Девочка, кот и штурман - Матильда Вудс

Животное под девочкой загудело от облегчения. Вверх взлетел фонтан радуги, и небо над ее головой осветилось. Нарду задвигал хвостом и плавниками, и вода вокруг него покрылась рябью. Поднялись волны, и он поплыл прочь.

Надо было торопиться. Уна побежала и покатилась по широкой спине нарду, спеша к лодке, в которой сидел ее отец. Остальные находились слишком далеко. Она видела, что он следит за ее приближением. Добежав до края спины нарду, Уна изо всех сил прыгнула. Когда она взлетела над морем, мистер Бритт отвернулся и крикнул своим людям:

– Гребите!

Одним взмахом весел они отвели лодку слишком далеко от нарду, и вместо того чтобы приземлиться на доски, Уна провалилась сквозь тонкий слой льда в море. Она успела расслышать, как отец крикнул: «Продолжайте грести!», и ушла под воду.

В этих северных краях море было таким холодным, что причиняло человеку боль. Как только Уна упала, она попыталась вдохнуть, но когда открыла рот, в него хлынули льдинки. Девочка молотила ногами, пытаясь выбраться на поверхность, но ледяная вода лишала ее сил. Сердце болело, пытаясь перекачивать кровь к рукам и ногам. Она уже находилась на грани забытья, на грани жизни и смерти, когда почувствовала, как что-то толкает ее снизу.

«Это нарду», – подумала Уна. Она спасла его, и теперь он тоже пришел ей на помощь.

Заледеневшая река

Когда Уна снова открыла глаза, она лежала среди льда на палубе «Отважного леопарда». Четыре оставшиеся лодки выстроились рядом. Разноцветные огни наверху погасли, и теперь небеса выглядели пустыми.

– Это нарду, – сказала она. Команда собралась вокруг Уны, глядя на нее, но ни у кого на лице не было радости. – Нарду… он спас меня.

– Что ты несешь, девочка? – бросил один из мужчин. – Никакой нарду тебя не спасал. Он уплыл прочь, бросив тебя в воде.

– Но… – Уна ничего не понимала. Она же чувствовала, что в воде под ней кто-то был. Чувствовала, как какое-то существо вытолкнуло ее на поверхность. Если ее спас не нарду, то кто же тогда? Кто или что?

– Это был Харойльд, – произнес капитан. – Именно он помог тебе. Этот старый дурак прыгнул в воду, когда мы гребли назад. Понятия не имею почему.

– Не может быть. – Уна оглядела лица моряков. Штурмана среди них не было. – Где он?

– Под палубой, – ответил отец. – Море практически погубило его. Сомневаюсь, что он переживет эту ночь.

Мистер Бритт шагнул вперед и опустился на колени возле дочери.

– Ты понимаешь, что было бы, поймай я нарду? Понимаешь, что бы это для меня значило? – взревел он. – Я бы прославился на весь Север. Обо мне бы говорили сотни лет. «Капитан Бритт – величайший охотник, который когда-либо жил на свете. Все остальные ловили китов, а он – нарду». Но теперь ничего этого не будет, Уна. Ты все испортила. Ты всегда все портишь.

Сунув руку в ее мокрый карман, отец забрал у нее свой нож из китового уса.

– Я дал тебе шанс, – сказал он, – и другого ты не получишь. С этого дня ты больше мне не дочь.

Поднявшись на ноги, он повернулся спиной к своей седьмой дочери и ушел к штурвалу.

* * *

Несколько недель назад Уна бы страшно расстроилась, услышь она такие слова от своего отца. Но сейчас ее намного больше беспокоило другое.

Уна обнаружила Харойльда в его каюте. Он лежал на кровати. Казалось, что штурман просто спит, но его кожа была синей. Барнакл тоже расположился здесь: свернулся калачиком на груди моряка. Когда девочка вошла, кот приоткрыл один глаз, но тут же закрыл его.

Уна подтащила стул к кровати и села, а потом взяла Харойльда за руку. Та была ледяной, словно Северное море.

– Несправедливо, – сказала Уна, глядя на человека, прыгнувшего в ледяную воду, чтобы спасти ее. – Это твой последний рейс. Ты должен был вернуться в Нордлор, выйти на покой и заниматься всякими интересными вещами. Помнишь, ты еще хотел показать мне карты?

Штурман не отвечал.

– Это я во всем виновата, – продолжала Уна. – Все путешествие оказалось ошибкой. Не стоило мне пробираться на корабль. Надо было ехать с сестрами. Тогда бы никто не пострадал.

И снова штурман не пошевелился. Взглянув на него, Уна почувствовала печаль. Харойльд был совсем не похож на ее отца. Когда девочка пробралась на борт, он заступился за нее, чтобы у нее оказалась возможность жить так, как ей хотелось, а не возвращаться к жизни, которую она ненавидела. Штурман один был добр к ней, в отличие от всех остальных, которые вели себя жестоко. И после того как все уплыли, оставив ее погибать в море, он прыгнул в воду, чтобы спасти Уну. Пусть главным на корабле был капитан, но для нее Харойльд стоял даже выше.

Глядя на него, девочка заметила, что из-под груды мокрой одежды около его кровати что-то торчит. Спрыгнув со стула, она осторожно вытащила из куртки штурмана промокший пергамент. Уна попыталась развернуть его, но тот порвался и упал на пол. Карта Харойльда – та самая, которую он чертил пятьдесят лет, – была испорчена.

– Мне так жаль, – сказала Уна.

Вспомнив о собственной карте, она побежала в кладовую и достала ее. Затем вернулась в каюту.

Пока Барнакл спал на груди Харойльда, Уна взяла его чернила, перо и несколько сложенных листов пергамента в сундуке. Она расстелила пергамент на полу и положила рядом свою карту. Потом очень осторожно, стараясь, чтобы качка не испортила ее работу, принялась рисовать штурману новую карту.

Барнаклу было противно. Вытащив беднягу Харойльда из моря, мужчины занесли его в каюту и бросили там умирать. Коту пришлось самому переодевать штурмана в сухую одежду и укладывать в кровать. Потом он лег мужчине на грудь, чтобы согреть его.

С тех пор Барнакл не сомкнул глаз. Он не мог заснуть из страха, что моряк перестанет дышать и уже больше никогда не встанет и не погладит его. Он точно так же оставался рядом с ним, когда вошла эта девочка, Уна. Она сидела рядом с добрым штурманом и разговаривала с ним. Обнаружив его испорченную карту, девочка принялась рисовать ему новую. И спустя пять часов она по-прежнему была здесь, старательно выводя различные знаки.

Наблюдая за девочкой, Барнакл почувствовал себя виноватым, и еще ему стало стыдно. Зря он тогда, давным-давно, запер ее в кладовой, чтобы разозлить Ольфа. Зря разорвал ее пальто