Натюрморт из Кардингтон-кресент - Энн Перри

Эмили села в кровати, отбросила одеяло и протянула руку к звонку. Пять минут успели превратиться в мучительную бесконечность, прежде чем раздался стук в дверь, и в комнату вошла Дигби с наспех уложенными волосами и неровно завязанным фартуком. Она взглянула на Эмили нервным, но решительным взглядом.

— Доброе утро, мэм. Вы будете пить чай прямо сейчас или вам вначале набрать ванну?

— Наберите ванну, — ответила Эмили.

Не было никакой необходимости обсуждать то, что она наденет на похороны. Это могло быть только официальное платье из баратеи с черной шляпкой и такой же черной вуалью, за которой она уже послала. Не модная соблазнительная вуалетка, придававшая женщине некую загадочность, а мрачный вдовий траур, полностью скрывающий лицо и следы горя на нем.

Дигби вышла и вернулась снова несколько минут спустя с закатанными рукавами и едва заметной улыбкой.

— Сегодня неплохой день выдался, мэм. По крайней мере, вы не вымокнете под дождем.

Эмили мало интересовал вопрос дождя, но, возможно, подумала она, нужно быть благодарной хотя бы за это. Если бы ей пришлось стоять у открытой могилы, и струйка дождевой воды стекала бы у нее по шее, и дождь мочил бы ей ноги, и края юбки становились бы тяжелыми от влаги, то к тяжелой тоске, снедавшей ей душу, добавились бы еще и чисто физические мучения. Хотя, с другой стороны, они могли бы доставить ей некоторое облегчение. Легче было бы переключить внимание на замерзшие и промокшие ноги с мыслей о Джордже, бледное и окоченевшее тело которого лежит в закрытом гробу, который сейчас опустят в землю, и она лишится его теперь уже навеки. На протяжении нескольких лет муж был самым важным и самым дорогим человеком в ее жизни. Его образ всегда сопровождал ее мысли. Даже когда его не было рядом с ней, уверенность в том, что пройдет немного времени, и он придет, придавало ее бытию ту надежность, которую она рассчитывала сохранить до конца жизни.

Внезапно ей захотелось плакать. Все попытки отдельными всхлипываниями и шмыганьем носа сдержать подступившие слезы не имели успеха. Она села и закрыла лицо руками.

Неожиданно Эмили почувствовала, что Дигби обнимает ее, а голова лежит на твердом покатом плече горничной. Дигби молчала. Она просто нежно покачивала Эмили и гладила ей волосы, как маленькому ребенку. Это было настолько естественно, что, когда боль в душе у нее немного утихла и она почувствовала некоторое облегчение и усталость, Эмили просто встала и направилась в ванную без каких-либо объяснений, которые могли бы снова вернуть им их привычные роли госпожи и горничной. Не было никакого обмена вопросами и ответами. Дигби прекрасно знала, что нужно делать в подобных ситуациях, и царившее в комнате молчание было молчанием понимания.

Эмили завтракала вдвоем с Шарлоттой. Ей не хотелось никого больше видеть, за исключением, возможно, тети Веспасии, но та за столом не появилась.

— Она ничего подобного не говорила, — тихо произнесла Шарлотта, когда они обе взяли по тонкому тосту и стали намазывать их маслом, а затем налили себе в чашки слабо заваренного чая, — но я уверена, что она продумывает сейчас стратегию защиты.

Эмили не спросила у нее, что имеет в виду сестра. Они обе прекрасно понимали, что сейчас в этом доме идет массированное сопротивление полиции, любому вторжению в жизнь семейства и возможному скандалу. И одним из нежелательных объектов в ходе названного сопротивления была Эмили. Если она окажется виновной, все закончится за несколько дней. Больше не будет никаких расследований. Положенное время все смогут предаваться приличествующей случаю печали, а затем вернутся к своей прежней жизни.

На лице Шарлотты появилась бледная улыбка.

— Не думаю, что даже миссис Марч даст своему языку полную волю при тете Веспасии. Я уже поняла, что между ними особой любви нет.

— Признаюсь тебе откровенно, мне бы хотелось, чтобы убийцей Джорджа оказалась сама миссис Марч, — задумчиво произнесла Эмили. — Я пыталась наскрести хоть какие-нибудь улики против нее.

— И ты преуспела в этом?

— Нет.

— Я тоже. Но ведь существует масса такого, о чем мы не имеем ни малейшего представления. — Шарлотта помрачнела и нахмурилась; создавалось впечатление, будто она чем-то напугана. — Эмили, я сегодня ночью проснулась, и мне показалось, что я слышу, как ты ходишь.

