Голодная Гора - Морье Дю

Они вышли из леса возле садика Джейн, который она разбила на берегу бухты, и нужно было похвалить новые посадки и побранить вымощенную каменными плитками дорожку, а Джейн краснела и волновалась, не выпуская руки брата; потом пошли дальше, к лодочному сараю, где один из слуг был занят тем, что красил джонову яхту, тогда как ялик был уже спущен на воду. Все счастливо улыбались, а сердце Джона было наполнено каким-то новым чувством, которому он не мог найти названия. Он побежал наверх, в свою комнату в башне. Там были его ружья и удочки, старые школьные учебники, растрепанные и знакомые, рисунок, изображающий часовню в Итоне, и другой, на котором был запечатлен квадратный дворик его колледжа в Оксфорде. Был там и ящичек с коллекцией бабочек - плод страстного увлечения одного каникулярного лета; и другой, с птичьими яйцами; а на каминной полке - всякая всячина, предметы, которые ему случилось подобрать в разное время: кусочек кремня с Голодной Горы, камешек странной формы, похожий на яйцо, который он нашел на острове Дун; комок сухого мха с килинских болот.

- Завтра, - сказал он Джейн, - поедем ловить рыбу. В заливе полно килиги. - И, отстранив ее на расстояние вытянутой руки и наклонив набок голову, он заметил: - Знаешь, ты стала очень хорошенькой.

Джейн вспыхнула и сказала ему, чтобы он не глупил.

- Тут один художник пишет ее портрет, - сказала Барбара. - Мы все считаем, что сходство просто поразительное, хотя Вилли Армстронг уверяет, что художник не сумел отдать ей должное, и что на самом деле она лучше.

И вот в гостиной Джон видит портрет, прислоненный к мольберту, на холсте еще не высохла краска, а на портрете - Джейн, совершенно такая же, как та, что стоит рядом с ним в новом светлом платье, купленном в Бате нынешней зимой, и жемчужном ожерелье на шейке, а в теплых задумчивых карих глазах такое знакомое Джону выражение неуверенности.

- А что думает о портрете Дик Фокс? - спросил Джон.

- Ах, он, конечно, в восторге, - ответила Элиза, тряхнув головой. - Он являлся сюда каждый день, когда Джейн нужно было позировать, и развлекал ее, чтобы ей не было скучно. Ничего удивительного, что у Джейн на портрете такое жеманное выражение лица.

Джон, взглянув на младшую сестру, увидел, что ее огорчили слова Элизы, и что она вот-вот расплачется. Он улыбнулся ей и покачал головой.

- Не обращай на нее внимания, - сказал он. - Зелен виноград, и больше ничего. - И, все поняв, он быстро перевел разговор на другое.

Так, значит, Джейн уже успела вырасти, думал он, сидя за обедом, и влюбиться в Дика Фокса из Дунского гарнизона, а ведь кажется, только вчера она была девчушкой и читала сказки перед камином в их старой детской. Спору нет, Дик Фокс симпатичный парень, но на какое-то мгновение в сердце Джона вспыхнула жгучая ревность - как это так, его любимая сестра Джейн, которая была ему таким отличным товарищем, будет ласково смотреть не на него, а на другого мужчину; мысль же о том, что ее будет целовать, а, может быть, даже ласкать какой-то паршивый гарнизонный офицер, показалась ему отвратительной, прямо сказать, нестерпимой.

- ... и я бы хотел знать твое мнение об этом арендном договоре, прежде чем я его окончательно подпишу, - говорил его отец, откладывая нож и вилку и глядя через стол на своего сына.

Джон вздрогнул и пробормотал:

- Да, сэр, с большим удовольствием, - не имея ни малейшего понятия, о чем идет речь.

Барбара предупреждающе толкнула его коленом под столом.

- Я заключил с ним соглашение, - продолжал Медный Джон, - в соответствии с которым с него взыскивается половина его задолженности, и аренда остается за ним из расчета сто тридцать фунтов в год. Нечего и говорить, я не видел и пенни из этих денег, и еще в марте послал предупреждение, чтобы он убирался, однако он и до сей поры не съехал. Положение, как ты видишь, нетерпимое.

- О да, сэр, абсолютно нетерпимое.

- Я намереваюсь сделать все, что в моих силах, чтобы наладить сообщение между Дунхейвеном и Денмэром посредством новой хорошей дороги, что, согласись, принесет неисчислимые преимущества владениям Роберта Лэмли и лорда Мэнди, и, если нам удастся, наладить сообщение от озер через Денмэр, Дунхейвен и Мэнди на Слейн. В таком случае, мне кажется, гости, приезжающие к нам на Запад, предпочтут возвращаться именно этим путем, а не прежним. И тогда мы без всякого риска можем построить в Дунхейвене гостиницу. А может даже случиться так, что кто-нибудь из джентльменов захочет поселиться в наших краях. Что ты об этом думаешь, Джон?

- Всецело разделяю ваше мнение, сэр.

- Не знаю, располагает ли государство средствами для этой цели, но во всяком случае я намерен собрать всю необходимую информацию. Вполне возможно, что они это сделают по собственному почину. Ведь это большое дело обеспечить связь с западным районом страны, к тому же, если сулчится война, это поможет обеспечить продовольствием флот. Я только надеюсь, что наши министры не устроят скандала и не поставят нас в затруднительное положение.

- Надеюсь, этого не случится, сэр, - сказал Джон. Его очень мало интересовало то, что говорил отец, однако он надеялся, что голос его звучит достаточно убедительно.

- Между прочим, Флауэры сейчас находятся у себя в Эндриффе, - сообщила Барбара. - Они, как обычно, были за границей и только недавно вернулись. Мне приятно отметить, что Фанни-Роза теперь не такая дикая и безалаберная, как раньше. Зима, проведенная за границей, благотворно отразилась на ее манерах и поведении. Однако мне кажется, что она по-прежнему делает все, что ей вздумается. Что же касается младшей сестрицы, то бедная миссис Флауэр вообще ничего не может с ней поделать.

- Говорят, что в Фанни-Розу был безумно влюблен один итальянец, сказала Элиза, - какой-то знатный господин с громким титулом, к тому же женатый.

- Никогда не слушай сплетен, Элиза, - сказал ее отец, - они не приносят никакой пользы тому, кто их слушает, и еще меньше тому, кто их передает. Если ты пройдешь со мной в библиотеку, Джон, я покажу тебе то место на плане Голодной Горы, где я планирую вести дальнейшие разработки. Медь там есть, причем на небольшой глубине, так что затраты будут не слишком велики.

Джон прошел за отцом в кабинет, делая вид, что его интересуют цифры и расчеты, связанные с шахтой, в то время как мысли его то и дело обращались к Фанни-Розе. Он не видел ее полтора года, с того дня на Голодной Горе, когда она лежала в его объятиях, а Генри собирался отправиться на Барбадос. В прошлом году, в те знойные летние месяцы в Лондоне он мучился, задавая себе вопрос, как часто она виделась с Генри в Неаполе. Горевала ли она, когда Генри умер? Эти мысли усугубляли расстройство в его душе, а Фанни-Роза сделалась для него символом чего-то необычного, редкостно-прекрасного, призрачным созданием, которое ему никогда больше не суждено увидеть. Она выйдет замуж за какого-нибудь итальянца и через несколько лет вернется в Эндрифф с целым выводком ребятишек и блестящим мужем, а сама поблекнет, черты лица ее огрубеют, очарование юности исчезнет навсегда.