Анжелика. Королевские празднества - Анн Голон

— Скажите, он — француз? Вон тот мужчина, внизу! Тот, что стоит около стражника с алебардой, сдерживающего напор толпы. Вон там! Там!

Она трясла за плечо аббата де Монтрея, указывая на человека, которого заметила на улице. Анжелика пыталась перекричать неистовый звон колокольчиков, который, выбивая бешеный ритм, постепенно приближался и становился громче.

Аббат, желая угодить даме, внимательно посмотрел туда, куда она показывала.

— А! — воскликнул он. — Да это же Флегетан[120]. Интересно, что он здесь делает?

— Кто он? Как вы его назвали? Кто его хозяин?

— Этого я не знаю. Он занимается финансами. Ведет счета.

— В Сан-Себастьяне?

— Нет, конечно!.. В Сен-Жан-де-Люзе, он следит за расходами королевского двора.

— Так он француз?

Но тут на углу улицы показались одетые в белое мужчины с привязанными к ногам колокольчиками.

— Зачем он здесь? Зачем? — настойчиво твердила Анжелика.

Но аббат де Монтрей уже не слушал ее вопросов, потому что его внимание привлек долгожданный кортеж.

— Эспата!.. Баскский танец. Смотрите.

Более сотни мужчин заполнили улицу. Они исполняли танец со шпагами, причем острый конец каждой находился в левой руке у партнера, а резкие отблески стальных лезвий сопровождали стремительные движения.

Бубенчики отрывисто звенели в такт пляске, и от их звона можно было оглохнуть.

Анжелика снова взглянула туда, где недавно стоял испугавший ее человек. Мужчина исчез в бурном, белом и ярком людском приливе.

— Кто он? Кто он? Что он делает здесь? — нервно повторяла молодая женщина.

— Он здесь, чтобы проникнуться таинством праздника Тела Господня, — ответил стоявший рядом Сен-Тьерри, видя, что ее мысли по-прежнему заняты Флегетаном. — Плут, возомнивший, что способен постичь тайный смысл вещей, — вот кто он.

Анжелика хотела было обернуться к Сен-Тьерри, который так любезно ответил на ее вопрос. Но ее самым нахальным образом отпихнули два или три человека, усердно работавших локтями, чтобы «лучше разглядеть» происходящее, и она вновь оказалась лицом к лицу с аббатом де Монтреем.

— А теперь посмотрите вон туда, — сказал он, — видите мальчиков?

С полсотни детей в бумажных и пергаментных масках с прорезями следовали за танцорами, повторяя ритм их колокольчиков на маленьких тамбуринах, но более мягко и мелодично.

Вдалеке, постепенно приближаясь и нарастая, слышался восторженный гул толпы, возвещающий о скором появлении гигантов.

— Мавританские короли! Мавританские короли!..

Вдруг на уровне их балкона, прямо перед собой, Анжелика увидела огромное черное лицо с бочку величиной, увенчанное белым тюрбаном, оскалившееся белозубой улыбкой, с огромными, размером с окна глазами, зрачки которых вращались.

Анжелика мгновенно забыла недавние заботы, так увлекло и восхитило ее происходящее действо. Семеро гигантов двигались по улице.

Три мавра, за каждым из которых шла жена, а замыкал шествие святой Христофор с младенцем Иисусом на руках — все они были «высотой с дом». За ними следовали такие же огромные дракон и морское чудище.

Затем показалась и сама процессия, и тут иностранцы наконец осознали, что это не карнавал, а религиозное шествие.

Воцарилась абсолютная тишина, изредка нарушаемая песнопениями, такими тихими, что нельзя было догадаться, откуда они идут. Голоса поющих возвещали о приближении Святого причастия — самого величайшего из дарованных людям таинств… пресуществления тела Христова. Вдруг словно зыбь пробежала по одетой в черное толпе, заполнившей улицы, — все в едином порыве опустились на колени. Приближался Бог…

Наконец появился епископ, несущий богато украшенную дароносицу со Святым причастием. Четверо вельмож держали над прелатом балдахин. За ними в одиночестве следовал охваченный благоговением король Испании. И нельзя было сказать с уверенностью, кто ступает более величественно — епископ с дароносицей или Филипп IV.

Испанский король поразил всех, кто подобно виноградным гроздям свешивался с окон третьего этажа, и, когда поток священников и поющих потек дальше, а улица вновь заполнилась горожанами, зрители поведали друг другу, что из всей процессии самое большое волнение у них вызвал именно Его Католическое Величество.

Французы признали, что ошибались:

— Не правы те, кто утверждает, будто у испанского монарха нет иного величия, чем величие его медлительной поступи и неподвижного взгляда. Хотя у него худое лицо и немного болезненный вид, ясно, что в молодости он был восхитительно красив и похож скорее не на испанца, а на фламандца, как и его отец — внук Карла V[121], родившегося в Генте.

Анжелика все еще стояла на балконе, перегнувшись через перила. Обилие впечатлений за последний час слегка оглушило ее.

Когда огромная золотая дароносица с белой гостией[122] в центре — такой маленькой, чистой и белоснежной, словно она вобрала в себя весь свет Неба и всю любовь и преданность коленопреклоненных людей, — проплыла мимо Анжелики, та, охваченная внезапным порывом и памятуя об испытанном страхе, прошептала: «Господь всемогущий, помоги мне!»

С болью в сердце прислушивалась она к угасающему вдали эху произнесенных слов: «Господь всемогущий» и вдруг увидела на улице выделявшийся среди толпы плюмаж и тюрбан Куасси-Ба. Она окликнула слугу по имени. Да, это действительно был Куасси-Ба, и он вел под уздцы двух лошадей. Анжелика обрадовалась ему больше, чем «мавританским королям».

Быстро распрощавшись с окружавшими ее знакомыми, которых уже не заботили ее причуды, она поспешила к лестнице.

В зале Анжелика увидела появившийся откуда ни возьмись огромный стол, покрытый белой скатертью и уставленный золотой и хрустальной посудой. Жизнерадостный сеньор, в котором она угадала хозяина дома, обратился к ней по-французски:

— Не убегайте так быстро, прекрасная дама! Мы приготовили для вас обед на бургундский манер. Горячие блюда, бокал вина, возможность оставаться за столом, сколько пожелаете, и по испанскому обычаю отдельная солонка для каждого…

Анжелика была готова столкнуть с пути любого, кто попытается помешать ей спуститься к выходу и покинуть дворец.

Оказавшись на улице, она, усердно работая локтями, протиснулась сквозь толпу и вскоре, все еще не веря собственным глазам, очутилась рядом с Куасси-Ба. Он крепко держал под уздцы двух черных как ночь жеребцов с горящими глазами и искусно заплетенной гривой, которые нетерпеливо вскидывали головы.

Куасси-Ба сообщил, что мессир де Пейрак ждет ее на другом берегу Бидассоа.