Монохром - Сергей Палий

– Ты говорил о плавсредстве, что волшебным образом доставит нас к Припяти, – напомнил Дрой. – Или мы опоздали на рейсовый кораблик?

Лёвка проигнорировал вопрос – к этой его дурацкой привычке я уже стал привыкать.

– Глядите на следы, – сказал он, указывая на еле заметные отпечатки узких шин.

– Мопеды, что ль? – подходя ближе, спросил Зеленый. Парень покачал головой.

– Велик. Один. Следы ведут в разные стороны. Вот, смотри на рисунок протектора. Кто-то подбирался к баркасу, но свалил незадолго до нашего прихода.

– И костер бросил впопыхах, – задумчиво произнес Гост, опершись на «Потрошитель», как на посох.

– Да, – кивнул Лёвка. – Видимо, горе-велосипедисту в голову пришел тот же план, что мне, но силенок не хватило в одну харю многотонную махину на воду спустить. Он и свалил несолоно хлебавши. – Какую махину? – непонимающе уточнил Дрой.

– Вот эту, – сказал Лёвка и мотнул головой в сторону «Федерации». Он посмотрел на Дроя и пожал плечами: – Здесь других нет.

Пауза длилась секунд десять. Все соображали. Мне показалось, что мозг Дроя аж поскрипывает от напряжения, пока там цепляются друг за дружку извилины и логические звенья выстаиваются в правильный узор.

– Не понял, – наконец сдался он. Видно, узор не сложился. Чего ты не понял, – проговорил Зеленый, осторожно косясь на Лёвку, словно на сумасшедшего. – Кажется, нас сватают на борт вот этого радиоактивного корыта. – Оно не радиоактивно, – возмутился Лёвка. – И на ходу? – подначил я его. – Именно. Разве я вам не объяснил? – Нет, ничего ты нам не объяснил.

– У этого баркаса обычный для здешних объектов радиационный фон. – А счетчики Гейгера врут? – Да.

Я умолк и обернулся за поддержкой к сталкерам. Собственные аргументы кончились. Как растолковать парню, что не все приборы ошибаются? Башковитые обитатели станции на Янтаре неоднократно делали замеры возле «Федерации» и пользовались не бирюльками вроде наших ПДА системы «пять в одном», а серьезными научно-измерительными хреновинами.

Гост стащил маску, шумно высморкался в носовой платок и подытожил: – Похоже, мы зря сюда перлись.

– Большинство проблем у олдскульных сталкерюг возникают от косности мышления и стереотипной зависимости, – выдал Лёвка.

– Я тебе сейчас «фанеру» пробью, – пообещал Дрой, наливаясь кровью. – Мигом уразумеешь, как у меня с костностью в кулаках.

– В этом слове нет буквы «т», – поправил его парень. – Не кипятись, я сейчас все объясню доступным даже для тебя языком. – По рукам. Но если вдруг не пойму – зашибу.

– Одной из характеристик счетчика Гейгера является зависимость его радиационной чувствительности от энергии ионизирующих частиц.

– Зашибу, – напомнил Дрой. – Физику преподавать иди знаешь куда…

– Да погодь ты! – одернул его Зеленый. Уточнил у Лёвки: – Если мне память не изменяет, на профессиональном жаргоне график этой зависимости называют «ходом с жесткостью»?

– Приятно иметь дело с образованной личностью, – кивнул парень.

Глаза Дроя налились кровью, взгляд потемнел. Ох, зря малой на рожон лезет – еще пару подобных ремарок, и останемся без проводника. Причем сам Лёвка попросту игнорирует взбешенного Дроя. Либо он донельзя глуп, либо заряжен на победу гораздо серьезней, чем все мы думаем. И второй вариант выглядит куда достовернее.

– Когда я впервые попал в Тихую Гавань, – продолжил Лёвка, – меня удивил один факт. Почему болты, которые я швырял возле жутко фонящего корабля, после вынесения из зоны активности не излучали? Я свинтил с палубы пару деталей, утащил подальше, проверил: обычный фон. Один очевидный факт противоречил другому не менее очевидному, а в Зоне это означает…

– Присутствие близкой аномалии, – закончил фразу Зеленый.

– Точно так. Тогда-то мне в голову и пришла мысль: а что если радиация наведенная? Вдруг на судне есть какое-то поле или артефакт, создающие иллюзию жесткого фона?

– Надо проверить на мягкое бета-излучение! – воскликнул Зеленый. – Если фонит сильно, все сразу ищут мощные гамма-частицы, а не относительно без обидные бета!

– Именно. Я притащил радиометр, оставил в окошке кварцевую пластинку и замерил. Мягкого фона не было. И тогда стало ясно – корабль не радиоактивен. Радиация наведенная, как галлюцинация. Мы видим ее на приборах, где скомпенсирован ход с жесткостью.

