Copy-Paste - Андрей Валерьев

'Блин!'

Момент упускать было нельзя.

Всё пошло, как обычно, через задницу. Часовой, увидев 'бесхозного' ребёнка, удивился и побежал его ловить, но перед этим заорал благим матом, подняв на ноги и любителя экстремального секса и всю спящую братию.

Йоахим пронёсся мимо, по настоящему подвизгивая от страха. Дикарь нёсся следом очень быстро и со зверским выражение на лице.

Бац!

Сумка, со свистом описав полукруг, встретилась с головой преследователя. Витька только и успел подумать, что выражение 'харя треснула' иногда следует понимать буквально. 'Неандертальца' будто сбило грузовиком. Он очень красиво распластался в полёте ногами вперёд и громко, спиной и затылком, ударился о землю.

'Этот готов'

Витя вышел из-за куста, посмотрел, как прямо на него бежит ещё пара воинов и очень спокойно поднял ракетницу, выбрав того, что был без штанов и с достоинством наперевес. Заметив краем глаза, как рядом раскручивается мега кистень, он как следует прицелился и с расстояния в четыре метра всадил врагу ракету аккурат между глаз.

Хлоп! Шшшшух! Бац!

Дикарь повторил полёт предшественника, свалившись без единого звука.

– Ложись!

Уже падая на землю, Витька отстранённо подумал.

'Это мне?'

Над головой пролетел снаряд. Олег не стал дожидаться, когда вооружённый длинным копьём детина добежит до него, и просто швырнул тяжёлую сумку во врага. Рыжий, густо заросший и бородатый дикарь крякнул и сложился пополам.

– А ну пошли, нах!

Витька снова упал. Ещё ниже. На пятую точку. В другую сторону от тропы улетел Олег, а мимо, топоча словно стадо носорогов, наконец-то пронеслись мужики.

– Урррра!

– Бей!

– Ааа!

– Бляаааа!

Неандертальца на тропе убили походя. Лежавшего без чувств дикаря пару раз проткнули копьями и не глядя несколько раз шваркнули по черепушке мечами и дубинками. Бежавшая из лагеря подмога, увидев, что все часовые полегли, остановилась и ощетинилась мечами и копьями. Неизвестно, чем бы закончилась эта стычка для ребят Мельникова, но тут сзади на дикарей обрушился град камней, палок, комков земли и проклятий. Не ожидавшие такой подлянки туземцы разбежались в разные стороны и тут же были перебиты десантниками. Мельников тупо снёс своим ломом ближайшего к нему 'индейца', а остальные бойцы просто забили врагов палками.

Победа была полнейшая.

Витя сидел у костра и на счастливую суматоху, творившуюся в немецком лагере, внимания не обращал. Больше того – идти к людям, принимать заслуженные похвалы и благодарности у него не было ни малейшего желания. Брататься и обниматься с грязными побитыми 'замусоленными' немцами он, честно говоря, брезговал.

В стойбище стоял ор. Стоны, смех, плач, вопли. Все это смешивалось в такую жуткую какофонию, что хотелось заткнуть уши и бежать куда подальше. Столько горя и боли изливали друг другу люди, что волосы вставали дыбом и без всякого перевода.

Витька заткнул уши.

Стало, действительно, легче. Егоров с сочувствием посмотрел на турка, пытавшегося объяснить кто они и откуда. Его не слушали. Его тискали, обнимали и целовали. Йоахим успел сообщить обезумевшим от счастья родителям, что почти все дети живы и те пытались качать всех попавшихся им на пути десантников.

Рядом без сил свалился Олег. Глаза у него были круглые, а голос нервно дрожал.

– Дааа… видать сурово им пришлось.

От десятков холмиков у подножия горы несло таким 'могильным' холодом, что Виктор зябко повёл плечами.

– Дааа… видать сурово.

– Виктор, иди сюда!

Из центра немецкого стойбища махал рукой Мельников.

После того как первые, вторые и третьи страсти улеглись, а Дима-сан пришёл в себя после первой в его жизни 'боевой' схватки, ему остро захотелось сделать три вещи.

Попить.

Умыться.

И надавать Витьке по шее.

Однорукий здоровяк, на котором не отрываясь, висел Йоахим, сориентировался в этом бардаке первым. Висевший над лагерем гомон он пресёк громкой руганью, пинками и отрывистыми командами.

Мельников открыл рот. Рыдавшие минуту назад женщины, подростки и немногочисленные мужчины кое-как утёрли сопли и слёзы, поднялись на ноги и выстроились в некое подобие строя. Однорукий пролаял несколько команд, и народ организованно рассыпался на несколько частей. Мужчины понеслись убирать тела, женщины частью ринулись в воду, частью занялись помощью особо пострадавшим, и никакой неразберихи и толчеи при этом не было.

Мельников представил, что бы творилось после таких событий в его лагере, и грустно шмыгнул носом. Об этом даже думать было боязно. Мужчина напился из родничка, смыл с себя грязь и пот и, шумно отфыркиваясь, огляделся.

'Где ж ты…'

– Виктор, иди сюда!

'Ща я тебя…'

С Егоровым вышел облом. Сенсею хватило одного взгляда в равнодушные глаза Вити, чтобы понять – ему похрен. Причём всё и совсем. А ещё командир увидел в глазах своего подчинённого хорошо скрытую СНИСХОДИТЕЛЬНУЮ усмешку. Дима поперхнулся и резко сменил тему.

'Да. Точно. Победителей не судят'

Витька, как ни крути, был победителем.

– Ну что, Виктор… э…

– Сергеевич.

– … Сергеевич. Пойдём смотреть, что тут да как?

Уже через час все планы, которые выстроили шеф и его новый первый зам полетели в тартарары.

Витька, втайне офигевая от своего нового статуса, с ещё большим удивлением выяснил, что идей, что же делать 'после того как' у Димы не было вообще. Мельников ввязался в драку сам и ввязал в неё своих людей, не имея ни малейшего представления, как быть со спасёнными немцами дальше.

Сначала они, конечно, решили вывезти всех немцев к себе.

– В тесноте, да не в обиде, да, Вить?

– Да, Дим. А жрать что будем?

Затем они подумали и решили, что нечего в чужую жизнь лезть и что привезти оставшихся детей сюда, куда проще, чем увезти отсюда полсотни человек. На острове кроме десантников было пятеро мужчин, тридцать одна женщина и пятнадцать детей и подростков. И как такую ораву перетащить за тридевять земель на лодочке ни Виктор, ни Дмитрий не знали.

А потом их позвали на обед, и всё встало с ног на голову. Всего за один час десяток женщин и подростков набрали на ближайшей отмели креветок, нарвали в лесу каких-то плодов и сварили в большущем глиняном горшке (очень коряво слепленном, надо сказать) восхитительный супчик! С корешками, листиками и прочими травками. Когда Витька сметелил вторую тарелку и стал способен воспринимать вкус, то он с изумлением понял – эта 'ушица' по вкусу здорово смахивала на так любимый им тайский том-ям.

– Гюнтер, скажи, а у вас с пищей всегда так хорошо или только по праздникам?