— Извини…

— Нет, на самом деле это была не ты! Звук шагов доносился с лестницы, и когда я пришла туда, то увидела Тэсси. Она поднималась по лестнице и прошла мимо меня, направляясь к себе в спальню. Я ее очень отчетливо видела. Эмили, ее рукава были испачканы кровью, и кровью же был забрызган весь подол юбки. И она улыбалась! В ней была какая-то умиротворенность. Глаза Тэсси были широко открыты и сверкали, но она не видела меня. Я стояла в проходе, что ведет в гардеробную, и она прошла так близко, что я могла даже коснуться ее.

Шарлотте снова сделалось почти дурно, как только она вспомнила тот запах, сладковатый и тошнотворный.

Эмили была потрясена. Услышанное показалось ей просто невероятным. Она дала то единственное объяснение, которое могло прийти ей в голову.

— Тебе просто приснился кошмар.

— Нет, это был не кошмар, — настаивала Шарлотта. — А самая настоящая реальность. — На ее лице сохранялось выражение мрачной растерянности, но она не уступала. — Я сама подумала вначале, что мне все это привиделось, поэтому сегодня утром я спустилась в прачечную и нашла то самое платье в одном из котлов.

— И оно действительно было покрыто кровью?

Шарлотта покачала головой.

— Нет, кровь была уже смыта. Но как же иначе, не могла же она отдать его прислуге в таком виде!

— Но это же абсурд какой-то! — Эмили никак не могла поверить рассказу сестры. — Чья была на ней кровь? И каким образом она на нее попала? Никого же таким образом не убили… — она запнулась, — … по крайней мере, из тех, кого мы знаем.

Другое омерзительное воспоминание всплыло в памяти Шарлотты — о пакетах на кладбище, но она сразу же попыталась от него отделаться.

— Как ты думаешь, у нее может быть что-то с головой? — спросила она, и в ее голосе чувствовалось напряжение.

Это казалось единственным достоверным объяснением, а объяснение нужно было найти во что бы то ни стало, хотя бы ради Эмили.

— Не исключено, — ответила младшая сестра с явным нежеланием признавать факт безумия Тэсси. — Но я уверена, что Джорджу об этом ничего не было известно. Может быть, он обнаружил что-то как раз накануне… Что могло стать поводом для миссис Марч расправиться с ним.

— Ты так думаешь? А Джордж мог сказать кому-то еще?

— Да, конечно! Если она опасна. Ну, а если у нее на платье была человеческая кровь, то она действительно опасна.

Шарлотта промолчала, но лицо ее становилось все более печальным. И Эмили понимала, почему: ей очень нравилась Тэсси. В ней было что-то такое, что с ходу притягивало к ней: искренность, чувство юмора, щедрость…

Но Шарлотта собственными глазами видела, как она поднимается по лестнице в платье, испачканном кровью. Шарлотта содрогнулась. О господи, только не Тэсси!

— Думаю, должно существовать какое-то другое объяснение, — тихо произнесла она. — Какое-то животное? Несчастный случай на улице? Мы ведь ничего не знаем. Мне просто тяжело поверить, что Тэсси… В любом случае, если бы в семье об этом знали, ее бы, конечно, отправили в сумасшедший дом. Ради ее же блага.

— Возможно, им не известна полная мера ее безумия, — предположила Эмили. — Возможно, ее состояние внезапно резко ухудшилось.

— Но, кроме нее, есть же еще Джек Рэдли, — возразила Шарлотта. — О нем нельзя забывать. Есть Сибилла. Да и Уильям может иметь мотивы для преступления. Убийцей мог быть даже сам Юстас. У меня такое ощущение, что Джордж что-то о нем узнал. И ведь нельзя забывать, что это его дом. Возможно, он совершил нечто крайне предосудительное, или в его прошлом есть какая-то тайна, разглашение которой может причинить его репутации непоправимый вред.

Эмили подняла глаза на сестру.

— И какая тайна, например?

— Не знаю. Может быть, незаконнорожденный ребенок или… любовный роман с женщиной гораздо ниже его по положению.

Брови Эмили резко поднялись вверх.

— Любовный роман? У Юстаса? Надо иметь слишком богатое воображение, чтобы такое представить! Ты можешь вообразить влюбленного Юстаса?

— Нет, — согласилась Шарлотта. — Но речь ведь идет не о любви, а о похоти. Похоть может овладевать такими людьми, на которых ты никогда бы не подумала, даже такими высокомерными ханжами средних лет, как Юстас. И ведь это могло случиться не сейчас, а гораздо раньше. Много лет назад, может быть, тогда, когда была еще жива мать Тэсси. Но есть и другие, еще более неприятные варианты. Людьми порой овладевают самые странные мании. Возможно, ей удалось что-то об этом узнать.