– Все, – решил Дрой. Он ткнул пальцем в грудь поочередно Лёвке и Зеленому. – Если вы быстро не перескажете суть идеи в одном предложении, покалечу обоих.

– Сам корабль – не источник вторичного излучения, – сказал Зеленый. – На нем есть родник аномальной энергии. Эта червоточина и создает иллюзию сильной радиоактивности.

– Уже два предложения, – нахмурился Дрой, но пыл поубавил.

– Кроме болтов и железяк, на чем-нибудь проверял? – спросил Гост у Лёвки.

– На растениях, потом на себе, – ответил тот. – Все чисто. Странно, что никто не догадался раньше.

– Ничего странного, – пробурчал Дрой. – Кому сдалась эта ржавая кочерга.

– Еще раз повторяю: она не ржавая. Баркас на ходу, более того, в баках полно солярки. Видимо, самый простой расклад никому не приходил на ум.

– Если верить следам от покрышек – кому-то все ж пришел, – нахмурился я, возвращаясь мыслями от занятной теории к практике и быту. – Зато теперь я понимаю, почему ты упорно повторял, что вдвоем мы не справимся.

Все обернулись и уставились на меня. Я пожал плечами, констатируя:

– Попробуй эту дуру в два хребта на воду столкнуть. Кишочки через попку выпадут.

– Выключайте детекторы, чтобы трескотня счетчика на нервы не действовала, и айдате сооружать настил, – сказал Лёвка. – Мостки, пожалуй, сгодятся.

– Даже если предположить, что радиация наведенная и на баркасе можно без вреда для здоровья плавать, – не сдавался Дрой, – откуда в баках горючка? Добрые зомби залили?

– Если крышки плотно подогнаны и накрепко закрыты – солярка в баке может хоть полвека храниться, и ничего с ней не станется, – отмахнулся я. – Меня другое занимает: радужные пятна на воде неспроста.

– Либо незнакомец, приходивший до нас, просто проверял топливо и неосторожно капнул в реку, либо он перед уходом пробил бак, чтобы осложнить нам жизнь, – развел руками Лёвка. – Пойду и проверю, а вы можете начинать отколупывать от мостков доски. – Не оборзел ли – волынить?

– Не оборзел. Пока вы телитесь, успею обернуться. Лёвка бросил мне саперку и пошел по каменистой кромке мыса к дремлющей «Федерации». Шагал он уверенно, как человек, который ни на йоту не сомневается в своей правоте. И в надцатый раз я вынужден был признать: самим бы нам потребовалась четверть часа, чтобы взвесить все «за» и «против», прежде чем подойти к объекту. Сила привычки, ничего не попишешь. И пусть. Пусть в нас сидит косность «олдскульных сталкерюг», мешающая подчас принимать ответственные решения, но именно она неоднократно спасала нам жизнь. За то и ценим.

Я закинул «калаш» за спину и крутанул саперку в ладони. – Жаль, гвоздодера нет.

– Да уж, – покачал головой Гост. – Придется весь трамплин для ныряния разобрать, чтоб хватило досок. Надо побольше под днище этой ебамбе наложить. Да еще и не факт, что сдвинем – тонн пять весит, не меньше.

– Двое на стреме, двое работают, через десять минут меняемся, – предложил я. – Кто со мной в первой смене?

– Давай я, – сказал Дрой, передавая свой дробовик Зеленому. – Так никому и не удалось врезать: нужно же куда-то энергию девать.

Мы подошли к мосткам и оценили поле деятельности. Конструкция лишь издали казалась шаткой, а на самом деле доски были сколочены на совесть, хоть и перекошены. Поначалу я даже засомневался, что нам удастся расшатать гвозди-сотки при помощи лопатки, но Дрой грубо отобрал у меня инструмент, сунул рабочую поверхность в щель и навалился на черенок всем весом, благо прочности армейской саперке было не занимать. Как, впрочем, и ему – дури. Затрещало знатно. – Ножом помогай, – попросил сталкер.

Я достал из ножен «десантник». Стал вгонять широкое лезвие в стык и с силой проворачивать его. Оп, а теперь – правее. И еще правее. Оп-оп.

Дело живо заспорилось, и скоро первая доска с грохотом шлепнулась в воду. Мы подтянули ее за край и бросили на берег. Принялись за следующую.

– С самого утра не могу для себя решить, – вдруг поделился Дрой, пыхтя над очередным строптивым гвоздем, – какой из наших рейдов все же самый идиотский: нынешний или тот, когда мы через подземелья на западный Янтарь поперлись?

– Предпочитаю надеяться, что высшая ступенька пьедестала почета до сих пор свободна, – отшутился я. С хрустом провернул нож. – Есть к чему стремиться.

– Я тоже оптимист, но готов поспорить: спуск на воду этого баркаса может подвинуть в рейтинге глупых поступков даже мою дипломатическую беседу с зомбаком, обвязанным динамитом. Помнишь, ты тогда еще на вышку полез?