуждая потаенные человеческие страсти и пороки, повсюду было слышно, как о дно бочки или перевернутого тамбурина ударяются брошенные игральные кости. Кочевники и чужеземцы тщательно поддерживали привычный для них образ жизни, готовясь с утра сдвинуться с места, а ночью стряпая привычную для них пищу, почти всегда одну и ту же — и это постоянство дарило им крепкое здоровье, в какие края их ни забросила бы судьба.

Так что даже глубокой ночью в лагере стоял шум от незаметной в темноте, но напряженной работы. В воздухе витал насыщенный аромат пряностей, выпечки и рагу, настолько сильный, что запахи близлежащей деревушки едва ощущались.

Немного в стороне весело пылал костер, а вокруг суетились тени, вооруженные черпаками, блюдами и котелками. Анжелика увидела Альфонсо и двух его помощников — они встречали троих швейцарских гвардейцев из той самой роты, часть которой отправили охранять французскую половину Дворца переговоров.

Гвардейцы в неизменных валлонских воротниках и шляпах с перьями принесли зажаренного на вертеле молочного поросенка, а еще котелки с овощами и соусами. Мясо оказалось нежным, с хрустящей корочкой, и Анжелика наслаждалась приветливостью и добродушием, царившими на французской земле.

Окруженная заботой Жоффрея, сидящего рядом, она, словно по волшебству, забыла недавний страх. Муж вновь и вновь повторял ей, что сильно беспокоился из-за ее внезапного исчезновения.

Анжелика покачала головой, отказываясь признавать вину.

— Нет, нет! Ведь вы прекрасно осведомлены, о какой прогулке шла речь. Аббат де Монтрей повсюду твердил только о ней. Может, вы так волнуетесь из-за того, что не знаете, кто из дворян сопровождал меня?

Они продолжили беседу в той же игривой манере.

Тихий уголок на берегу реки, ночная темнота скрыла супругов от всего мира и на несколько часов вернула их отношениям привычную близость и непринужденность.

К Анжелике возвращались силы. Неприятности, случившиеся с ней во время путешествия на испанскую землю, поблекли и теперь казались незначительными.

Она признала, что позволила увезти себя практически против воли. Праздник Тела Господня заразил ее всеобщим возбуждением. Яркие впечатления заглушили встречу с человеком с горящими глазами. Осмелится ли она когда-нибудь рассказать о нем Жоффрею? Анжелика вдруг вспомнила, что сегодня и, кажется, вчера, забыла принять ставшую привычной пастилку с ядом, сделанную для нее мужем. Пастилка нашлась в кошельке для милостыни. Жоффрей протянул ей бокал свежей воды. Лошадей расседлали и увели под навес, где хранились запасы овса и ячменя и где конюхи или обитатели лагеря могли раздобыть все необходимое.

К графу и графине де Пейрак приблизились три тени.

Один из силуэтов принадлежал, несомненно, женщине, и на какое-то мгновение Анжелике показалось, что это Карменсита де Мерекур.